Покончив в начале июля с окруженными в районе Новогрудка дивизиями Западного фронта, немцы продолжили движение на восток. Вновь 2-я и 3-я танковые группы прорвали советский фронт, и уже 15 июля немецкие танки ворвались в Смоленск.
Однако Смоленское сражение только еще начиналось. С падением города две трети пути от границы до Москвы немцами были уже пройдены. Понимал это Сталин, понимали это и в Генштабе. Смоленское направление сколь спешно, столь и решительно прикрывалось свежими силами. 14 июля в тылу был развернут фронт резервных армий[348]. Для нанесения контрудара и освобождения Смоленска в полосе от Рославля до озера Двинье было развернуто пять армейских групп в составе шестнадцати стрелковых и четырех танковых дивизий[349].
Немцы считали, что с падением Смоленска дорога на Москву останется открытой, но попытки продвинуться дальше совершенно неожиданно вылились во встречный бой. Красной Армии не удалось вернуть город, но и Вермахт не мог прорвать фронт. Напряженные бои продолжались с переменным успехом[350] до начала августа. Гибельность подобного положения для Вермахта была очевидной. Ситуацию усугубляло и то, что, встретившись с упорным сопротивлением, не могла преодолеть Лужский оборонительный рубеж нацеленная на Ленинград 4-я танковая группа, и безнадежно застряла под Киевом 6-я полевая армия. Действия ударных танковых группировок грозили превратиться в обособленные, обреченные на неудачу операции. Тяжелое впечатление произвели на немецкое командование й наши контрудары[351]. Вермахт, подтянув силы, сумел их нейтрализовать, но непомерно растянувшийся фронт, зияющие в нем бреши, а главное, неожиданная активность Красной Армии времени на раздумья не оставляли.
Надо отдать врагу должное, выход из создавшегося положения был найден. Собственно, бесперспективность ведения наступательных действий одновременно на всех направлениях стала очевидной. Можно было либо, не обращая внимание на фланги, продолжить наступление на Москву, либо выровнять фронт, Гитлер остановился на последнем. Полевые армии группы армий «Центр» перешли западнее Смоленска и Ельни к обороне, 3-я танковая группа повернула на север, 2-я танковая группа Гудериана развернула наступление в тыл советским войскам, обороняющим Киевский укрепрайон. Правый ее фланг обеспечивала 2-я полевая армия, о левом немецкие танкисты должны были позаботиться сами.
Одновременно войска группы армий «Юг» развернули наступление на Правобережной Украине. Во второй половине августа враг вышел к Днепру во всей полосе обороны Юго-Западного и Южного фронтов. 25 августа был оставлен Днепропетровск, к 9 сентября дивизии 17-й полевой немецкой армии форсировали Днепр и захватили юго-восточнее Кременчуга крупный плацдарм.
К этому времени армии Юго-Западного фронта находились уже в критическом положении. Еще 8 августа, после перегруппировки, войска 2-й полевой армии и 2-й танковой группы перешли в наступление против Центрального фронта[352]. Советские войска не выдержали удара и отступили на юг. Положение усугублялось еще и тем, что длительное время советское командование предполагало, что удар наносится с целью последующего охвата войск Западного и Резервного фронтов с юга через Брянск. Для предотвращения этого 14 августа в тылу Центрального был развернут Брянский фронт[353], командовать которым и предстояло А. И. Еременко. Однако противник на Брянск не повернул, к 16 августа немцы вышли в район Гомеля и Стародуба. В считанные дни правый фланг Юго-Западного фронта оказался охваченным противником, рассеченные армии Центрального фронта не могли прикрыть его и откатывались на юг.
Именно тогда произошла стычка Жукова со Сталиным. Начальник Генштаба требовал оставить Киев, отвести войска за Днепр и за счет высвободившихся сил и средств заткнуть бреши в обороне. Верховный Главнокомандующий рассчитывал Киев удержать и все надежды возлагал на Еременко. Надо признать, вождь имел некоторые основания сохранять оптимизм. На фронте к этому времени сложилась уникальная ситуация. 2-я танковая группа Гудериана, прорываясь к Лохвице, перехватывая коммуникации Юго-Западного фронта, в свою очередь подставила под удар свой непомерно растянутый левый фланг. Защитить его немцам было нечем. Успех решали часы, и на острие главного удара требовалось иметь все силы. В Ставке это учли[354], учли и то, что над флангом Гудериана нависал будто специально созданный для сокрушительного удара Брянский фронт.
24 августа между Сталиным и Еременко произошли переговоры по прямому проводу. Отрывки записи их разговора имеет смысл привести дословно.
«Сталин: У аппарата Сталин. Здравствуйте!
У меня к вам несколько вопросов;
1. Не следует ли расформировать Центральный фронт, 3-ю армию соединить с 21-й и передать в ваше распоряжение соединенную 21-ю армию? Я спрашиваю об этом потому, что Москву не удовлетворяет работа Ефремова[355].
2. Вы требуете много пополнения людьми и вооружением…
3. Мы можем послать вам на днях, завтра, в крайнем случае послезавтра две танковые бригады с некоторым количеством «КВ» в них и два-три танковых батальона; очень ли они нужны вам?
4. Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей PC. Ваш ответ?
Еременко: Здравствуйте! Отвечаю:
Мое мнение о расформировании Центрального фронта таково: в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и, безусловно, разобью, то направление с юга надо крепко обеспечивать. А это значит — прочно взаимодействовать с ударной группой, которая будет действовать из района Брянска. Поэтому прошу 21-ю армию, соединенную с 3-й армией, подчинить мне…[356]
Я очень благодарен вам, товарищ Сталин, за то, что вы укрепляете меня танками и самолетами. Прошу только ускорить их отправку. Они нам очень и очень нужны. А насчет этого подлеца Гудериана[357], безусловно, постараемся задачу, поставленную вами, выполнить, то есть разбить его»[358].
К. С. Москаленко утверждает, что в успехе операции Брянского фронта Сталина убедил Шапошников[359]. Даже если и так, это лишний раз подчеркивает — тактически ситуация была стопроцентно выигрышной, войска Брянского фронта занимали столь выгодную позицию, что разгром ими левого крыла танковой группы Гудериана даже в августе 41-го представлялся весьма вероятным.
«Однако на деле произошло иное. Танковая группа Гудериана, оставив в полосе Брянского фронта две дивизии, ушла главными силами на юг и наносила удар за ударом во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта.
Обещание, которое генерал А. И. Еременко, как мы видели, дал И. В. Сталину, он не смог выполнить. Брянский фронт в эти дни вел наступательные бои силами ослабленных 13-й и 3-й армий. Противостоявшие им немецкие 17-я, 18-я танковые и 29-я моторизованная дивизии, применяя тактику «сдерживающего сопротивления», с боями отошли за Десну, где и закрепились. Отбросить их дальше на запад (создав тем самым реальную угрозу тылам 2-й танковой группы. — А.Б.) войска Брянского фронта не смогли…
…Гудериан продолжал основными силами стремительно продвигаться в тыл Юго-Западному фронту. Более того, всю 17-ю танковую дивизию вместе с моторизованным полком «Великая Германия» он снял со своего растянутого левого фланга и бросил в наступление против 40-й армии»[360].
Результаты не заставили себя ждать. Уже 2 сентября сплошной организованной обороны советских войск между Черниговом и Шосткой не существовало. 12 сентября немцы нанесли удар с Кременчугского плацдарма и заняли Хорол. На следующий день передовые части 2-й танковой группы овладели Ромнами и прорвались к Лох- вице. Парировать удары Юго-Западному фронту было нечем, его войска изолировались немцами друг от друга концентрическими ударами с многих направлений.
14 сентября начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор В. И. Тупиков, информируя Ставку о создавшемся положении, закончил свой доклад словами: «Начало понятной вам катастрофы — дело пары дней». Шапошников назвал доклад Тупикова паническим…[361] Он все еще надеялся на удар Еременко. Лишь 17 сентября Верховное главнокомандование дало разрешение на оставление Киева. Глубокой ночью Кирпонос отдал приказ всем армиям с боями выходить из окружения, но было уже поздно. Почти сразу же была потеряна связь как со штабами армий, так и со Ставкой. Противник рассекал окруженные армии на части и уничтожал их поодиночке. 20 сентября в бою в роще Шумейково, у хутора Дрюковщина Сенчанского района, погибли командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос и член Военного совета М. А. Бурмистенко. Начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков был убит 21 сентября при попытке прорыва.
Кто-то сумел вырваться из окружения, пробился к своим и воевал еще. Большинство, многие сотни тысяч, погибли или попали в плен[362]. Потеряна была и вся почти техника. Четыре армии, 5-я, 21-я, 26-я, 37-я, и часть сил 38-й армии были уничтожены. Фронт откатился на восток еще на несколько сот километров. Собственно, его пришлось восстанавливать заново. Клейст, который потерял в непрерывных тяжелых боях больше половины своих танков, который и думать не смел в одиночку противостоять Юго-Западному фронту, получил возможность продвинуться до Ростова.
