Сталин, конечно же, не победил «заранее», в конце августа 1939 года. Он, как и все остальные, даже и не представлял, как оно все будет дальше и с каким противником в самом недалеком будущем придется иметь дело Европе. Возможно, смутное беспокойство посетило вождя, ведь чувство самосохранения развито было у Сталина в достаточной мере. Но еще не скоро сменится оно тревогой, а затем и обреченностью. Гитлер переиграл и его и лидеров Запада и добился главного, сумел избежать войны на два фронта. Переиграл, воспользовавшись их близорукостью, безответственностью, трусостью, в конце концов. Удалось это Гитлеру, конечно же, еще и потому, что воссозданный Вермахт оказался куда сильнее, чем кто-либо мог предугадать. Сталин в том числе, да разве один только Сталин?
Напоследок мне возразят, ведь СССР имел больше всех в мире танков, и среди них лучшие в мире «Т-34» и «КВ». И огромное количество боевых самолетов. И мощную индустриальную базу в тылу.
Все это так, но из этого вовсе не следует, что Сталин рискнул бы напасть первым. Он действительно готовился к войне, но к войне такой, в которой заранее имел бы решающее преимущество. В которой противник, либо уже выдохшийся, либо вынужденный распылять силы для действий на других фронтах, не представлял серьезной опасности. Но в середине лета 1941 года сложилась диаметрально противоположная ситуация — все лучшее, что у него имелось, Вермахт сосредоточил на советско- германской границе[89].
Сколько людей, столько и мнений. Можно рассматривать исторические события под разными углами и судить о происшедшем по-разному.
При желании можно разглядеть во множестве секций ОСОВИАХИМа подготовку миллиона парашютистов, в скромном, мало кому известном «Су-2» — суперштурмовик «Иванов», а в «бэтушках» с 13-миллиметровой броней — танк прорыва. В чудовищных репрессиях, почти уничтоживших командные кадры армии и руководство ГРУ[90], — меры по усилению вооруженных сил и разведки, а в трусости, некомпетентности и отрешенности «отца народов» — гениальное предвидение. В контрударах мех- корпусов — верные признаки наличия сколь грандиозного, столь и засекреченного плана вторжения, и, наконец, в страшном разгроме войск Первого эшелона — их несомненную якобы готовность уже в августе 41-го раздавить Вермахт и форсировать Одер…
Вот только факты — упрямая вещь.
Нравится кому-то или нет, но, если бы Сталин в самом деле собирался напасть на Гитлера, лучшего времени, чем начало лета 1940 года[91], для этого шага невозможно было и придумать. Тогда все силы Вермахта вели поначалу вовсе не легкие бои в Бельгии и на севере Франции. Путь на Су валки, Варшаву и Плоешти был свободен. Нанеси Сталин удар в спину нацистам тогда, и Гитлер действительно имел бы войну на два фронта, действительно мог лишиться румынской нефти, и кто знает, как бы оно все повернулось. Но Сталин ограничился расширением «семьи братских республик», и год спустя ему пришлось схватиться с лучшей армией мира один на один, в условиях, когда даже намека на второй фронт не было и в помине[92].
Мне кажется, он как-то верил в свою счастливую звезду. Весь опыт предыдущей мировой войны говорил о том, что серьезное столкновение великих держав, Германии с англо-французами, не может закончиться скоротечным поражением одной из сторон. Даже после Дюнкерка[93] все еще теплилась надежда, что французы остановятся под Парижем, нароют окопы, опутают фронт колючей проволокой, устоят. И, как и четверть века назад, начнется взаимное истребление противников, на которое он, Сталин, будет смотреть со стороны, выжидая, когда можно будет выступить безо всякого риска. Иллюзии имеют свойство рассеиваться…
Глава 4
Далекая Красная армия
Из множества факторов, определяющих силу армии, можно выделить три:
1) техническая оснащенность войск;
2) выучка и подготовленность как командного звена всех степеней, так и личного состава;
3) моральный дух армии и народа.
И если вооружение Красной Армии в целом отвечало современным требованиям, то с выучкой и особенно моральным состоянием войск налицо были серьезные проблемы.
В. Суворов утверждает: части прикрытия потерпели поражение только лишь потому, что, готовясь напасть сами, скучились у границы и подверглись массированному воздействию вначале артиллерии и авиации, а затем и танковых частей Вермахта. Если хотя бы раз взглянуть на карту расположения войск сторон на 21 июня 1941 года, становится очевидной существенная разница между нами и немцами. Все четыре танковые группы Вермахта подтянуты непосредственно к границе. Замысел немецкого командования просматривается как на ладони. Не нужно знать детали плана «Барбаросса», чтобы понять, куда устремятся танковые клинья. Группа армий «Центр» сделает все возможное, чтобы в кратчайший срок окружить и уничтожить войска Западного фронта. Группа армий «Север», обеспечивая ее левый фланг, устремится в Прибалтику. Группа армий «Юг», обеспечивая правый фланг центральной группировки, станет прорываться на Ровно и Житомир с перспективой, с выходом к Днепру, охвата войск Южного фронта с севера.
Наши же армии растянуты вдоль границы. Не просматривается ни одной компактной группировки. Более того, ни один из мехкорпусов не находится в первом эшелоне. Все они — в тылу и удалены от границы зачастую на сотни километров. В. Суворов пытается доказать, что существовал некий план наступательных действий Красной Армии. Оставим пока без внимания тот факт, что о плане «Барбаросса» известно все, а о гипотетическом плане советского наступления ничего никому не известно.
Подумаем лучше вот о чем. Современная война, предложенная Вермахтом, предполагала рассматривать наступление не столько как способ захвата чужой территории, но в первую очередь как средство окружения и уничтожения живой силы и техники противника.
И если представить себе, что Красная Армия способна была вести современную войну и действительно готовилась нанести превентивный удар, то необходимо принять во внимание следующее. Конфигурация западной советской границы неумолимо диктует организацию ударов по сходящимся направлениям из Белостокского выступа и из района Львова на Радом или Петркув[94]. Завершись такая операция успешно[95], и в окружение попадают две танковые группы и две полевые армии Вермахта. Но если так, то за две недели до предполагаемого В. Суворовым наступления в районе под Белостоком и под Львовом должны быть сосредоточены бросающиеся в глаза ударные танковые группировки, а этого нет и в помине.
Мне возразят, советские военачальники — большие оригиналы. Они могли наступать и в других направлениях. Пусть так, но все равно где-то у границы должны быть сосредоточены ударные группировки[96]. Они должны быть различимы. А их не видно[97]. От Гродно до Липкан во втором эшелоне армий прикрытия растянулись вдоль границы советские мехкорпуса практически равномерно. Лишь в Прибалтике и, как ни странно, в Молдавии их меньше, да в силу топографических условий стык Западного и Юго-Западного фронтов не прикрыт. Мехкорпуса не объединены в ударные группировки, напротив, каждой армии прикрытия подчинено по мехкорпусу. Очевидно, их предназначение — контрудар и ликвидация возможного прорыва противника.
Позвольте, но ведь подобным образом войска располагаются в обороне. О том и речь. Если не принимать во внимание преподносимую В. Суворовым гипотетическую, в течение двух недель произведенную, принципиальную перегруппировку и переподчинение мехкорпусов и их гипотетический же удар 6 июля 1941 года в 3 часа 30 минут по московскому времени[98], то к началу войны группировка советских войск носила чисто оборонительный характер. Стрелковые дивизии прикрывали границу, мехкорпуса готовы были нанести встречные удары по прорвавшемуся противнику[99].
Так оно и должно было быть. Так оно и было.
Теперь поговорим о выучке войск, умении Красной Армии воевать, готовности ее частей и соединений к современной войне. Казалось бы, очевидно, откуда этой готовности взяться, если в упомянутой современной войне Красная Армия не участвовала и часа. Жуков, Василевский, может быть, Шапошников, еще десяток-другой высших командиров в силу своего опыта, v знаний, своих убеждений, в конце концов, догадывались[100], какой она будет, война с фашизмом. Остальные, подавляющее большинство командного состава, в лучшем случае прослушали на занятиях информацию о «рассекающих ударах немцев» и «очевидной слабости французской обороны». Впрочем, проблемы немалого числа офицеров Красной Армии лежали совершенно в иной плоскости. Удивительно, но факт. Иные просто не умели командовать…
Вот что пишет о первых днях войны занимавший в то время должность заместителя командира 25-го стрелкового корпуса[101] А. В. Горбатов:
