Так стоит ли рисковать?!
Возможно, Сталин какое-то время и колебался, и выжидал. Но наступил июнь, прошли указанные в разведывательных донесениях сроки, а немцы все не нападали.
И Сталин, избалованный отсутствием какой-либо критики, привыкший к бесконечным слащавым восхвалениям и услужливому поддакиванию окружающих, уверился, что, отбросив планы превентивного удара, в очередной раз не ошибся, что на него немцы не нападут. Партийный аппаратчик, Сталин не любил лобовых столкновений. Ему не нужна была война с победоносной Германией, он не хотел ее и в глубине души надеялся, что уже только поэтому конфликта удастся избежать. Сталин выбрал свою дорогу, с которой уже не свернул. Хуже того, по ней заставил идти и высшее военное руководство. Катастрофа становилась неизбежной…
Обратимся, однако, к существу замысла наших генштабистов. Что же, собственно, предлагалось? Если приглядеться повнимательнее, нельзя не заметить, что план был разработан в самых общих чертах. Предполагалось, ограничившись активной обороной на второстепенных участках, нанести основной удар силами Юго-Западного фронта прямо на запад и частью сил Западного фронта в общем направлении на Варшаву. В то же время ни слова не говорилось о том, каким образом и за счет чего советские войска смогли бы на 30-й день войны с боями преодолеть половину расстояния от границы до Берлина, а в районе Опельон (ныне Ополе) перейти довоенную границу рейха[584].
В плане «Барбаросса», в частности, подобным вопросам уделено особое внимание. Вот некоторые выдержки:
«…Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено…
…Театр военных действий разделяется Припятскими болотами на северную и южную части. Направление главного удара должно быть подготовлено севернее Припятских болот. Здесь следует сосредоточить две группы армий.
Южная из этих групп, являющаяся центром общего фронта, имеет задачу наступать особо сильными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и севернее ее и раздробить силы противника в Белоруссии… с тем, чтобы во взаимодействии с северной группой армий, наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, уничтожить силы противника, действующие в Прибалтике…
Группе армий, действующей южнее Припятских болот, надлежит посредством концентрических ударов, имея основные силы на флангах, уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру»[585].
Как видим, лаконичный текст дает предельно четкую ориентировку. Учтено практически все, ничего не упустили немецкие генштабисты из виду. Ландшафт будущего театра военных действий не просто принят во внимание, в соответствии с ним строится оперативная группировка Вермахта на границе..
Не случайно плану «Барбаросса» В. Карпов посвятил следующие строки:
«Я много раз читал и перечитывал план «Барбаросса», и, признаюсь честно, меня каждый раз поражало — если на минуту отвлечься от агрессивной бессовестности и коварства этого плана — высокое военно-штабное мастерство его составителей… я знаю, как весома и значительна каждая строка в директивном документе, какой скрупулезной работой это достигается, какой огромный багаж знаний и опыта надо иметь, чтобы в несколько слов или фраз вложить большой смысл, да так, чтобы все, кто будет читать и исполнять, правильно тебя поняли — иначе взаимодействие исполнителей пойдет вразброд, а их, этих исполнителей, сотни, непонимание же и разброд могут стоить десятков, а то и сотен тысяч человеческих жизней»[586].
О набросках Василевского при всем желании этого не скажешь. По существу, определен лишь общий стратегический замысел, но о тактике наступления, о способе выполнения поставленной задачи — ни слова. Да и с чисто военной точки зрения документ вызывает большие сомнения. Достаточно отметить, что предусматривался одновременный выход к Лодзи, Опельону и Оломоуцу. Иными словами, был запланирован одинаковый темп наступления для равнинной и горной местностей. О «глубоких танковых клиньях», движущей силе современной маневренной войны, не упоминалось. Из этого можно заключить, что предполагалось либо постепенно выдавливать немцев на запад, либо продвигаться вперед, последовательно проводя наступательные операции локального масштаба с незначительной глубиной прорыва. Такую тактику применяли противоборствующие стороны в Первую мировую. Вот только прошло с тех пор почти четверть века…
Но главное не в этом. Как можно понять из текста, соединения, наносившие основной удар, должны были уйти далеко на запад, в то время как на флангах советские войска ограничивались активной обороной. Случись такое, и главные силы РККА неизбежно попадали в огромный оперативный мешок, что, без сомнения, привело бы к катастрофе. Как мы уже убедились, немцы в сорок первом способны были после встречного боя прорывать оборону мехкорпусов, тем более разметали бы они заведомо слабые заслоны, разбросанные вдоль непомерно растянутых флангов.
На мой взгляд, предложенный Сталину план страдал существенным недостатком: от реалий этой войны он был бесконечно далек. Вермахт изначально рассматривался не более чем пассивный объект воздействия наших армий, и это было едва ли не решающее заблуждение…
Возникает вопрос: как могли Жуков, Василевский, Шапошников, наконец, не заметить столь заманчивой перспективы охвата центральной группировки противника танковыми клиньями, наносящими удары по сходящимся направлениям из Белостокского и Львовского выступов?[587] Возможно, они посчитали, что подобная операция слишком масштабна и рискованна, но не исключаю и того, что наше высшее военное руководство оценивало возможности мехкорпусов куда более здраво, чем это принято считать, и тот же Жуков понимал, что прорваться с боями на глубину в несколько сот километров им просто не под силу[588].
А возможно, все было несколько иначе, и инициатива исходила не из Генштаба, а от встревоженного угрожающими разведсводками Сталина. В этом случае становится понятным поверхностный характер плана. Вождь не мог дать генштабистам много времени. И Ватутин с Василевским, понимая, что на разработку оперативного наступательного плана потребуются многие недели и даже месяцы, восприняли приказ Жукова в кратчайший срок разработать общий замысел нашего превентивного удара как первый шаг, пролог к долгой и кропотливой работе. И постарались показать Сталину, насколько опасным может оказаться нападение немцев в нынешнем состоянии армий прикрытия. Вполне объясним и оптимизм генштабистов. Зная, что документ пойдет на самый верх, в тексте они не могли поставить наступательные возможности РККА под сомнение.
Вместе с тем нельзя не отметить и сильную сторону докладной записки. Она нацеливала высшее военное руководство на приведение Вооруженных сил в боевую готовность. Катастрофа произошла ведь не потому, что немцы застали войска врасплох, но во многом из-за того, что оперативная группировка, по существу, выстроена не была[589], и войска вынуждены были с первых же часов втягиваться в тяжелые бои не на определенных планом рубежах, а непосредственно в местах расквартирования, там, где застала их война. Отсюда — и очаговый характер нашей обороны, отсутствие взаимодействия и неразбериха первых дней. Надо отдать должное советским генштабистам. Они не только видели опасность, но даже планировали упредить немцев в развертывании.
К сожалению, на 15 мая такая возможность была уже упущена. К этому времени значительная часть германской армии успела развернуться у наших границ. Остальные подтягивались с Балкан, по существу, под надежным прикрытием. Другое дело, что войска, будь они приведены в состояние боевой готовности, заблаговременно стали бы на границе и организовали взаимодействие и фронт, могли бы оказать немцам куда более организованное и эффективное сопротивление.
Противник все равно прорвал бы своими танковыми таранами нашу оборону, но понес при этом куда большие потери и утратил наступательные возможности куда раньше. Для того чтобы не пробил, необходимо было не заниматься пустой бравадой, а готовиться к тому, что оборона может не выдержать, что немцы будут стараться разорвать наш фронт, окружить и уничтожить армии Первого эшелона. Нужно было, основываясь на опыте первых двух лет пока еще чужой войны, искать, найти и внедрить в войска контрмеры против этой тактики противника. Нужно было не зарываться головой в песок, а принять тот факт, что война может начаться в любой момент, и быть готовым не стереть в лагерную пыль лучших наших разведчиков, не отметать в подозрительной слепоте их предупреждения с ходу, а анализировать конкретные планы гитлеровцев. К сожалению, всего этого сделано не было. И не в последнюю очередь из-за того, что судьбоносные решения принимала весьма ограниченная группа лиц, компетенция которых вызывает определенные сомнения.
