В состав 12 артиллерийских батарей (полевых, конных и осадных) входили 103 офицера и 2 676 сержанта и солдата. Французский контингент состоял из 1 146 офицеров, 29 058 нижних чинов, в том числе 24 250 чел. пехоты.{617} Все это должно было быть распределено по военным кораблям французской эскадры и зафрахтованным транспортным судам.{618}
Артиллерийские батареи по очереди прибывали в Варну, где на складах получали комплект имущества и боеприпасов, после чего возвращались в свои лагеря. Например, 2-я батарея 12-го полка 12 августа прибыла с этой целью в Варну, возвратившись затем в лагерь.{619}
Гужевой транспорту боезапас пехоты и артиллерии
На транспорты были погружены 2 904 лошадей (в том числе 1 368 для артиллерии){620}, 130 орудий (в том числе 68 полевых). Беспрецедентным было снижение количества лошадей в орудийных упряжках — вместо положенных шести ограничивались четырьмя.{621} Общее число упряжных лошадей для зарядных ящиков, к несчастью, не превышало 200.{622} Это потом сказалось в подвижности французской артиллерии на Альме, когда функции упряжных лошадей приходилось брать на себя не только солдатам и сержантам артиллерии, но и пехотинцам. Генерал Боске негодовал. Мало того, что одну дивизию (1-ю) почти уничтожили в Добрудже, но теперь стало ясно, что гужевого транспорта не просто будет мало, его не будет вообще. А это значит, что в условиях экспедиции, на чужой земле, возможно, под огнем русских, солдатам придется самим тащить зарядные ящики, пушки и запасы продовольствия.{623}
Патронов французский пехотинец нес в два раза больше, чем англичанин. Боевые запасы состояли: из 100 (102){624} штук патронов, выданных на руки на каждое ружье, сверх того в запасе имелось 4 110 000 патронов, кроме тех 1 750 000, которые уже были в патронных сумках личного состава. В среднем приходилось по 300 патронов на ружье. Этого было мало. Французы были приучены решать все проблемы в бою исключительно ружейным огнем. Теперь им приходилось рассчитывать только на носимый комплект, которого уже, по словам Жомини, в войнах Фридриха II не хватало.{625}
В артиллерии боезапас был увеличен от первоначально требуемого и считался достаточным на первый период кампании. Он включал выстрелов: 300 — на мортиру. 500 — на осадное орудие и 700 — на полевое{626} (у последних возимый запас — 191 заряд на единицу). В общей сложности артиллерия имела 27 456 зарядов для полевых орудий и 16 713 — для осадных.{627} Для первой необходимости ведения полевой фортификации артиллерия получила из резервных запасов 10 000 мешков для земли.{628}
Саперы и инженерное имущество
Организационно саперы были сведены в 4 роты общей численностью 43 офицера и 866 сержантов и рядовых. Конский состав и гужевой транспорт насчитывал 228 лошадей.{629} Как и у англичан, саперные и понтонные подразделения французы задействовали на подготовке высадочных средств. Для этого в спешном порядке были переброшены в Болгарию из Турции 11-я и 12-я роты полка понтонеров, немедленно приступившие к заготовке дерева и другим работам.{630}
Инженерный запас состоял из 6 250 туров,[152] 16 000 фашин (10 000 обыкновенных и 6 000 трассировочных), 18 600 шт. шанцевого инструмента, 5 000 запасных черенков к лопатам, 30 000 кирпичей, 100 000 мешков для земли и 43 повозок.{631} Большая часть инженерного имущества готовилась в крепости Франка солдатами пешей артиллерии, в помощь которым были выделены 300 пехотинцев, изготовившие 2 590 габионов длиной до 6 м.{632}
Тыловое обеспечение
Французское интендантство, приняв на себя обязанность продовольствовать, как свои войска, так и турецкую дивизию, заготовило 1 000 000 рационов муки, сухарей и соли; 1 500 000 риса, кофе и сахара, 240 000 говядины, 45 000 свинины, 450 000 сала, 800 000 вина, 800 000 вина, 97 000 ячменя, сена и соломы, 430 000 порций угля и 8 000 центнеров дров.{633}
В целом продовольствием армия была обеспечена на 40 дней из расчета на 30 000 человек и сеном на 8 дней.
Обеспечение продовольствием французского контингента было значительно лучше, чем у британских союзников. Командиры прекрасно понимали, что иметь на людях значительные запасы продовольствия удобно, но крайне невыгодно, ибо скорость движения войск обратно пропорциональна степени их обремененности. Облегчение же ноши солдата облегчает и движение войск, потому уменьшение ее составляет существенную необходимость. Кроме того, многие командиры понимали, что не существует такого порыва и чувства долга, которые не уменьшились бы от физических лишений: «…Ужасно слышать, что ящики для боевых припасов пусты и нет больше патронов; но еще ужаснее узнать, что войска не ели сегодня и почти не ели вчера».{634}
Прописная истина любой военной кампании говорит о том, что все способы довольствия в ее ходе сводятся к двум: найти необходимое на месте или подвезти из тыла. Не сильно надеясь на местное довольствие, брали все необходимое для приготовления пищи с собой.
Для выпечки хлеба находились при войсках семь походных печей и необходимые материалы для постройки еще двадцати. Запас продовольствия у каждого из солдат представлял носимый рацион из расчета на 4 суток. С началом военных действий армия получала повышенные нормы довольствия. Например, на флоте был увеличен отпуск хлеба на человека с 550 до 650 г.{635} При этом, как и у англичан, строжайше было запрещено пользоваться им до высадки на побережье Крыма.{636}
Медицинское обеспечение
Французы озаботились облегчением участи своих больных и раненых: число военных медицинских чинов было увеличено. В соответствии с требованиями французская армия имела три типа медицинского обеспечения.
1. Место, где солдат получал первую помощь сразу после ранения. Оно находилось непосредственно на поле боя. Его обязательным составляющим элементом были средства эвакуации (носилки, снабженные специальными двойными сидениями лошади или мулы).
2. Полевые (походные) медицинские госпитали. Они имелись при каждой дивизии.
3. Госпитали, находящиеся вне театра военных действий.{637}
Кроме этих учреждений, для экспедиции грузились часть легкого госпиталя, прибывшего из Алжира, 50 пар носилок и лазаретные фуры, а также госпитальные палатки, материалы для постройки большого барака, тюфяки и всё нужное белье. Обоз госпитальной части состоял из 40 повозок и 350 вьючных мулов, в том числе оборудованных специальными креслами для перевозки раненых.
Дополнительно брались с собой материалы для постройки большого барака на 200 кроватей. В полки было принято дополнительное число военных медиков, добровольно согласившихся принять участие в войне.
Загрузка трюмов
Оставшееся имущество оставалось на местах базирования в Болгарии для погрузки и отправки в Крым по ходу дальнейшего развития операции. Предполагалось, что большая часть зафрахтованных транспортов совершит еще как минимум один рейс в Крым.{638}
Для перевозки французской армии военно-морской флот выделил 15 линейных кораблей, 5 парусных фрегатов, 35 фрегатов, корветов и паровых авизо. Дополнительно арендовались транспортные коммерческие суда. Общее число — 172 единицы.{639} Англичане считали, что французы сэкономили на аренде транспортов и потому набивали своими солдатами военные корабли, лишая их боеспособности.
Для использования в качестве высадочных средств в Константинополе были изготовлены специальные разборные плоты, на каждый из которых можно было погрузить до роты солдат (140 чел.). В качестве буксира использовались три гребных баркаса,{640} Все это тоже должно было быть или погружено на корабли, или буксироваться ими в Крым.
Основные силы французского контингента (2-я, 3-я и 4-я дивизии) поднимались на корабли и транспорты в Балчике. 1-я пехотная дивизия осуществляла посадку вместе с англичанами в Варне.{641}
Рано утром 30 августа 1854 г. полки и батальоны начали движение. По графику каждое подразделение в назначенное ему время выходило из лагеря, совершало марш к месту погрузки и постепенно заполняло палубы и трюмы транспортов. Никакой речи о комфорте не шло. Даже офицеры не всегда получали отдельные каюты. Чаще всего им (особенно младшим) просто отводили один кубрик на всех.
Людьми буквально набивали корабельные жилые и нежилые помещения. 7-й полк линейной пехоты, после перехода в Балчик из лагеря Франка, погрузился на военные корабли «Жан Бар» (1-й батальон) и «Генрих IV» (2-й батальон), после чего их готовность к бою стала сомнительной. В добавку к линейным пехотинцам на эти же корабли погрузили по 100 человек из 1-го полка зуавов и 9-го батальона шассеров.[153] На палубах, в жилых отсеках и трюмах была постоянная толчея пехотинцев, стрелков и артиллеристов, но уже ничего не могло остановить их движение к великой цели.{642} Некоторые линейные корабли приняли сверх собственной команды еще около 2000 военнослужащих десантных сил и были в виду этого почти совсем неспособны к бою.{643}
