Глава 7
От Сенатской площади до Малахова кургана
Государь, ныне царствующий, первый у нас имел право и возможность казнить цареубийц или помышляющих о цареубийстве. Его предшественники принуждены были терпеть и прощать.
А. С. Пушкин
Александр I скоропостижно скончался в Таганроге 19 ноября 1825 г. Начальник Главного штаба и генерал-адъютант покойного императора И. И. Дибич немедленно отправил два сообщения о смерти: великому князю Константину Павловичу, которого считал наследником престола, и императрице Марии Федоровне. Известие о кончине государя было получено в Варшаве 25 ноября в семь часов вечера. Узнав о смерти брата, Константин Павлович немедленно оповестил об этом гостившего у него Михаила Павловича. Как следует из воспоминаний последнего, Константин Павлович прочел Н. Н. Новосильцеву, дежурному генералу А. И. Кривцову, начальнику канцелярии Л. И. Гинцу и князю А. Ф. Голицыну копии документов о своем отречении и заявил, что единственным законным преемником русского престола является Николай Павлович. В течение ночи и следующего утра были подготовлены официальные бумаги, подтверждавшие отречение, а также частные письма на имя Николая и Марии Федоровны. 26 ноября Михаил Павлович выехал с этими документами в столицу.
В Петербурге известие о смерти Александра получили утром 27 ноября во время молебна за здравие императора. Николай Павлович, считая своего старшего брата законным наследником престола, незамедлительно присягнул ему. Затем он привел к присяге внутренние караулы Зимнего дворца от Кавалергардского, Конногвардейского и Преображенского полков. Днем к присяге были приведены все войска столичного гарнизона.
В тот же день состоялось заседание Государственного совета. Князь А. Н. Голицын (единственный, знавший о содержании секретного манифеста) начал настаивать на немедленном вскрытии пакета, однако некоторые члены Госсовета возражали. Д. И. Лобанов-Ростовский заявил, что этого делать не следует, поскольку «у мертвых нет воли». Его поддержали А. С. Шишков и М. А. Милорадович, аргументируя свою позицию тем, что Николай Павлович уже принес присягу Константину. Председательствующий князь П. В. Лопухин решил все же распечатать пакет, и текст манифеста стал известен. По настоянию Милорадовича было принято решение идти к Николаю Павловичу и положиться на его волю.
Николай заявил депутации, что им движет священный долг перед старшим братом. Поскольку войска уже начали присягать новому императору, он призвал членов Госсовета принести присягу Константину Павловичу «для спокойствия государства». По воле Николая это сделали не только члены Государственного совета, но и Сената и Синода.
Здесь уместно упомянуть о роли военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга М. А. Милорадовича, которому на тот момент подчинялись войска гарнизона и столичная полиция. Отважный офицер и умелый военачальник, он пользовался заслуженным уважением в войсках и в силу должностного положения и авторитета обладал реальной властью. Мы полагаем, что граф поддержал кандидатуру Константина Павловича по той причине, что последний мог стать для него менее требовательным государем, чем Николай.
Великий князь Константин Павлович
Возможно, Милорадович ожидал упреков или даже отстранения от должности за неудовлетворительное состояние дисциплины в гвардии. В определенной степени повторялась ситуация с Петром III и Павлом I. Вечером 27 ноября князь Ф. П. Шаховской сказал Милорадовичу, что тот поступил весьма смело. Милорадович парировал, что чувствует за спиной поддержку гвардии. Можно предположить, что он в какой-то мере (скрыто или открыто) шантажировал Николая, намекая на его непопулярность среди части гвардейских офицеров. Будущий император в тот момент не имел силовой поддержки (кроме 2-й гвардейской дивизии, которой лично командовал) и не знал оперативной обстановки. Учитывая моральный аспект и практические соображения, он, тем не менее, поступил тактически правильно. Николай решил действовать безупречно с точки зрения законности, осторожно выяснял обстановку, постепенно приобретал сторонников, накапливая военные и политические резервы на случай, если будет суждено подчиниться воле покойного императора, и сохраняя должный пиетет к старшему брату.
Великий князь Николай Павлович. Портрет работы Дж. Доу
Тем временем в Таганроге происходило следующее. 1 декабря 1825 г. на имя покойного императора поступило письмо от капитана Вятского пехотного полка А. И. Майбороды[342]. В нем говорилось: «В России назад тому уже 10 лет как родилось и время от времени значительным образом увеличивается тайное общество под именем общества либералов; члены сего общества или корень оного мне до совершенства известен <…> равно как и план деятельных их действий»[343]. Высшее военное командование империи наконец осознало опасность антиправительственной деятельности тайного общества в вооруженных силах. Начальник Главного штаба И. И. Дибич и генерал-адъютант Александра I А. И. Чернышёв взяли ответственность по раскрытию заговора на себя и стали действовать быстро, благо, что сдерживающего фактора в лице покойного императора они уже не имели. 5 декабря 1825 г. Чернышёв выехал в Тульчин, имея на руках приказ об аресте Пестеля, 13 декабря один из наиболее опасных заговорщиков был арестован. 10 декабря Дибич получил доклад И. В. Шервуда с доказательствами участия в заговоре Пестеля и С. И. Муравьёва-Апостола. В тот же день полковнику лейб-гвардии Казачьего полка С. С. Николаеву был отправлен приказ арестовать Ф. Ф. Вадковского. Решительные действия по разоблачению и аресту руководителей и многих членов «Южного общества» предотвратили вполне возможную «большую кровь».
Нахождение формально признанного самодержца в Варшаве и отсутствие каких-либо распоряжений с его стороны после 27 ноября породили в правящих кругах Петербурга состояние неопределенности. Для реализации планов заговорщиков создались благоприятные условия, но у них не было проработанного плана, который мог быть введен в действие немедленно. Наиболее радикальные руководители «Северного» и «Южного» тайных обществ планировали вооруженное выступление на первую половину 1826 г. Заговорщики получили через окружение придворных медиков данные о слабости здоровья Александра I и о том, что можно ожидать развязки именно в этот период. Один из вариантов переворота предусматривал силовой захват власти в момент смены императоров на престоле. Но, поскольку Константин Павлович находился в Варшаве, вне пределов досягаемости заговорщиков, и не издавал манифеста о своем вступлении на престол, лидеры «революционеров» не могли прийти к какому-либо решению. Тем не менее они вели интенсивную разведку в стане сторонников Николая, причем на очень высоком уровне.
«Город казался тих; так, по крайней мере, уверял граф Милорадович, – вспоминал Николай Павлович, – уверяли и те немногие, которые ко мне хаживали, ибо я не считал приличным показываться и почти не выходил из комнат. Но в то же время бунтовщики были уже в сильном движении, и непонятно, что никто сего не видел. Оболенский, бывший тогда адъютантом у генерала Бистрома, командовавшего всею пехотой Гвардии <…> ежедневно бывал во дворце, где тогда обычай был сбираться после развода в так называемой Конно-Гвардейской комнате. Там, в шуме сборища разных чинов офицеров и других, ежедневно приезжавших во дворец узнавать о здоровье матушки, но еще более приезжавших за новостями, с жадностию Оболенский подхватывал все, что могло быть полезным к успеху заговора, и сообщал соумышленникам узнанное. Сборища их бывали у Рылеева. Другое лицо <…> Якубовский (Якубович. – Примеч. авт.) в то же время умел хитростию своею и некоторою наружностию смельчака втереться в дом графа Милорадовича и, уловив доброе сердце графа, снискать даже некоторую его к себе доверенность. Чего Оболенский не успевал узнать во дворце, то Якубовский изведывал от графа, у которого, как говорится, часто сердце было на языке»[344].
3 декабря в Петербург прибыл Михаил Павлович, который вручил Марии Федоровне и Николаю письма от Константина Павловича. Однако в письмах не было (и не могло быть) манифеста, в котором тот отказывался от данной ему присяги, принесенной через сутки после отъезда Михаила Павловича из Варшавы. Николай вспоминал, что ему удалось «…убедить матушку, что одних сих актов без явной опасности публиковать нельзя и что должно непременно стараться убедить брата прибавить к тому другой, в виде манифеста, с изъяснением таким, которое бы развязывало от присяги, ему данной»[345].
Члены императорской фамилии в тот же день направили в Варшаву фельдъегеря Белоусова с письмом, в котором просили Константина Павловича написать манифест с отказом от присяги, и решили не предавать огласке его первое послание. Тот факт, что Михаил Павлович не принес присягу в Варшаве, служил для общественного мнения косвенным подтверждением отречения Константина Павловича от престола.
