Анализ итогов Крымской войны против России, последовавший после окончания кампании, наглядно продемонстрировал, что даже несмотря на одержанную победу налицо были слабое взаимодействие армии и флота и чрезвычайно забюрократизированный неэффективный характер работы военного министерства Великобритании.
Лишь созданная в 1890 г. Комиссия Харрингтона предложила создать пост начальника Генерального штаба для координации мероприятий в военной области!
Настоящей проблемой стало массовое проникновение в руководящие структуры большого числа родственников из аристократических семей, многие из которых не имели даже надлежащего военного образования, хотя в Великобритании более шестидесяти лет прекрасную военную подготовку давала Королевская военная академия в Сандхерсте. В это учебное заведение принимались юноши с 13 лет и обучались в нем в течение четырех лет. После Крымской войны, когда «…в Англии осознали потребность более целесообразного военного воспитания, … возраст поступающих был возвышен …до 15 и 16 лет и, соответственно тому, сокращен срок обучения с четырех лет до двух лет, полутора и года…».{258}
Из 221 одного офицера штаба лорда Раглана только 15 прошли обучение в этом учебном заведении.{259} При этом все уровни были пропитаны явлением, известным ныне как кумовство. К примеру, 5 офицеров штаба Раглана имели с ним родственные отношения.{260}
Не удивительно, что во время Крымской войны британская пехота продолжала оставаться все тем же «расходным» материалом, которым была при Веллингтоне.
Почти теми же «болезнями» страдала основная масса российского генералитета, за крайне малым исключением привыкшего действовать «с оглядкой» по принципу «как бы чего не вышло». Но под Балаклавой военная судьба столкнула лучших: русского Липранди и шотландца Кемпбела. Если к ним в компанию добавить еще и Боске, то можно представить, насколько интересным могло стать ожидаемое сражение. И оно вполне могло стать таким, если бы в этот же день та же судьба на свела наряду с лучшими и худших: британских скандалистов Лукана и Кардигана с российским гусаром Рыжовым.
Русские оценивали оборону противника как достаточно сильную. Полковник Хрущов в своих воспоминаниях описывает ее как две линии, прикрывавшие подступы к Балаклаве.
Первая — 4 редута, образующие линию, идущую от Сапун-горы до Кадыкойской равнины: «…в долине почти по прямой выстроились четыре островерхих холма, и чем дальше был холм от наших линий, тем он был выше. Самый дальний, сливавшийся с горной грядой, что высилась напротив, получил название холм Канробера в честь встречи двух главнокомандующих, состоявшейся там после Балаклавского марша».{261} На вершине каждого из холмов турки возвели земляные редуты, которые со стороны русских создавали вид неприступной позиции.{262}
Судя по письму французского майора Вико, прикомандированного к штабу Раглана, более 2000 турецких солдат начали их строительство сразу после взятия Балаклавы.{263}
Наиболее сильным считался № 1. На нем предполагалось наличие трех орудий.{264} Слабыми сторонами первой линии обороны союзников считались: защита ее турецкими гарнизонами, удаленность от основной линии, теснота укреплений и отсутствие какой-либо системы обороны.{265}
Тотлебен тоже говорит о такой же организации обороны, но называет уже 5 редутов, «…из которых крайний на правом фланге находился на высоте, лежащей к северо-западу от селения Комары и назван французами Канроберовым холмом (mamelon Canrobert). Остальные редуты тянулись левее первого, вдоль по хребту…».{266} Пять редутов называет и Руссе.{267} У Молло речь идет тоже о шести, но само название «редуты» взято в кавычки, явно намекая на их не слишком академическое устройство.{268}
Англичане говорят о шести редутах,{269} которые военно-историческая «Мурзилка» “Balaclava 1854” перечисляет подробно. Расстояние между укреплениями было в среднем 500–400 м.{270} Общий их фронт растянулся на две мили. Укрепления № 1 и № 2 можно увидеть на фотографиях Р. Фентона, сделанных в 1855 г.
Исследователи нечасто уделяют внимание технической стороне возведения укреплений, хотя здесь можно обнаружить немало интересного. Если в области армейских и флотских вопросов главными учителями были англичане и французы, то в вопросах фортификации непререкаемыми авторитетами были прусские военные инженеры. «В каждой крупной турецкой крепости, поверьте, вы встретите прусака или немца, инструктирующего, советующего или командующего либо артиллерией, либо инженерами…».{271}
Крым не был исключением. Строительством передовых укреплений под Балаклавой руководил прусский военный инженер капитан Вагман. В его распоряжение привлекли почти 2000 солдат турецкого контингента. Компанию ему составил, по воспоминаниям Стерлинга, офицер восточного происхождения в звании капитана Английской армии.{272} Этим самым капитаном был лейтенант Бомбейской артиллерии Чарльз Несмитт, отправленный на Средиземное море для лечения полученного в 1853 г. в Индии ранения, но имея неугомонный характер, по собственной воле, не дожидаясь открытия Англией военных действий, присоединился к туркам. Он успел отличиться, помогая им создавать систему укреплений в Силистрии, за что был одним из 7 англичан, награжденных турецкой медалью за защиту этой крепости, успешно противостоявшей русским. Теперь Несмитт пытался перенести свой опыт под Севастополь, командование надеялось повторить под Балаклавой успех защиты этой дунайской крепости.{273}
Хотя часто говорят, что эти укрепления (по крайней мере, первое из них) имели вид четырехугольника, это не совсем так. Несмитт строил их по типу уже проявивших себя силистрийских пятиугольных выносных фортов, что, кажется, соответствует истине. Каждое укрепление представляло пятиугольный бруствер, что позволяло защищать его фронт и фланги,{274} но незавершенность и небрежность строительства, отмечаемая русскими офицерами, снижала их боевую ценность.{275} По крайней мере, так утверждают американские исследователи.{276}
Правда, доктор Пфлюг, оказавшись после сражения на одном на них, посчитал, что они четырехугольной формы, вероятно, из-за нечетко просматриваемого тупого угла в вершине укрепления.{277}
Турецкий часовой на позиции. 1854 г. Солдат турецкой регулярной пехоты. Рисунок Э. Лейка. Сер. XIX в. Немного теории. Что же действительно представляли из себя укрепления у Балаклавы? Они строились по классическому принципу полевой фортификации. Каждое состояло из земляной насыпи, называемой бруствером, приспособленной к стрельбе из-за нее и прикрывающей позади расположенные войска, и наружного рва, дающего землю для насыпки бруствера и служащего преградой возможному штурму.
Высота бруствера была необходимой для прикрытия располагающихся за ним войск от выстрелов. Судя по тому, что укрепления были хорошо видны, в них если и был внутренний ров, то неглубокий, так как при его существовании внутренний бруствер может быть сравнительно ниже, укрепление становится менее заметным и его легче замаскировать.
Для приспособления бруствера к стрельбе к нему присыпают ступеньку, куда люди становятся во время стрельбы, которая называется банкетом, или стрелковой ступенью. Форма укрепления в плане обусловливается местностью и предполагаемыми направлениями огня, а также действиями своих войск и неприятельских. Укрепления такого типа могли быть двух типов: открытые (люнет) и сомкнутые (редут). В нашем случае строились сомкнутые, которые имеют оборонительную ограду со всех сторон и возводятся для обороны упорной и вполне самостоятельной, когда можно ожидать атаку со всех сторон. То есть, очень похожие на те, которые возводились при обороне крепости Силистрия годом раньше.
На расположение и начертание бруствера укрепления оказывала влияние местность, что исходя из сказанного выше, вероятно, и послужило причиной появления пятого угла, направленного в сторону возможной атаки русских.
Укрепления возводились с использованием местного грунта, укрепленного деревом. Фронт их был направлен в сторону Федюхиных высот.
Перед ними дополнительно устраивались заграждения: засеки (иногда их называют завалами). Несмотря на свою кажущуюся простоту они представляли серьезное препятствие для наступающей пехоты, способное задержать строй, разорвать боевую линию, увеличить потери. Главным же их предназначением было продержать противника под сильным огнем с позиции или укрепления и тем увеличить его потери от огня. Их принято было располагать в 50–150 шагах от линии огня, вынуждая расстроенного преодолением препятствия неприятеля пробыть еще некоторое время под пулями. О наличии таковых свидетельствуют рапорта непрерывно разведовавшего подступы к Балаклаве генерала Семякина. Меншиков указывал в «Журнале боевых действий», что «…высоту, лежащую выше с. Комары (ее можно назвать большим курганом) он (неприятель) действительно укрепил, как подошву, так и вершину, ретраншементом для ружейной обороны; внутри находятся палатки».{278}
