Мазур сел и выжидательно замолчал. От предложенной адмиралом, согласно извечной традиции, сигареты отказался, вытащив свои, — черт его знает, что там могло быть подмешано в Лавриковы сигареты, тем более что сам-то он сигаретку вытащил не из предложенной Мазуру пачки, а из знаменитого серебряного портсигара дореволюционной работы, с золотыми накладками в виде охотничьих собак, подковок и загадочных монограмм…
Мягко шумел кондиционер. Стенографист навис над столиком с видом оголодавшего стервятника.
Держа сигарету, по своему обыкновению, меж большим и средним пальцами, адмирал разглядывал Мазура с хорошо рассчитанным сладострастием сексуального маньяка из импортных ужастиков, прекрасно понимающего, что загнанной в угол растрепанной блондиночке бежать уже некуда. Пенсне придавало ему весьма интеллигентный вид, так и казалось, что сейчас изречет что-нибудь вроде: «А печень у вас, батенька, пошаливает определенно…»
— Капитан, вы ведь профессионал? — спросил Самарин вдруг.
— Пожалуй, — осторожно сказал Мазур.
— Ну, не прибедняйтесь… Скажите мне по совести: если бы вам, окажись вы на моем месте, кто-нибудь изложил столь занимательную историю, какую вы тут так ярко изобразили, — он с легкой брезгливостью коснулся стопочки исписанных листков, в которой Мазур издали опознал свой рапорт, — что пришло бы вам в голову прежде всего?
— Но ведь не все занимательные истории — чистая выдумка? — спросил Мазур, стараясь не заводиться с первых реплик. — Помните операцию «Туман»? Очень многие со спокойной совестью ее бы зачислили по ведомству самой необузданной беллетристики…
— Логично, — согласился адмирал что-то уж подозрительно мягко. — И «Туман», и «Всплеск», да мало ли примеров… Только позвольте вам напомнить, что, в отличие от ваших увлекательных приключений, «Туман» был с самого начала подкреплен конкретными доказательствами. Другое дело, что не всем они казались убедительными — да ведь были доказательства, а?
— Были, — вынужден был кивнуть Мазур.
— Вот видите? А меж тем у вас — одни словеса. Свидетели, которые могли бы подтвердить ключевые моменты, точнее, те, кого вы среди таковых свидетелей перечислили, либо мертвы, либо рисуют картину, полностью отличную от вашей. Разумеется, их можно заподозрить в злонамеренном искажении истины, но вот в чем загвоздка: самые разные люди, коих трудно заподозрить в сговоре, дают показания, решительно расходящиеся с вашими… Все напоминает известную присказку о роте, идущей не в ногу. Вашу «Заимку» проверили с участием госбезопасности — и не нашли никаких улик…
— А вы что же, думали, там на видном месте вывешены некие правила охоты? — вздернул голову Мазур.
— Ну что вы, вовсе не думал… Но как прикажете поступать, когда нет и косвенных доказательств? Домик паромщика сгорел. Местонахождение лесных пожарных, да и саму их личность, установить не удалось. Экологический заповедник и в самом деле располагает вертолетом, приданным группе военизированной охраны, но ни один из членов группы не напоминает описанных вами людей. Изволите убедиться? — Он выложил перед Мазуром веер цветных фотографий. — Может быть, найдете кого-то знакомого?
Минуты через две Мазур отложил фотографии, мотнул головой:
— Абсолютно незнакомые физиономии.
— На «Заимке», кстати, тоже не оказалось описанных вами людей…
— Не удивительно.
— Заговор? — прищурился адмирал.
— Нужно же быть идиотом, чтобы не предвидеть проверки — после того, как мне удалось вырваться.
— Возможно… — адмирал играл портсигаром. — Продолжим? По милицейским данным, ни одного своего сотрудника они не отправляли в засаду на дороге. У пижманской милиции нет данных о трупах, оказавшихся в приблизительно указанном вами месте. Никто никаких трупов в тех местах не находил.
— Я же забрал у одного удостоверение, оно приобщено к моему рапорту…
— Есть такое удостоверение, поддельное, кстати. Не хватает мелочи: доказательств, что вы его действительно забрали у человека, убитого вами. Нет, кстати, доказательств, что вы и в самом деле убили кого-то… Что, вас это не утешает? Вовсе даже наоборот? — Он усмехнулся. — Интересные дела, впервые вижу человека, удрученного тем, что нет доказательств совершенного им убийства… Пойдем далее. Шишигин Павел Матвеевич, рулевой-моторист суденышка под наименованием «Таймень», вас со всей уверенностью не опознал. Хозяйка описанного вами дома помнит лишь «мужчину с милицейскими корочками» и «какую-то женщину». Других свидетелей, по-моему, в вашем списке нет?
— Интересно, а убийства двух прапорщиков тоже не было?
— Имело место, имело, — легко согласился адмирал. — Я и не говорю, будто в названных вами населенных пунктах вообще ничего не происходило. Были убиты паромщик с женой. Были убиты два прапорщика из охраны колонии. Были убиты в Пижмане инспектор уголовного розыска Сомов, капитан роты ГАИ Зыкин, заместитель начальника горотдела майор Завражнов, а также четверо граждан, если можно так выразиться, с обратным знаком — имевших прямое отношение к организованной преступности, а с ними местная проститутка, список прилагается… — он щелкнул пальцем по одной из лежавших перед ним бумажек. — Только опять-таки нет никаких доказательств вашей причастности к череде сих гробовых забав. Это может выгодно свидетельствовать о вашем профессионализме, а может и служить доказательством вашего вранья… Честно признаться, я склоняюсь ко второму варианту. Вы, легко понять, предпочитаете первый. Что ж, каждому свое…
— А как насчет сомнения, толкующегося в пользу обвиняемого? — рискнул Мазур сделать намек на атакующее движение, легонький выпад.
— Мы не в трибунале, — отрезал Лаврик. — Процедура внутреннего расследования вам известна. — Он наклонился вперед: — А еще тебе, несомненно, известно, что своими ножками ты до трибунала можешь и не дойти — непропеченная буханка хлеба на голову упадет из окна столовой или поганка в гарнире к котлетам замешается… Известно это тебе?!
Он не притворялся — глаза за чистейшими стеклами чеховского пенсне горели лютой злобой, до поры скрывавшейся. Мазура поневоле передернуло. Даже делая все возможные поправки на должность Лаврика, его личность и характер, никак нельзя было ждать столь хамского обращения.
И только теперь Мазур сообразил, что за неприметная деталь его подсознательно беспокоила — перед Крайко, под листом машинописи, лежал пистолет. Когда Лаврик клал на стол фотографии, одна задела уголком лист, тот чуть сдвинулся, и очертания пистолета четко обозначились… Это уже не просто хреново — архихреново, как выразился бы Владимир Ильич.
— Я бы попросил… — сказал Мазур разведки ради.
— Пистолета с одним патроном ты у меня, проблядь, все равно не допросишься, — отрезал Лаврик. — Не старые времена.
Наступил тот кристально просветленный миг, когда человек прекрасно понимает, что хуже ему все равно не будет, а потому лучше умереть стоя, чем жить на коленях…
— Извольте объясниться, — сказал Мазур звенящим от ярости голосом. — Пока пенсне целое.
Как ни странно, Лаврик остался спокоен. С улыбочкой открыл портсигар, постучал по крышке сигареткой, выдерживая классическую эффектную паузу:
— Будем объясняться? Или еще повозмущаетесь? Вы, мол, ножиком вражьих супостатов резали, пока я на безопасном берегу штаны просиживал? В таком ключе?
— А почему бы и нет? — сказал Мазур.
— Сигаретку в рот суньте табачком, вы ж ее фильтром пихаете…
Видимо, Мазур сделал излишне резкое движение — лист бумаги мгновенно отлетел в сторону, и в руках у Крайко оказался пистолет со взведенным курком.
— Бросьте ковбойщину, — поморщился адмирал. — Он же профессионал, прекрасно понимает, что деваться некуда…
— А может, ему в голову лезут всякие глупости насчет заложников и торга, — бросил Крайко, опустив, впрочем, пистолет.
— Ну что ему это даст? Нереально… — Лаврик поправил пенсне и нехорошо улыбнулся: — Хорошо, начнем разбор полетов. И начнем мы его с клеветнических измышлений растленной буржуазной прессы, процветающей в мире загнивающего капитала благодаря паразитированию на нездоровых сенсациях, большей частью вымышленных… Вы, насколько я помню, на данном языке читаете? Газетка довольно свежая, позавчерашняя, не угодно ли?
Мазур взял у него газетную вырезку под броским красным заголовком: «Русская акула по-прежнему голодна!» Он и в самом деле владел этим языком настолько, чтобы читать свободно, — но лучше бы не владел…
С первых строчек становилось ясно, что все рухнуло — и не только его гипотетические адмиральские погоны, речь шла о вещах посерьезнее… Рухнула сама операция «Меч-рыба», засекреченная и отработанная с учетом всех возможных мелочей, — кроме подобного сюрприза, о котором речь и не шла. В статье подробно и смачно повествовалось, как доблестной контрразведкой заинтересованной державы был вовремя вскрыт злодейский замысел русских, коварно намеревавшихся выбросить в район испытаний группу боевых пловцов с хитрой аппаратурой. Естественно, те, кто готовил испытания сверхсовременного подводного аппарата, намерены теперь перенести их в другое место и до предела ужесточить меры безопасности с учетом горького опыта. Подробно перечислялись абсолютно достоверные детали: «океанографическое» судно «Азов», которому предстояло в нейтральных водах, неподалеку от острова Икс выпустить аквалангистов, рыболовный траулер «Зубатка», которому предстояло, имитировав кораблекрушение, отвлечь судно охранения и дать возможность пловцам установить аппаратуру. В довершение всего, там красовались фамилии куратора операции контр-адмирала Триколенко (сиречь Морского Змея) и непосредственного руководителя группы капитана первого ранга Мазура. В качестве иллюстрации был даже приложен предполагаемый маршрут «Азова» — насколько знал Мазур, совпадавший с реально намеченным. Это был провал — звонкий, оглушительный, безоговорочный. Всякому, кто хоть чуточку разбирался в таких вещах, ясно было: вскорости полетят погоны, свистя, словно бумеранги, звездопад начнется такой, словно Земля вновь пересекает очередной метеорный поток… Как водится, граница меж правыми и виноватыми будет чисто условной, пальба пойдет по площадям…
