В организационном плане войска были представлены 4-мя пехотными дивизиями. Настало время и на них посмотреть ближе.
1-я дивизия: дивизионный генерал Франсуа Сертен Канробер
Считался наиболее успешным генералом французской армии. Боевой опыт начал в Алжире, где служил до 1850 г. Во время государственного переворота «…обнаружил особенную преданность нынешнему императору».{607} Не случайно перед отправкой экспедиции в Крым получил секретное предписание Наполеона III, согласно которому должен был в случае смерти маршала Сент-Арно сменить его на посту главнокомандующего экспедиционными силами. В то же время храбрый на поле боя, в административных вопросах проявлял нерешительность: «Нельзя браться за все вдруг, часто повторял он».{608}
Человек, бесспорно, интересный и неординарный, а потому, учитывая его роль в кампании, заслуживает большего внимания к себе. Вот, например, мнение о нем современников, написанное, правда, спустя некоторое время после того, как маршал покинул этот мир: «Смерть Канробера возбудила во французской печати самую горячую полемику. Хотя он при третьей республике не играл никакой роли и несмотря на свою преданность бонапартизму не участвовал ни в каких интригах против существовавших во Франции порядков, но все-таки как последний французский маршал и один из участников 2 декабря он представлял живую антитезу современной республиканской жизни.
…Чтоже касается его военных доблестей, то он был, по словам Revue Encyclopedique от 15 февраля, «прекрасным полковником зуавов, хорошим бригадным генералом, ординарным дивизионером, посредственным корпусным командиром и неспособным главнокомандующим». Он сам понимал это, и когда судьбе было угодно выдвинуть его на первое место в Крымской кампании и в Прусско-Французской войне, то он во время первой сам отказался от поста главнокомандующего французской армии, который ему достался после смерти Сент-Арно, и предложил не только состоять под начальством своего подчиненного Пелисье, но даже английского главнокомандующего лорда Раглана, а в последней он отклонил предложение императрицы поставить его во главе парижской армии и предпочел служить корпусным командиром под начальством Базена, говоря: «Отставьте мне исполнить мой долг солдата». Этот долг он, правда, одинаково доблестно исполнял и при взятии Затчи в Алжире, где он молодым человеком в чине полковника первым взошел на вал взятого приступом укрепления, и в Крыму, где он был ранен при Альме, и в итальянской кампании, и в битве при Сен-Прива в 1870 г., где, по словам короля Вильгельма, прусская гвардия нашла себе могилу, а Канробер, видя, что сопровождавший его эскорт опускает головы перед летевшими пулями, сказал с классическим геройством: «Не наклоняйте головы, мы не в церкви». Но он сам не раз говорил своему другу историку Дюрюн: «Легко быть храбрым, это инстинктивное чувство; я ощущал тяжелое чувство только в те минуты, когда мне надо было взять на себя мужественную решительность или тяжелую ответственность». Ни на то, ни на другое Канробер не был способен и в этих случаях, он хотя скромно, но с позорным малодушием уклонялся, прикрывая себя маской исполнения солдатского долга».{609}
2-я: дивизионный генерал Пьер Франсуа Жозеф Боске.
Невероятно популярный в солдатской и офицерской среде генерал, обладавший прекрасными организаторскими способностями. Французский писатель Луи Буссенар в своём романе «Герои Малахова кургана» так характеризовал этого военачальника:
«К лагерю зуавов подходит пешком генерал, один, без свиты. Его узнают и кричат: — Это Боске, неустрашимый Боске! Боске, обожаемый солдатами! Самый популярный из всех генералов африканской армии. Накануне битвы он запросто, как отец, обходит дивизию, без свиты, без штаба, без церемоний, и это еще больше усиливает его обаяние! Великолепный и еще молодой солдат! Произведённый в бригадные генералы в тридцать восемь лет, он одиннадцать месяцев тому назад как получил дивизию, хотя ему нет еще сорока четырех лет! Высокого роста, великолепно сложенный, гибкий и деятельный, с красивой энергичной головой, он внушает доверие и симпатию. В его широком жесте, огненном взоре, в звучном гасконском голосе, который гремит как раскаты грома, чувствуется великий вождь, великий знаток человеческого сердца. Да, он так красив, увлекателен, смел, что вошел в пословицу: храбр, как Боске. И ничего банального, потому что Боске — герой, который смущается от этого восторга, криков, восклицаний, виватов».
3-я: дивизионный генерал принц Наполеон.
Личность ничем не выдающаяся, племянник императора Наполеона III, «…украшенный, как и его дядя».{610} Вцелом вполне подходит под характеристику, данную его дяде канцлером Отто Бисмарком: «крупная, но непризнанная бездарность». То есть почти как у англичан: чем титулованней, тем хуже.
4-я: дивизионный генерал Эли-Фредерик Форе.
Он был одним из деятельных участников государственного переворота 1851 г., за что сделан дивизионным генералом. Не менее талантлив, чем Боске или Канробер, но невероятно требователен, а чаще жесток по отношению к солдатам. Этакий французский аналог английского генерала Брауна. С его тяжелым характером трудно было рассчитывать на авторитет среди нижних чинов и младших офицеров. По этой причине уже в ходе кампании был вынужден сдать командование и во избежание бунта в дивизии покинуть театр военных действий: «французам пришлось отозвать из Крыма достойного, но строгого генерала Форей, против которого солдатская масса выдвинула нелепое обвинение в изменнических сношениях с русскими».{611} При этом мотивация его шпионажа имела странную, почти романтическую подоплеку.
Английский посол в Турции лорд Стратфорд в своих воспоминаниях упоминал, что Форе под Севастополем поселился со своим штабом в доме некоей семьи Orloff. которая после Альминского сражения покинула его и уехала в Петербург. Этот маленький дом впоследствии назвали «Ла Мезон Форе». Хозяйка дома якобы обнаружила, что ею забыт семейный медальон, который был очень ценен ей. Узнав через кого-то, что ее дом занимает генерал Форе, она написала ему очень вежливое письмо, прося о помощи в возвращении реликвии. Форе «преуспел в поиске» и на первом же перемирии передал медальон русскому военному командованию с просьбой передать его графине Orloff, приложив к нему сопроводительное письмо. Генерал Форе имел много врагов, которых раздражали его неприветливые манеры. В результате этот рядовой эпизод превратился в шпионский спектакль, в основе которого лежало абсурдное обвинение генерала в передаче русским секретной информации…{612} Что ж, французы всегда были мастерами придворной интриги…
Прошу читателя обратить внимание на один, на мой взгляд, очень важный момент. Речь идет о численности французских войск. Обычно исследователи исходят из ее штатной численности для того или иного полка. На самом деле это ошибочно. По крайней мере для сражения на Альме нужно считать состав пехотного батальона французов в половину меньшим от положенной 1 200 чел. Чтобы не тратить силы на больных, которые в этом случае становились обузой, маршал Сент-Арно принял решение брать в первую волну экспедиции только полностью здоровых и сильных солдат. Тому подтверждение можно легко обнаружить в воспоминаниях капитана Эрбе из 20-го полка легкой пехоты (затем 95-го линейного).
«Я велел составить список людей моей роты, которые мне кажутся менее сильными, так как приходится ограничиться только 75 рядовыми, включая и унтер-офицеров. Хотя и немного, зато прочно. Предвижу, что явится много недовольных, но не могу поступить иначе, так как по точному приказу маршала, можно вести батальон численностью не более 650 человек».{613}
Артиллерию, саперов и кавалерию представляли 12 артиллерийских батарей (от различных полков), 4 саперные роты, 1 эскадрон спаги и 1 эскадрон из 1-го полка африканских егерей.
Каждая пехотная дивизия имела в своем составе две артиллерийские батареи по 6 орудий. В 1-й пехотной дивизии были тоже две батареи, но по 4 орудия.{614} Резервная артиллерия состояла из 2-х конно-артиллерийских батарей (12 легких орудий) и 2-х осадных батарей (12 орудий).
В состав батареи (пешей и конной) входили 6 зарядных ящиков, 2 ящика для имущества, кузница, 1 сменный запасной лафет, 1 кузница. По штату пешая батарея имела в своем составе 152 человека и 110 лошадей, а конная — 160 и 104 соответственно.
В крымскую экспедицию на транспорты грузили батареи сокращенного штата. В них включали 6 орудий, 6 зарядных ящиков, 2 ящика с патронами для пехоты, 1 сменный лафет и 1 полевую кузницу. На каждый возимый элемент батареи планировалось 6 лошадей. Кроме этого, дополнительно грузились батарейные резервы — 12 лошадей и 10 ездовых.{615} В состав ракетной батареи (грузилась без конского состава) входили 6 треножных ракетных пусковых станков с направляющими трубами и боекомплект из 300 ракет.{616}
