То есть конница зачастую использовалась в качестве пехотного прикрытия для удержания важных позиций в общем фронте наступающих (или обороняющихся) русских частей. Порой такой подход оправдывался нехваткой пехоты для выполнения поставленной задачи. Так, на завершающем этапе Галицийской битвы русская 8-я армия (ген. А.А. Брусилов) была вынуждена сдерживать контрудар сразу двух австро-венгерских армий — 3-й и 2-й, рвавшихся на выручку к окружаемой 4-й австрийской армии. Пехоты не хватало, и спешенная конница занимала окопы вперемешку с пехотинцами. Так, только своевременная поддержка всадниками 12-й кавалерийской дивизии (ген. А.М. Каледин) спасла от поражения 24-й армейский корпус ген. А.А. Цурикова, оборонявшийся против двойных сил неприятеля. Девятнадцать эскадронов дрались в спешенном строю, а еще пять эскадронов в конной атаке опрокинули 38-ю гонведную дивизию, выходившую русским в тыл. Такие действия были для генерала Каледина не первыми: точно таким же образом он действовал в сражении на Двух Липах, закрывая внутренние фланги корпусов 3-й армии ген. Н.В. Рузского. Высочайший приказ от 7 октября 1914 года, относившийся к 12-й кавалерийской дивизии ген. А. М. Каледина, гласил: «В сражении при Гнилой Липе 16 августа 1914 г. по своей инициативе, спешив (выделено. — Авт.) всю дивизию и заняв своей артиллерией позицию… предотвратил прорыв значительных сил противника… и удержался до подхода к утру 17 августа пехотного полка»[156].
Русские армии Юго-Западного фронта перешли в общее контрнаступление 21 августа, переломив операцию в свою пользу. В этот же день, 21-го числа, главнокомандующий армий Юго-Западного фронта ген. Н.И. Иванов, определяя задачи командармам, в своем оперативном приказе отметил: «Всем армиям иметь кавалерию ближе к противнику, которой всемерно развивать самые энергичные действия в его тылу и на флангах». После поражения австрийцев конница должна была довершить разгром неприятеля «жестоким преследованием»[157]. Между тем преследование врага должно вестись на широком фронте. Русские же военачальники собирали все силы в кулак и ждали открывающейся возможности к массированной атаке, которая при современном огне, как правило, не может удаться. Маневр крупных войсковых соединений без конницы не может привести к полному результату.
Однако же что значит «кулак»? Это — сосредоточенная на узком фронте кавалерийская дивизия. Образовать же большие конные массы в ходе Галицийской битвы штаб Юго-Западного фронта не сумел. Правда, уже в ходе преследования в 5-й армии была образована сводная кавалерийская группа ген. А.М. Драгомирова, но ее действия оказались безрезультатными вследствие пассивности командиров. Генерал-квартирмейстер 3-й армии вспоминал: «Еще в самом начале Львовской операции я обратил внимание на странный обычай конницы — отходить на ночлег за свою пехоту. В действиях трех кавалерийских и одной казачьей дивизий, входивших в состав [3-й] армии, не было заметно той решительности, которую следовало проявить. Вероятно, это происходило потому, что конницу придали армейским корпусам, а не собрали в кулак, как это следовало сделать. Должно быть, мы переоценивали и боевые свойства конников»[158]. При таком подходе телеграмма главкоюза ген. Н.И. Иванова командармам: «Из поступающих донесений о первых столкновениях усматриваю, что отбитый противник даже при наличии большого числа нашей кавалерии отходит незамеченным, соприкосновение утрачивается, не говоря уже о том, что преследование не применяется» — отражала реальное положение вещей. Именно в начале войны, и как раз на Юго-Западном фронте, произошло самое большое конное сражение Первой мировой войны: столкновение в открытом бою двух дивизий — русской и австро-венгерской. Как говорилось выше, в ходе сосредоточения русская конница сумела скрыть это мероприятие от неприятельской кавалерии, ведшей ближнюю разведку и пытавшейся пробиться сквозь русские заслоны в приграничных боях. Прежде всего это относится к 8-й армии ген. А.А. Брусилова, образование которой из так называемой «Проскуровской группы» явилось своеобразным импровизационным моментом в развертывании Юго-Западного фронта. В результате противник, ожидавший встретить перед собой восточнее Львова одну сильную русскую армию — 3-ю, оказался перед перспективой борьбы с двумя русскими армиями. Недооценка гибкости русского развертывания стала одной из основных причин поражения 3-й австрийской армии в сражении на Двух Липах.
Рассчитывая на своевременный подход армейской группы ген. Г. Кёвесса фон Кёвессгаза, австро-венгерский командарм-3 ген. Р. фон Брудерман бросился вперед, на 3-ю русскую армию ген. Н.В. Рузского. Однако вместо Кёвесса к полю сражения подошла русская 8-я армия, перед тем в двухдневном затяжном бою разгромившая группу Кёвесса. Исход сражения восточнее Львова был предрешен. Н.Н. Головин так пишет о результате «доблестной работы нашей кавалерии» в завязке Галицийской битвы: «…везде наша кавалерия имела успех и оттесняла австро-венгерскую конницу с громадными для последней потерями. Постоянный боевой успех нашей конницы и приводит к тому, что глаза австро-венгерского высшего командования оставались все еще завязанными, в то время как наше высшее командование уже могло увидеть действительную обстановку»[159].
Итак, для того чтобы скрыть сосредоточение, русская конница Юго-Западного фронта бросилась вперед. В отличие от немцев, австро-венгерская кавалерия, усиленная местной жандармерией и отрядами ландштурма, не отказывалась от кавалерийских боев. В результате 7 — 10 августа вдоль всей австро-русской границы заполыхали конные бои, но теперь уже — не мелкие стычки разъездов, а рукопашные сражения целых дивизий. Наиболее известным из них стало одно из самых больших кавалерийских сражений Первой мировой войны у Ярославице[160]. Поэтому оно, наверное, заслуживает несколько более подробного описания.
7 августа русские 9-я (ген. князь К.С. Бегильдеев) и 10-я (ген. граф Ф.А. Келлер) кавалерийские дивизии из состава 3-й армии атаковали австрийские заслоны из ландштурмистов и жандармов, чтобы захватить переправы через реку Серет у местечка Залощице. В ходе боя русская конница разошлась по разным направлениям, дабы очистить свой берег реки от противника. На следующий день, 8-го числа, к месту переправы подошла австрийская 4-я кавалерийская дивизия генерала Э.-Р. фон Зарембы, которая вместе с пехотой (около батальона) попыталась выбить русских из данного района.
К этому времени у деревни Ярославице находилась лишь одна 10-я русская кавалерийская дивизия, подход 9-й кавдивизии ожидался только во второй половине дня. Тем не менее генерал Келлер решил принять бой, несмотря на неравенство в силах: помимо пехоты, генерал Заремба имел «лишних» восемь эскадронов. Дело в том, что пять сотен 1-го Оренбургского казачьего полка (полковник Тимашев) атаковали австрийскую пехоту, опрокинув ее и рассеяв по местности, но как раз в этот момент австрийская конница и начала свою атаку. Таким образом, в завязке сражения русские казаки имели дело с австрийской пехотой, оборонявшейся в Ярославице, что позволило австрийской коннице получить перевес над русской.
Этот бой протекал в классической манере. Конные массы выстроились друг напротив друга одной линией. При этом противник имел шесть эскадронов во второй линии, а у ген. Ф.А. Келлера резервов уже не было: помимо пяти сотен оренбуржцев, дравшихся с пехотой, еще одна сотня казаков в это время заходила неприятелю в тыл, чтобы занять переправу. А два эскадрона 10-го гусарского Ингерманландского полка (командир — полковник Богородский) находились в боевом охранении и не успели принять участия в первой фазе боя. Таким образом, в полном составе конкомдив-10 имел только 1-ю бригаду генерала Маркова: 10-й драгунский Новгородский полк (полковник Клевцов) и 10-й уланский Одесский полк (полковник Данилов). 3-й Донской артиллерийский дивизион полковника Персианова обеспечивал артиллерийскую поддержку 10-й кавалерийской дивизии. В этом бою донские конные батареи сначала нейтрализовали австрийскую конную артиллерию, а затем своим огнем внесли расстройство в ряды австрийской кавалерии. В итоге русские орудия поддерживали своих, а австрийская артиллерия — нет, что помогло гусарам, атаковавшим с левого фланга, атакой взять неприятельские орудия[161].
Неудивительно, что граф Келлер решительно атаковал превосходящие силы противника — он всегда придерживался такого подхода, отказываясь от склонности многих русских кавалерийских начальников «беречь» конницу, не допуская ее до боя. Особенно ярко эта «бережливость» выразилась в действиях армейской конной массы 1-й русской армии ген. Г. Хана Нахичеванского в Восточной Пруссии, что не позволило русской коннице выполнить возложенные на нее боевые задачи. Еще в 1910 году Ф.А. Келлер писал: «Во всех почти учебниках тактики мы находим, что кавалерия — такой дорогой род оружия, который надо беречь, дабы не подвергать напрасным потерям… [однако] как только раздался первый выстрел, сбережение конницы неуместно, ее место в конном или пешем строю, но непременно в первых рядах сражающихся частей, она должна жертвовать собой, нести громадные потери и добиться громадных результатов»[162]. К сожалению, громадное большинство русских кавалерийских начальников не разделяли данную точку зрения.
