Этот прорыв фашистов встревожил командование фронта, поэтому 16 и 17 мая Козлов Д. Т. трижды указывал командующему 44-й армии на необходимость связаться с отрядом Ягунова, подчинить его себе и эффективно использовать для прочного стыка с 51-й армией"[106]. Но, как показали последующие события, эти указания выполнить не смогли.
16 и 17 мая с пристаней Жуковка, Еникале, Опасное была перевезена на таманский берег 41 тысяча человек.[107] Но судов по-прежнему не хватало, переправа продолжалась на подручных средствах. Переправляющие проявляли максимум выдумки и изобретательности. Так, например, личный состав 162-го отдельного пулеметного батальона 15-й бригады ПВО после ожесточенных боев у переправ на плотах и поплавках из автомобильных камер и на лодке сумел переправить через пролив 12 зенитных пулеметов.[108]
Участник переправы Ботылев В. А. в своих воспоминаниях сообщает, что были случаи, когда водители приделывали к автомашинам в качестве поплавков пустые железные бочки и съезжали в пролив. Мотор машины работал, колеса крутились, и машина шла по воде подобно колесному пароходу. Кавалеристы пытались переправиться вплавь на своих лошадях.
Правда, таких случаев, отмечает Ботылев В. А., было немного[109]. О переправе автомашин на поплавках через пролив я слышал от участников тех событий не раз. Но узнать факт удачной переправы автомашин в таком состоянии на противоположный берег мне не удалось.
17 мая группа фашистских танков с автоматчиками снова прорвалась в район Маяк и Жуковка. Целый день здесь шел неравный кровопролитный бой. Враг засыпал позиции обороняющихся снарядами и минами. Единственным эффективным средством, оставшимся в руках советского командования в этом районе, была зенитная артиллерия. Первое время зенитчики прикрывали переправу от вражеских самолетов, позже из-за недостатка боеприпасов и особенно из-за угрозы со стороны наземного противника стали стрелять только по атакующим танкам и пехоте. Около пос. Маяк и Маяк Еникальский оборону держали батареи 571-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона. Командир дивизиона старший лейтенант Клочков все оставшиеся зенитные орудия рассредоточил на танкоопасных направлениях, использовал счетверенные пулеметные установки, организовал группу под руководством начальника связи дивизиона старшего лейтенанта Киселева, которая собирала и доставляла к орудиям боеприпасы и оружие. Этой группе под развалинами пристани Еникале удалось собрать 160 выстрелов к 76-мм зенитным орудиям и 900 выстрелов к 37-мм зенитным автоматическим пушкам. Благодаря этому боезапасу дивизион успешно вел боевые действия 16 и 17 мая. За эти дни зенитчики дивизиона подбили и уничтожили 9 танков и 3 бронемашины врага. Стрельба была настолько интенсивной, что стволы орудий не выдерживали и выходили из строя. Личный состав дивизиона (кроме орудийных расчетов) действовал и в качестве пехоты. В составе сводных отрядов, где главным образом были пограничники и воины 276-го стрелкового полка НКВД, они неоднократно ходили в контратаки[110]. В этом документе не говорится, но боеприпасы около пристани Еникале были привезены явно с таманского берега уже во время переправы, о чем говорилось раньше. Значит, эта забота снабженцев не пропала даром.
Но все же к исходу 17 мая враг захватил побережье в районе Жуковка, Маяк. Архивные документы свидетельствуют: отдельные группы обороняющихся, используя складки местности, развалины домов, продолжали оказывать яростное сопротивление врагу. Вот выписка из рапорта военного комиссара 1-го дивизиона 638-го зенитного полка старшего политрука Хомко П. А.: "17 мая к 13.00 мы из-за сильного артобстрела и больших потерь вынуждены были оставить гору Хронева и отойти на Маяк. Во время отхода я увидел у пос. Маяк 11-ю батарею и бойцов второй батареи Смирнова, Артамонова, Соловьева, Манойло, Гормана, командира 1-й батареи старшего лейтенанта Дружинина, старшину Иванова, старшего политрука Маякова и младшего политрука Пикуса. Все они ремонтировали пушку и хотели ее выкатить на открытую позицию. В связи с тем, что пехота и танки противника наседали, я приказал командиру 11-й батареи дать им исправную пушку. Выкатив эту пушку на огневую позицию, расчет под командой младшего лейтенанта Худякова уничтожил 3 танка и до роты пехоты. Расстреляв все боеприпасы, они вместе с пушкой вернулись на огневую позицию 11-й батареи. Отсюда Худяков и наводчик 2-й батареи Манойло выпустил по пехоте противника еще 30 снарядов. На батарее оставалось только 9 бронебойных снарядов. Примерно в 18.00 появились танки, и бойцы открыли огонь. Во время стрельбы по танкам был убит младший лейтенант Худяков и несколько человек из расчета ранены. Личный состав батареи отошел к морю. На оборонительной позиции остался только я, Дружинин, Маяков, Пикус и Иванов. Пехоты нашей около нас не было. Мы из-за небольшого каменного забора открыли огонь по щелям танков из винтовок… Заметив нас, танки открыли по забору огонь из пулеметов. Одна из пуль попала в бутылку с горючей смесью, которую держал младший политрук Пикус, огонь опалил ему лицо и голову, Пикус вышел из строя. У нас было еще 8 бутылок, мы решили подпустить ближе танки и поджечь их. У одного из танков приоткрылся люк, оттуда показался немецкий офицер с желтым флажком. Я тщательно прицелился и выстрелил, офицер мертвым повис на броне танка. Танки снова открыли огонь из орудий и пулеметов. Они обошли нас с флангов и заняли позицию у самого моря. Это было примерно в 19 часов. Мы пытались пробиться в Еникале, но танки стояли у обрыва и вместе с автоматчиками обстреливали все подступы к морю. Ночью мы вышли на берег, нашли там плот и через два часа были уже на косе Чушка".[111]
К исходу 17 мая Военный совет Крымского фронта вместе с оперативной группой штаба с разрешения Ставки переправился через пролив. На Таманском полуострове в Кардоне Ильича был развернут командный пункт[112]. В одном из немецких журналов того времени я видел аэроснимок восточной оконечности Керченского полуострова. По дорогам к пристаням (местам погрузки) здесь образовались многокилометровые очереди-хвосты. Они занимали не только дороги в несколько рядов, но и соседние поля, огороды, пустыри. С большой высоты эти "хвосты" напоминали севший черный пчелиный рой. Автомашин и другой техники здесь было так много, что после налетов вражеской авиации происходили сильные пожары, которые охватывали целые районы скопившейся техники. Понимая, что все это богатство попадет в руки врага, некоторые ответственные работники пытались уничтожить все ценное. Штабы, учреждения жгли в первую очередь все документы. Один из участников тех событий мне рассказывал, что в гуще машин застряли транспорты финансового отдела и банка Крымского фронта. С приближением врага к переправам финансисты стали жечь бумажные ассигнации, привлекая для этого других военнослужащих. Пробовали из денег разжигать костры, но деньги в толстых пачках не горели. Приходилось их распечатывать, на что уходило много времени.
17 мая противник стал теснить наши войска, и на участке Аджимушкай, Колонка пришлось взорвать бронепоезд № 74… Обороняющиеся сводные группы 44-й армии стали отходить в район Капканы, Еникале. В ночь на 18 мая эвакуация из района завода Войкова прекратилась ввиду того, что враг захватил высоты, господствующие над пристанью. Управление 44-й армии в количестве 19-и человек во главе с генералом-майором Черняк С. И. эвакуировалось на Тамань.[113] Что же касается отряда полковника Ягунова П. М., обороняющего район поселка Аджимушкай, то он оказался в кольце вражеского окружения. Бывший командующий Крымским фронтом Козлов Д. Т. в мае 1967 г. мне писал: "Полковник Ягунов честно выполнил приказ, обороняя район Аджимушкая. Он не имел приказа на отход, а на выход из окружения у него едва ли были силы, так как он не имел ни пушек, ни танков. Связь с Ягуновым была прервана и восстановить ее не удалось, несмотря на попытки арьергарда 51-й армии прорваться к окруженным"[114].
С 18 мая эвакуацию трудно было проводить в светлое время, ибо переправочные средства подвергались не только артиллерийскому и минометному, но и оружейно-пулеметному огню противника. Днем 18 мая Козлов Д. Т. решительно потребовал от Фролова А. С. закончить переправу в ночь на 19 мая. С этой целью он приказал начальнику КВМБ немедленно выехать в Еникале и с наступлением темноты направить все наличные плавательные средства. Фролов А. С. стал возражать, ссылаясь на невозможность руководить переправой с пристаней Еникале. Этот спор в конце концов решил Мехлис, с которым через пролив поддерживалась радиосвязь: "Фролову организовать эвакуацию войск из любого места, обеспечивающего руководство переправой".[115] Как видим, представитель Ставки на этот раз поддержал Фролова А. С.
18–19 мая в руках обороняющихся оставалась небольшая территория на берегу пролива около Еникале, Капканы. Из сохранившегося "Плана обеспечения переправы войск в Еникале", подписанного командованием 51-й армии, видно, что вся эта территория была разделена на секторы, за оборону которых отвечали полковники Волков В. В., Зубков М. К., Людвигов Н. И., подполковник Татарчевский П. М. В их распоряжении находились сводные отряды из остатков 77-й горнострелковой, 302-й, 404-й стрелковых дивизий, 95-го пограничного полка.[116] О напряженности боев на этом плацдарме свидетельствует донесение заместителя начальника политического отдела 51-й армии полкового комиссара Жигунова в политуправление Северо-Кавказского фронта. Оно же ярко показывает и организацию партийно-политической работы, которая проводилась с воинами в этой тяжелой обстановке. В документе описывается один день 18 мая в секторе № 2, где бои вела группа 77-й горно-стрелковой дивизии. "Части дивизии прочно удерживают свои рубежи. Созданы заградительные отряды. Утром танковая атака противника. Подразделения левого фланга получили приказ перейти в контратаку. Лозунг, выброшенный батальонным комиссаром Плотицыным "За Родину! За Советскую власть!", повторялся бегущими в атаку, все кричали "ура". Зенитчики открыли стрельбу по танкам. Два танка подбиты, один сгорел, три повернули обратно. Дивизия заняла две высотки и значительно улучшила свои позиции. Организовано два отряда. В них созданы партийные организации, назначены секретари партбюро, комиссары, инструктора пропаганды из числа политработников, присланных политотделом армии. До бойцов доведен приказ тов. Мехлиса об обороне, сводка информбюро об успехах на харьковском направлении. Когда тов. Мехлис снова появился в дивизии, бойцы через политработников и агитаторов узнали немедленно об этом. Провели беседы и работу по сбору вооружения и боеприпасов. Рассказали об отражении дивизией танковой атаки. Разыскали брошенную зенитную пушку и два миномета, их немедленно использовали. Хорошо работала телефонная связь. Бойцы на передовой обеспечивались водой, а к вечеру большинство получило горячую пищу. Создали второй эшелон численностью до 400 человек, который развернулся скоро в полк. В боях героически погиб военком дивизии Карпов. По предложению полковника Волкова батальонный комиссар Плотицын принимает обязанности военкома. Противник весь день подвергает части дивизии минометному и артиллерийскому огню, а также обстреливает из танков. Следует особенно отметить лейтенанта Литнивецкого П. Г., командира батареи, отразившего танковую атаку и подавившего одно орудие противника. Лучшие бойцы расчета: сержант Палий, красноармейцы Никитин, Рябенко, Галимов, Валеев. Когда лейтенант Литнивецкий был ранен, его сменил сержант Палий, и орудие продолжало разить врага. Подразделение майора Лавриненко, назвавшее себя "50 отважных", взяло село Опасное, выбив оттуда фашистских автоматчиков. Они захватили и подожгли 3 мотоцикла. Комиссаром отряда был старший политрук Маслов. Комсомолец Шварчук И. И. был тяжело ранен в легкое, ногу и руку. С поля боя отходить отказался, он сказал: "Желаю быть свидетелем победоносного боя"[117] 19 мая плацдарм в Еникале обороняло до 3 500 воинов, вооруженных стрелковым оружием и гранатами. Артиллерии у них уже не было. Правда, с противоположной стороны пролива обороняющихся поддерживала береговая артиллерия. В полдень по приказанию Мехлиса Л. З. к пристани Еникале были направлены два рейдовых тральщика, один железный катер и один понтон. Группой судов командовал все тот же капитан 3 ранга Студеничников А. Ф. При подходе к пристани железный катер и понтон погибли от минометного огня. Тральщики же благополучно подошли к пристани, которая удачно закрывалась от врага кирпичным зданием. Это обстоятельство дало возможность Мехлису Л. З., командованию 51-й армий и некоторым другим командирам и политработникам совершить посадку на суда. Перед отходом была поставлена дымовая завеса, для чего была подожжена резина.
