Вскоре британцы заметили приближающийся флот Шеера. В свою очередь, повернули назад. Немцы погнались за ними, потопили еще один линейный крейсер и два броненосных. На море лежал густой туман, и около 18 часов германские корабли внезапно наткнулись на всю массу Гранд Флита. Наступил «дер Таг» — тот самый День, к которому так долго готовились германские моряки. День битвы с морской мощью Англии. Но он наступил совершенно неожиданно для немцев, они растерялись. Джеллико перестроил флот огромной колонной, она стала охватывать неприятеля, изгибаясь дугой. Корабли Шеера попали под сильнейший обстрел, он развернулся на 180 градусов, эсминцы прикрыли отход торпедными атаками, поставили дымовую завесу.
В дыму и тумане противники потеряли друг друга. Шеер пытался уйти к своим берегам, англичане двигались наперерез ему, и германский строй в тумане влез прямо в центр боевого порядка британцев, подставился под массированный огонь. Пришлось снова поворачивать, отрываться, прикрываться дымовой завесой. Потом стало темнеть, а к ночному бою обе стороны оказались не готовы. Ждали утра. Шеер держал свои силы в кулаке, готовился прорываться. А Джеллико надеялся перехватить его, пошел между неприятельским флотом и берегом. Чтобы не упустить немцев, растянулся подлиннее, разделил корабли на три эскадры. Далеко впереди линейные крейсера, потом дредноуты, а в арьергарде легкие крейсера и эсминцы.
А утром Шеер как раз и ринулся в разрыв между главными силами англичан и арьергардом. Британские миноносцы и крейсера смело напали на него, потопили линкор «Поммерн», но и самим крепко досталось. Дредноуты Джеллико замешкались и на помощь им не пришли. Неприятельские корабли проскочили и укрылись в устьях германских рек. Ютландское сражение завершилось. Кайзер поспешил объявить о грандиозной победе. Немцы потеряли 1 старый линкор, 4 легких крейсера и 5 эсминцев, 2551 погибших и 507 раненых. Британский урон был куда больше — 3 линейных крейсера, 3 броненосных, 8 эсминцев, 6094 человека погибших, 510 раненых и 177 пленных. Но для англичан такие потери не были ощутимыми, они сохранили господство на морях.
Ну а на Итальянском фронте генерал Кадорна действовал по прежней схеме. Наращивал силы, формировал новые дивизии и повторял лобовые атаки на единственном выбранном направлении. В марте от предпринял пятое наступление на Изонцо. Его отбили. Стал готовить шестое. Теперь собрал аж 54 дивизии, против них стояло 17. Но и австрийцы готовили удар. Почти вся итальянская армия стянулась к Изонцо, к восточному участку границы, а Конрад задумал сокрушить ее с севера, у Трентино. Там были горы, местность считали труднопроходимой и держали мало войск. Австрийцы скрытно подвезли сюда 18 дивизий и 2 тыс. орудий. 15 мая они загремели. Фронт прорвали сразу. Австрийские соединения начали продвигаться на юг, нацеливались на Венецию, грозя отрезать итальянскую армию от всей страны. Итальянцы и не подумали маневрировать, организовать своей массой войск контрудар. Они бросили позиции и покатились на запад, лишь бы выбраться из мешка — и было ясно, что не успеют. К 1 июня австрийцы заняли Аршеро и Азиаго, оттеснили итальянцев на последние отроги гор. Дальше открывался путь на равнину, на Падую и Венецию. Италия возопила о помощи. К кому? Ну конечно, к России. Которой перед этим продавала негодные ружья.
О кредитах и поставках вооружения для России шли бесконечные переговоры, что-то закупалось, огромные суммы ухнули не пойми в какие заграничные дыры, но кризис со снабжением был преодолен лишь тогда, когда… Россия смогла обеспечить себя сама. Сама, за счет собственной промышленности, причем очень быстро. Весной 1916 не хватало только тяжелой артиллерии, ее производство еще не освоили. Но трехдюймовок выпускалось достаточно, на всех фронтах изношенные орудия заменили новыми. Снаряды уже шли сплошным потоком, на ящиках рабочие писали: «Бей, не жалей!» Для повышения темпа огня батареи учили стрелять не по отмашкам офицеров, а «по огню» — наводчики держатся за шнуры, глядя друг на друга, и бьют дружной очередью вслед за правофланговым орудием.
Пулеметов стало в 2–3 раза больше, чем в начале войны. В массовых количествах поступали гранаты. На фронте появились 90-мм бомбометы, ранцевые огнеметы, ружейные гранатометы, броневики, дымовые шашки, химические снаряды. Профессор Зелинский разработал весьма эффективный угольный противогаз, и всего через год после первых немецких газовых атак противогазы имели не только все бойцы на передовой, но даже лошади. (Французы еще год пользовались ватно-марлевыми повязками). И солдаты повеселели — дескать, теперь воевать можно! Иванова наконец-то сняли с командования фронтом. Царь не хотел обижать старика, придумал ему бездельную должность советника при Ставке. А на его место был назначен Брусилов. Начальником штаба у него стал генерал Клембовский, 8-ю армию принял Каледин.
На Востоке неприятель оставил 90 дивизий (48 германских и 42 австрийских) против 141 русской. Полезный опыт России противник перенимал, для удобства управления войсками создал объединения наподобие фронтов. Группировку против Северного фронта возглавлял Гинденбург, против Западного — принц Леопольд Баварский, против Юго-Западного стояли 4 австрийских и германская армии, подчиненные Конраду. 14 апреля в Ставке собралось совещание по планам летней кампании. Поскольку межсоюзническая конференция постановила наносить удары по германцам, то и русское командование подстроилось к этим замыслам. Основной удар предполагался силами Западного фронта из района Молодечно на Вильно. Эверту передавалась большая часть резервов и тяжелой артиллерии. Северный фронт наносил вспомогательный удар на Вильно от Двинска. А Юго-Западному фронту предписывалось готовить наступление в помощь Западному, а подключиться, если у соседей будет успех.
Но с возражениями выступил Куропаткин: «Прорвать фронт совершенно невероятно, ибо их укрепленные полосы настолько развиты и сильно укреплены, что трудно предположить удачу». Его поддержал Эверт. Указывал, что для прорыва нужно гораздо больше тяжелой артиллерии, а пока ее нет, лучше вообще не наступать. Оба военачальника понесли большие потери в марте. На Западе их сочли бы «обычными», но русские генералы мыслили иначе, чем Жоффр и Фалькенгайн. Выхода из «позиционного тупика» они не видели, а посылать солдат в огонь понапрасну не хотели.
Хотя сидеть в глухой обороне и дожидаться, пока у немцев истощатся ресурсы, тоже получалось неприемлемо. С затягиванием войны ухудшалось внутреннее положение России, да и с союзниками договорились нажать на противника совместными усилиями. Однако Брусилов уже видел решение проблемы. Попросил, чтобы его фронту тоже разрешили наступать — если и не добиться успеха, то отвлечь противника с главного направления. Алексеев согласился, только предупредил, что не сумеет выделить дополнительных сил. Эверт и Куропаткин смотрели на Брусилова с недоумением — сочли, что новый главком фронта просто желает выслужиться. Но и сами поправились, что вообще-то наступать они могут, но за успех ручаться нельзя. Директиву изменили, Юго-Западному фронту предписали вспомогательный удар на Луцк.
Брусиловский прорыв
Задача прорвать фронт и впрямь была тяжелейшей. Противник наращивал оборону 9 месяцев. Кайзер посетил участок Южной армии (против русских 7-й и 11-й) и пришел в восторг. Объявил, что таких позиций он не видел даже на Западе. А австрийцы были настолько уверены в неприступности своих рубежей, что даже устроили в Вене выставку, демонстрировали макеты и снимки оборонительных сооружений как высшие достижения фортификации. За неделю до русского наступления Фалькенгайн и Конрад обсуждали, не опасно ли будет снять еще несколько дивизий в Италию. Пришли к выводу — не опасно, русским укреплений не одолеть.
Оборона состояла из 3 полос, примерно в 5 км друг от друга. Самой сильной была первая. Опорные узлы, 2–3 линии сплошных траншей, на всех высотах доты. В траншеях блиндажи и убежища, врытые в землю, часть — железобетонные, часть — с двухметровыми перекрытиями из бревен и земли. Перед окопами тянулись проволочные заграждения (2–3 полосы по 4–16 рядов), на некоторых участках через них пропускался ток, подвешивались бомбы, ставились мины. А в глубь от опорных узлов шли отсечные позиции, так что и в случае прорыва атакующие попадали в мешок, простреливались с флангов. Две тыловых полосы были оборудованы слабее (1–2 линии траншей). А между полосами и линиями окопов устраивались засеки, волчьи ямы, рогатки.
У Юго-Западного фронта не было ощутимого численного превосходства. В нем насчитывалось 40,5 пехотных и 15 кавалерийских дивизий (534 тыс. штыков и 60 тыс. шашек), 1770 легких и 168 тяжелых орудий. У немцев и австрийцев на этом участке было 39 пехотных и 10 кавалерийских дивизий (448 тыс. штыков и 38 тыс. сабель), 1301 легких и 545 тяжелых орудий. Но Брусилов распределил войска неравномерно. Треть сил от сосредоточил на правом фланге, в 8-й армии. Основная ее группировка наносила удар на Луцк и дальше на Ковель. А севернее прорывалась маневренная группа Гилленшмидта — на Маневичи и тоже на Ковель. Противника брали в клещи, он должен был отступить. При этом немцам пришлось бы отходить и по соседству, на участке Западного фронта, Юго-Западный помогал ему.
