Заработала линия прямой связи с Гиммлером. Он поднял трубку. Из их разговора Курек, Курмис и Бакхауз догадались: содержание радиограммы также стало известно Гиммлеру. Они ловили каждое слово и пытались прочесть по лицу Кальтенбруннера, чем им грозит это объяснение с рейхсфюрером. Судя по интонациям в голосе и сухим лаконичным ответам, Кальтенбруннер, похоже, не собирался поднимать шума из-за скандального случая с радиограммой «Иосифа». Закончив разговор, он швырнул трубку на рычаг, зло сверкнул глазами на вытянувшихся у стены подчиненных и потребовал в течение недели вывести в Берлин материалы, добытые Лещенко, а вместе с ними группу «Иосиф».
Наступая Куреку на пятки, Курмис с Бакхаузом как ошпаренные выскочили из кабинета Кальтенбруннера. Подстегнутые его недвусмысленными угрозами об отправке на Восточный фронт, они рьяно взялись за выполнение приказа. Бакхауз тут же выехал на Темпельгофский аэродром, чтобы подогнать специалистов с подготовкой самолета. Курек с Курмисом занялись составлением радиограммы для «Иосифа». В ней они, как могли, старались успокоить агентов и удержать от опрометчивых шагов. Курек писал, и его перо, будто тупой плуг в проросшей корнями земле, застревало на каждой букве. После разноса у Кальтенбруннера ему приходилось выдавливать из себя каждое слово.
«Ваша обеспокоенность доложена обергруппенфюреру. Он выражает восхищение вашими мужеством и выдержкой. Сохраняйте терпение. Мы делаем все возможное, чтобы забрать вас и материалы. В ближайшее время за вами будут направлены самолет и специальная группа из сотрудников «Цеппелина». Координаты площадки для посадки остаются прежние. Да поможет вам Бог!»
Нестандартный ход, задуманный в оперативном штабе Смерша, оправдал себя. Сообщение из «Цеппелина» от 3 августа, сразу после расшифровки попавшее на стол Абакумову, рассеяло последние сомнения контрразведчиков в том, что в Берлине решили отказаться от рискованной затеи, связанной с посылкой самолета для вывоза агентов и материалов. Окончательную точку в переговорах поставила очередная радиограмма «Цеппелина». Ее «Иосиф» принял 8 августа. В ней Берлинский разведцентр извещал:
«Ждите самолет в ночь с десятого на одиннадцатое».
В ту ночь Окунев, Тарасов и Виктор вместе с бойцами из группы захвата напрасно жгли костры на поляне неподалеку от деревни Михали. Самолет над ней не появился.
На следующий день «Цеппелин» поспешил успокоить своих агентов и сообщил:
«Приносим свои извинения за ту опасность, которой подвергаем вас. Летчики ошиблись с районом. Сохраняйте терпение и выдержку. Мы до конца остаемся с вами. Операцию повторим в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое».
Прошло два невыносимо долгих дня, и наконец наступило 14 августа 1944 года. Ранним утром оперативная группа Смерша, которой на этот раз руководил Барышников, выехала из Москвы в Егорьевск. Вместе с ним на встречу с курьерами «Цеппелина» отправились Виктор и Николай. В батальоне внутренних войск НКВД им пришлось оставить машины и дальше до места добираться на подводах. В пяти километрах от деревни Михали, в глубине леса, на поросшей мелким кустарником поляне находилась посадочная площадка для приема самолета из Берлина.
За время, прошедшее с 12 августа, на ней ничего не изменилось. Разве что пожухлые листья на срубленных ветках выдавали канавы, отрытые в конце посадочной полосы. После короткого отдыха и обеда Барышников распорядился сменить маскировку на ямах-ловушках, а от инженера-летчика потребовал заново перепроверить свои расчеты. Его беспокоили глубина и ширина канав. Он опасался, что экипажу самолета не удастся погасить скорость, и контрразведчикам придется довольствоваться грудой металла и десятком обгоревших трупов.
Инженер-летчик попытался было вступить в спор с Барышниковым, но его аргументы на того впечатления не произвели, и ему не оставалось ничего другого, как заново все пересчитывать. После этого группа бойцов, вооружившись лопатами, принялись засыпать старые и рыть новые канавы. Не пришлось скучать и Тарасову с группой захвата. Накануне прошел сильный дождь, и кучи валежника, которые должны были служить сигнальными огнями, отсырели. Барышников, не надеясь на канистру с бензином, приказал им разобрать стог сена. Окунев тоже не остался без дела, вместе с радистом занялся сооружением шалаша из жердей и елового лапника. В нем разместился штаб управления операцией. Рядом с ним Николай и Виктор соорудили себе укрытие и развернули рацию для связи с «Цеппелином».
С наступлением вечерних сумерек движение на поляне прекратилось, и только очень внимательный взгляд мог заметить следы пребывания человека. После ужина, прошедшего «всухую», — Барышников не разрешил старшине выдать положенные «наркомовские» сто граммов — офицеры, собравшись в штабе, коротали время за не имеющими ни начала, ни конца армейскими байками и анекдотами. По соседству с ними под навесом из веток расположились бойцы из группы захвата. Молодые парни, у которых энергия и силы били через край, разминали в борьбе затекшие тела, и тишину ночи время от времени нарушали сдавленный смех и глухая возня.
Время перевалило за полночь. Стрелки подобрались к часу но, несмотря на убаюкивающую таинственными шорохами тишину, ни у кого ни в одном глазу не было сна. С приближением часа «Ч» — появления вражеского самолета — нервный азарт будоражил офицеров и бойцов. Они все чаще бросали вопрошающие взгляды на радиста и на небо.
Барышников поднес часы к глазам, и светящиеся слабым фосфоресцирующим светом стрелки показали час двадцать. По всем расчетам самолет с посланцами «Цеппелина» должен был находиться на подлете. Барышников поднял голову к небу — оно было безмолвно — и нервно переступил с ноги на ногу. И тут ожила рация. Бодрый писк морзянки заставил его встрепенуться, он подошел к радисту. Тот на ходу переводил на понятный ему язык замысловатый набор из точек и тире. Центр связи московской зоны ПВО сообщал:
«Зверолову» от «Наблюдателя». Гости появились в заданном квадрате в час двадцать восемь. Расчетное время выхода в ваш район — час сорок. Желаю…!»
Радист еще продолжал принимать радиограмму, а Барышников уже начал действовать. Его отрывистые команды зазвучали над поляной, и через мгновение все пришло в движение. Снайперы заняли исходные позиции. Бойцы группы захвата выбрались из-под навеса и собрались вокруг Тарасова. Ему не требовалось давать им дополнительных указаний. Во время тренировок их действия были отработаны до автоматизма, каждый хорошо знал свою позицию и свой маневр. Проверив оружие, они поспешили к концу взлетной полосы. Барышников, инженер-летчик, Окунев, Виктор и Николай остались на месте и ждали своего часа. Их взгляды обращались то на небо, то на Николая. Тот не снимал с ушей наушники и внимательно вслушивался в эфир. Он молчал. «Цеппелин», видимо, решил не нервировать агентов и держал паузу.
Прошло не более пяти минут, и на поляне снова воцарилось обманчивое спокойствие. Натренированные на засадах и захватах офицеры и бойцы быстро и без суеты рассредоточились по позициям. Окунев с Виктором прилегли на траву и, напрягая слух, пытались различить среди ночных звуков гул авиационных моторов. Приближался контрольный срок, а самолет все не появлялся.
Первым его услышал инженер-летчик. Его радостный возглас заставил Виктора и Окунева встрепенуться. Они вскочили на ноги и прислушались, но ничего, кроме печального шепота листвы, не услышали. Инженер-летчик стоял на своем и энергично убеждал их в том, что не ослышался. Прошла еще одна минута, и с южной стороны донесся еле слышный, напоминающий комариный писк, звук авиационных моторов. Он быстро нарастал. Барышников не стал медлить и отдал команду зажечь костры.
Под ногами бойцов затрещали ветки, громыхнула канистра с бензином. Яркая вспышка разорвала ночную темноту, и в начале взлетной полосы заполыхали сигнальные костры. Вершина огненного треугольника указывала экипажу гитлеровского самолета направление посадки. Прошла еще одна томительная минута, и на поляну обрушился рев авиационных моторов. Над головами контрразведчиков промелькнула огромная серая тень и пропала за стеной леса. На поляне вновь воцарилась зыбкая тишина, которую нарушал только треск пламени.
Считаные минуты отделяли Виктора от встречи с курьерами «Цеппелина». Но он об опасности не думал и жил только одной мыслью: «Только бы сели!». Мощный рев авиационных двигателей заставил его вжать голову в плечи. Самолет внезапно появился над поляной и, едва не зацепив макушки елей, скользнул на землю. За штурвалом сидел летчик-ас. Он быстро погасил скорость. Дальше медлить было нельзя, и Виктор с Окуневым бросились к самолету. За ними, спотыкаясь о корни, ругаясь на чем свет стоит, бежал летчик-инженер.
