— Вы идете к Ирупане. К озерам каскада Чукумано. Там вы что-то должны достать из воды. Не представляю, что. Не мое дело. Я знаю лишь, что вы, — он мотнул головой в сторону Мазура, — как раз аквалангист. Моя задача в первую очередь в том и состояла, чтобы создать подходящую ситуацию, в которой вы… гм… особо не пострадаете, но не сможете пойти в воду. Когда заварилась каша с поединком, я, вы правы, и в самом деле увидел подходящий случай… Простите, это моя работа. Лично против вас я ничего не имею.
— Валяйте дальше, — распорядился Кацуба.
— А какие у меня гарантии?
— Господи боже мой, — досадливо поморщился Кацуба. — Ну какие в этой ситуации могут быть гарантии? Прикажете выдать вам письменное обязательство не убивать? Гарантия одна — мы тут все профессионалы. Можно подумать, у вас есть выбор…
— М-да, — с чувством сказал Фредди. — Нет выбора.
— Тогда валяйте. Поезд — ваша работа?
— Моя. Я представления не имел, кто займется поездом и как он это провернет. Получил инструкции, передал приказ, а там уж они решали и разрабатывали самостоятельно. Герилья чьей только агентурой не профильтрована…
— А пароход?
— Вот тут уж я ни при чем, — сказал Фредди. — Честное слово. Нас всех просто-напросто угораздило влететь в чужую игру. Они везли партию оружия для своих… я предполагаю, узнав о вас, решили выдать ящики за дипломатический груз, а заодно прихватить вас как заложников. Мы, располагай своей агентурой на пароходе, проделали бы все изящнее и проще, согласитесь, чересчур громоздкая была бы операция — в бешеном темпе искать партию оружия, грузить ее на тот же пароход… Честное слово…
— Да верю я, — поморщился Кацуба. — С пароходом — чистая самодеятельность герильи, это азбука… С кем связывались? Кто такой этот «Гаучо» и где он находится?
— Не знаю, — сказал Фредди. — С нынешней техникой такие вещи определить трудно. Может, он в Барралоче. А может, сидит в Лэнгли, скотина, чашка кофе под локтем, подстриженные газоны за окном… только не говорите, что у вас нет таких кабинетных крыс…
— Что он вам велел?
— Ждать дальнейших указаний. Согласитесь, ситуация внештатная, никто не предполагал, что на «Хиггинсе» закрутится такая карусель, все мы окажемся в сельве, а потом здесь, вы ведь сюда вообще не должны были попасть — пароход остановился бы на четверть часа, и все, вряд ли вы стали бы сходить на берег…
— Ну а не случись карусели на «Хиггинсе»? Фредди, не дурите, вы уже отлично разговорились…
— Авенида дель Плата, восемьдесят семь, квартира восемь. Сеньор Моралес. Нет никакого пароля, «Гаучо» заверил, что он знает меня в лицо… Может быть, я его тоже — но, разумеется, не как Моралеса…
— Группа уже вышла? — вдруг резко прервал Кацуба. — Вышла к Чукумано? Нет? Только не виляйте, Фредди, хорошо начали, хорошо продолжали, пора и заканчивать не менее дельно… Это же азбука — послать в этой ситуации свою группу…
— Не знаю. Я имею в виду, не знаю, вышла или нет. Собственно, мне нет нужды знать такие вещи… Зачем?
— А действительно… — кивнул Кацуба. — Ну ладно, старина. Я вынужден, уж не посетуйте, снова засунуть вам в рот эту тряпку, такова жизнь…
— Дайте хоть воды сначала.
— Ладно, заслужили… — Кацуба поднес флягу ему к губам. — Все? Не увлекайтесь, а то захочется писать, вам ведь неизвестно сколько еще в таком положении валяться… — Он выпрямился и подхватил рацию. — Всего наилучшего.
Тщательно запер дверь снаружи, чуть ли не бегом вернулся в номер Мазура.
— Слушай, — сказал поспешавший следом Мазур. — Он же наверняка половину утаил из того, что ему известно, а вдобавок навешал лапши на уши, сколько мог…
— Не сомневаюсь, — кивнул Кацуба. — Вот только проверить его никак нельзя, нет физической возможности. Не везти же с собой в Барралоче? Выход на связь для нас не предусмотрен, я попросту не знаю, где сейчас милейшие дон Херонимо и Франсуа… А этим хитрым телефончиком все равно не воспользуешься. Руку даю на отсечение, там предусмотрен код-замок, нажмешь не те кнопочки, а она, паскуда, если и не взорвется, то уж точно автоматически пошлет сигнал тревоги, сталкивался я с такими хитрушками, да и ты, наверное, тоже…
— Тогда? — спросил Мазур.
— Ноги делать пора, вот что. Я ведь слышал не только его болтовню по телефончику… Он, декадент, позвал одного из мальчишек, индейца, дал денег, дал записочку, велел отнести какому-то Мишелю… Мишель, конечно, его здешняя связь… Я не великий знаток индейских наречий, но незамысловатый разговор пойму… И что делать? Допрашивать мальчишку? Искать этого Мишеля? Брать в оборот? Это сколько же мы потеряем времени при весьма сомнительных шансах на успех… К черту частности. Меня интересует одно: вышли уже янкесы к Чукумано или пока нет. И что они еще придумают, чтобы нас остановить. Нужно спешить в Барралоче, там соберем военный совет, обкашляем новую ситуацию… Короче, я бегу нанимать машину, а ты в темпе собирайся и убеди Беатриче, что нам необходимо побыстрее отсюда исчезнуть. Придумай что-нибудь убедительное — кто-то тебе сболтнул об агентах герильеро, обозленных за неудачу на пароходе… Кто-то видел неподалеку от поселка подозрительные катера… Ну, что тебя учить? Аллюр три креста! — Он усмехнулся. — И постарайся быть убедительным, ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось? Если что, за шкирку — и в машину, без церемоний, потом, мол, объясним!
Он пинком придвинул к Мазуру полупустую огромную сумку, ободряюще хлопнул по плечу и выскочил за дверь.
Обошлось как нельзя лучше. Мазур решил не мудрствовать лукаво и не выдумывать сложностей — перехватил выходившую из душа Ольгу и сообщил попросту, что подвернулась возможность уехать сию минуту, иначе, кто знает, еще пару дней не удастся нанять машину. Ольга, отнюдь не горевшая желанием и дальше пребывать посреди местной романтики, чмокнула его в щеку, обозвала «совершенством» и умчалась паковаться. Наконец-то закопошился персонал в лице тетки Доры и обоих юных индейцев — что только прибавило нервотрепки, у них могли оказаться запасные ключи от немудреных замков, Фредди могли обнаружить… впрочем, Кацуба наверняка успел придумать что-то и для такого варианта. В самом деле, заявить, что этот хренов антиквар спер у них пачку баксов, — и пусть отбрехивается…
Повезло. Персонал не выражал никакого желания убираться в спартански обставленных номерах, более того — кое-как кумекавшая по-английски тетка Дора откровенно обрадовалась, узнав от Мазура, что они уезжают, и завтрак, таким образом, готовить не обязательно. Однако ухитрилась выманить у него десять баксов в виде чаевых — Мазур отдал банкноту, движимый не столько добротой, сколько желая побыстрее ее спровадить, пока Фредди не попытался привлечь к себе внимание доступным ему нехитрым арсеналом средств — например, звучно колотясь башкой о тонкие дощатые перегородки…
Появился Кацуба — на видавшем виды «лендровере», судя по виду, помнившим еще Черчилля в роли премьер-министра. Раритетом управлял толстяк с густой бородищей и совершенно стертым языком, определить его национальность с ходу не представлялось возможным, но по-английски болтал бегло.
В дальний путь тронулись, практически не привлекая к себе внимания, без толпы провожающих. Только тетка Дора помахала с крыльца, громко помянула Сан-Кристобаля (сиречь святого Христофора, старинного покровителя странствующих и путешествующих), потом крикнула вслед:
— Buen viaje, muchachos![26]
Индейцы же в полном соответствии с национальной традицией смотрели вслед «лендроверу» философски-отрешенно: были белые, и не стало белых, к добру это или к худу, quien sabe?
Машина ловко петляла меж лачуг, хижин, палаток, дощатых домиков и бесчисленных «бокаминас». Понемногу начинался трудовой день, кого-то опускали в сырую глубину с помощью скрипучего ворота, как все они здесь, хлипкого и ненадежного, кто-то, пытаясь придать себе энтузиазма, прочищал глотку виски прямо из горлышка, кто-то готовил еду на коптящем примусе, совершенно таком же, на каком бабушка Мазура лет сорок назад варила варенье. Убытие странников никто не считал событием мирового значения — большинство и ухом не повело.
А вот на выезде из поселка их взорам нежданно-негаданно предстал советник мэра по культуре, его светлость герцог. Он явно поджидал именно их — махнув рукой, шагнул навстречу.
— Ну? — неприязненно спросил Мазур, сидевший рядом с водителем.
Герцог откашлялся, прочищая горло, приосанился — насколько это было возможно для субъекта в штопаных джинсах, мятой клетчатой рубашке и грязных кроссовках — и сказал:
— Господа, мне было бы очень неприятно, сохрани вы о нашем поселке дурные воспоминания…
— Помилуйте, с чего бы вдруг? — картинно изумилась Ольга. — Вы здесь так любезны и гостеприимны, а ваши обычаи исполнены романтики и гуманности…
