— Ну и подонок! — возмущенно воскликнула Лариса. — А еще вели речь о каком-то его благородстве. И не просто подонок, а еще и садист вдобавок!
— Что ты хочешь, это же был человек, привыкший давать волю своим страстям! — сказал Красовский. — Причем вдобавок этот человек был болезненно самолюбив. Я, кстати, думаю, что по этой причине он и из шайки ушел. Ведь там он был на второстепенных ролях, даже друг его обошел, стал есаулом. Не по этой ли причине, желая отомстить, он и встал на путь предательства, причем даже Камчатку не пощадил, который столько раз его спасал!
— Значит, что-то вроде комплекса неполноценности, так считаешь? — задумчиво заметил Максим Иванович. — Что ж, может быть. Сколько случаев мы знаем по истории, когда болезненное самолюбие и честолюбие толкали талантливых людей на чудовищные преступления.
— Да, тем более что Каин, добившись своего и угодив жажду мщения, вновь стал «благородным». Он заботливо отвез будущую подругу жизни к знакомой знахарке, которая специализировалась на лечении израненных спин уголовников. Как только девушка поправилась, Каин объявил о немедленной свадьбе и под руку с невестой и в сопровождении всей своей многочисленной команды отправился в ближайшую церковь. Однако священник категорически отказался приступить к обряду венчания, поскольку у Каина не было грамоты из Соборной палаты, разрешающей брак и удостоверяющей, что соступающие в брак никакого между собою противного закону родства не имеют». Каин начал настаивать, и тогда священник покинул церковь. Ивану было стыдно при таком стечении народа уходить ни с чем, поэтому он приказал солдатам выйти на улицу и привести какого-нибудь пьяного попа («а у нас в таковых недостатка нет», — иронически замечает при этом Комаров). Действительно, на Варварке солдаты тут же встретили хмельного попа, распевающего во всю глотку песню. Взяв его под руки, они попа привели в церковь. Каин припугнул попа, что отведет его в духовную консисторию за непристойное поведение, если тот немедленно не обвенчает их. Поп согласился и, то ли с перепугу, то ли из-за хмеля, провел молодых вокруг аналоя вместо положенных трех восемь раз. Потом Иван привел священника к себе в дом и, как следует подпоив, вручил ему рубль. Но Каин не был бы Каином, если не придумал какой-нибудь шутки. Он связал руки попу сзади, на шею повесил две бутылки с вином, за пазуху положил живую курицу, а сзади велел написать объявление: «Ежели из оных бутылок вино выпьет, то и развязан будет». Через какое-то время этот поп неожиданно встретился с Каином на улице и с перепугу, подхватив рясу, бросился бежать со всех ног — «думая, что я всякий день венчаться буду», — иронически замечает Каин.
На этом шутки его не кончились. На следующий день после венчания Каин выслал на улицу солдат, что останавливали купцов и заводили их во двор. Когда собрали человек сорок, Каин велел новобрачной вынести тарелку с горохом и попотчевать гостей. Перепуганные купцы учтиво брали по нескольку зерен, а взамен клали рубли и полтины. На этом свадебная церемония кончилась, но Каин не успокоился. На масленицу для увеселения любезной супруги он приказал соорудить позади мытного двора снеговую гору, украся ее елками, можжевельником, статуями и красными сукнами. Горка привлекла для катания множество народа, чем не преминули воспользоваться Каиновы мошенники для очистки карманов граждан. В последний день масленицы Каин показал комедию собственного сочинения и режиссуры — о суде царя Соломона. Юмор заключался в том, что у нареченного царя один фабричный должен был украсть из кармана деньги. Затем вора прогнали сквозь строй, как обычно наказывали солдат, только вместо палок каждому дали метлу. Раздев фабричного донага, надели ему на голову мужицкую шапку, на шею — белый галстук, на руки — большие крестьянские рукавицы, к спине привязали медвежонка и прогнали его сквозь строй шесть раз. Вдоль строя ездил верхом подручный. Каина по прозвищу Волк и понуждал бить вора беспощаднее. Войдя в раж, веселящийся народ иссек бедного малого до крови, за что Каин дал ему рубль денег да новую шубу, «чем он был весьма доволен».
— Да, содержательная комедия, ничего не скажешь! — не удержался от реплики Василий. — Прямотаки со смеху помереть можно!
— Жестокий век, жестокие нравы! — вздохнул Максим Иванович. — Впрочем, возможно, что это литературная выдумка. Какими еще приключениями Каина нас порадуешь?
— Каин, протокольно перечисляя свои деяния во славу Сыскного приказа, не стесняется описывать свои подвиги в качестве вора, которые он совершал, так сказать, параллельно. Вот, например, его подручный Алексей Шинкарка выведал, что у Москворецких ворот стоит струг купца Клепикова, где хранится изрядная сумма денег. Недолго думая, Каин взял четырех самых удалых своих товарищей и, подъехав к стругу, стал интересоваться, нет ли на нем продажной пшеницы. Убедившись, что сторож на струге находится в одиночестве, велел связать его и, обнаружив в чулане тысячу семьсот рублей, благополучно вернулся на свою квартиру.
Не раз он вступал и в открытое столкновение с властями. Из Санкт-Петербурга бежали два преступника, ограбившие компанейщика Замятина. Один из них был задержан в корчемной конторе, а второй обратился к Каину за помощью, пообещав заплатить триста рублей. Иван этим же вечером приехал со своими солдатами в корчемную контору, схватил находящегося там спящего подьячего, велел его раздеть и высечь плетьми, приговаривая, что он в должности своей неисправен. Затем забрал заключенного вместе с охранявшим его солдатом, привез на Царицын луг в кузницу; снявши с заключенного кандалы, сковал ими солдата и отпустил его обратно в контору, а беглого замятинского человека вернул его товарищу, за что и получил тут же триста рублей.
Таможенники, осматривая пришедшие возы со свежей рыбой, обнаружили бочонок с вином. Хозяин возов, понимая, что его ждет суровое наказание за нарушение государственной монополии, попросил помощи Каина, обещав хороший подарок. Тот послал четырех молодцов — Волка, Барана, Монаха и Тулью — с приказом отбить бочонок по дороге. Они дождались, когда таможенники повели обоз по замерзшей Москве-реке, выскочили навстречу, крича, что украли их лошадь. Затем, воспользовавшись замешательством, связали таможенных солдат и сложили в сани, где находилась бочка с вином, а сами выпрягли из саней лошадь и ушли вместе с рыбным обозом, за что Каин получил хорошее вознаграждение.
Не остался без награды Каин и когда отбил задержанные на заставе беспошлинные товары, принадлежавшие кружевного ряда купцу.
Но помогал он только тем, кто не скупился на вознаграждение. Если оплата, на его взгляд, была недостаточной, Каин сдавал таких в родной Сыскной приказ. Так, обратился к нему купец Бабкин, сообщивший, что у него украдено четыре тысячи семьсот рублей, и пообещавший, что за отыскание воров заплатит пятьдесят рублей. Каин, возмущенный таким несоответствием суммы пропажи и вознаграждения, действительно быстро отыскал вора (им оказался плотник, делавший в чулане купца двери), но привез этого вора с деньгами в Сыскной приказ, откуда, как Каин сообщает с иронией, «Бабкин получил оные не за пятьдесят рублей».
— Создается впечатление по твоему рассказу, — заметил Максим Иванович, — что Каину действительно сходила с рук любая дерзость.
— Да, пока не случилась та история, когда Каин задержал женщину, принадлежавшую к секте Лжехриста Андрюшки. Видимо, действительно, как думает Матвей Комаров, а за ним и Виктор Шкловский, Каин невзначай задел очень влиятельных людей, что и послужило истинной причиной его ареста. Вот что написал Комаров об этой истории: «Когда бы любопытным писателям можно было видеть и прочесть все производимое о том дело, чтоб, конечно, могли сочинить о сем происшествии изрядную историю, которая хотя в другом мошенническом роде, но гораздо б превосходила Каинову, из которой бы ясно можно было видеть глупое, от изуверства происходящее народное заблуждение и какою лицемерною святостью невежда сей приводил иногда и разумных людей в некоторую вероятность и чрез то учинил таких несчастиевыми, которые несравненно превосходнейший пред ним имели разум... Может быть, и его историю потомки наши с любопытством читать будут».
Комаров ясно дает понять, что писать об Андрюшке в тот момент было несвоевременно. Между тем, как мы знаем, дело Андрюшки с делом Ваньки Каина проходили одновременно, и Андрюшка был сослан в Рогервик даже раньше. Значит, писать о нем было нельзя по каким-то цензурным соображениям.
— Значит, ты тоже считаешь, что причиной «падения» Каина явилось его участие в деле хлыстов? — спросил Максим Иванович.
— Да, видимо, так. Хотя поводом для его ареста, как рассказывает сам Каин, была иная история: «Полицеймейстерской канцелярии подьячий Николай Будаев просил на меня в увозе жены его (как сообщает Комаров, Ванька похитил ее и насильственно обесчестил), почему я призван в полицию был, в которой г. полицеймейстер Татищев приказал отдать под караул. На другой день взял меня перед себя, приказал подать кошек, чего я испужавшись, сказал за собою «слово и дело», почему отослан был в канцелярию, где посмирнее говорят, в которой учиненные мною после своего раскаяния вышеописанные непорядки в бытность сыщиком Александру Ивановичу Шувалову показал, отчего произведена была комиссия, а по окончании оной отправлен в Рогервик, или Балтийский порт, то есть на холодные воды, от Москвы за семь верст с походом, где и ныне нахожусь...»
