3 декабря в Петербург прибыл Михаил Павлович, который вручил Марии Федоровне и Николаю письма от Константина Павловича. Однако в письмах не было (и не могло быть) манифеста, в котором тот отказывался от данной ему присяги, принесенной через сутки после отъезда Михаила Павловича из Варшавы. Николай вспоминал, что ему удалось «…убедить матушку, что одних сих актов без явной опасности публиковать нельзя и что должно непременно стараться убедить брата прибавить к тому другой, в виде манифеста, с изъяснением таким, которое бы развязывало от присяги, ему данной»[345].
Члены императорской фамилии в тот же день направили в Варшаву фельдъегеря Белоусова с письмом, в котором просили Константина Павловича написать манифест с отказом от присяги, и решили не предавать огласке его первое послание. Тот факт, что Михаил Павлович не принес присягу в Варшаве, служил для общественного мнения косвенным подтверждением отречения Константина Павловича от престола.
Чтобы предотвратить утечку информации, на семейном совете приняли решение отправить Михаила Павловича из Петербурга. Официально было объявлено, что великий князь едет в Варшаву с сообщением о здоровье Марии Федоровны.
Местом пребывания младшего сына Павла I выбрали почтовую станцию Неннале в 300 верстах от Петербурга по Рижскому тракту. Михаил выехал во второй половине дня 5 декабря. По дороге он должен был останавливать возвращавшихся из Варшавы и задерживать всех, кто мог знать об отказе Константина Павловича от вступления на престол. Начальнику почтового ведомства и доверенному лицу императора Александра I князю Голицыну вменялось следить за поступлением корреспонденции из Царства Польского. Частные письма, приходившие из Варшавы, задерживались и временно адресатам не направлялись; бумаги, полученные по эстафете из канцелярии наместника, передавались лично Николаю. Он вспоминал: «Бумаги, не терпящие отлагательства, должен был я лично вручать у себя тем, к коим адресовались, и просить их вскрывать в моем присутствии, положение самое несносное!»[346].
Временный отъезд Михаила Павловича из столицы имел большое значение и с точки зрения безопасности императорской фамилии. С 5 по 13 декабря взрослые члены семьи Романовых по мужской линии пребывали в разных местах, что создавало известные трудности для их одновременного захвата или ликвидации. Константин находился под защитой преданных ему польских войск, состоявших из двух пехотных корпусов и кавалерийской дивизии. Недопущение к власти Николая имело смысл только после того, как документы об отречении Константина приобретали законную силу, т. е. получали признание на уровне Государственного совета, Сената и Синода. В этой ситуации тот, кто первым получал информацию об отречении Константина Павловича, имел больше возможностей для мобилизации и тактического развертывания своих сил.
Упорная борьба за обладание информацией, а значит, и за возможность эффективно реализовать ее в своих интересах, между специальными службами Николая и аналогичными службами заговорщиков шла десять дней (4–13 декабря).
Значительная часть участников заговора состояла адъютантами высших начальствующих лиц: при цесаревиче Константине – М. С. Лунин; при принце А. Вюртембергском – А. А. Бестужев; при главнокомандующем 1-й армией Ф. В. Остен-Сакене – П. П. Титов, В. А. Мусин-Пушкин и Ф. Л. Бреверн; при главнокомандующем 2-й армией П. Х. Витгенштейне – А. А. Крюков, В. П. Ивашев, Н. В. Басаргин и А. П. Барятинский; при Дежурстве гвардейской пехоты – Е. П. Оболенский; при финляндском генерал-губернаторе А. А. Закревском – Н. В. Путята; при смоленском генерал-губернаторе Н. Н. Хованском – А. Чевкин, при 2-м корпусе – А. И. Сабуров; при генерале Н. Н. Раевском – П. А. Муханов; при генерале Я. А. Потемкине – К. П. Оболенский; при генерале А. И. Чернышёве – В. Д. Сухоруков; при главном командире Кронштадтского порта Ф. В. Моллере – П. А. Бестужев. Указанные лица могли получать информацию от своих патронов и их ближайшего окружения. Однако меры секретности, принятые правительственной стороной, позволили Николаю Павловичу иметь информационное преимущество.
Параллельно с ведением разведки заговорщики занимались подготовкой вооруженного выступления гвардейских полков, часть офицерского состава которых они привлекли на свою сторону. Особые надежды декабристы возлагали на Кавалергардский и Измайловский полки: из них вышло и в них служило наибольшее число членов тайных обществ. По плану Пестеля после отстранения династии Романовых Кавалергардский полк должен был стать единственной охраной новой власти; планировалось, что он получит название Полк царских мечников и будет состоять из 16 дружин (эскадронов) латников. Он составлял бы прикрытие Императорского Величества и был бы ближний его телохранитель, занимая исключительно во дворце все внутренние караулы[347]. Из других гвардейских частей заговорщики рассчитывали на Гвардейский морской экипаж, Гренадерский, Московский и Финляндский полки. Кроме собственно участников «Северного» и «Южного» обществ, лидеры мятежников надеялись на поддержку членов масонских лож и ранее существовавших тайных обществ, среди которых были опытные в военном деле старшие офицеры.
На собраниях руководителей заговора под руководством С. П. Трубецкого был разработан следующий план действий. Перед принятием присяги состоявшие в заговоре офицеры должны были склонить солдат к мятежу, используя в качестве аргументов ложные сообщения об аресте великих князей Константина и Михаила и о незаконности присяги Николаю. Первому отряду, под командованием капитана Нижегородского драгунского полка А. И. Якубовича, поручался захват Зимнего дворца и арест императорской семьи. Для этого предполагалось использовать Гвардейский экипаж, Измайловский полк и Конно-пионерный эскадрон. Второй отряд, возглавляемый полковником 12-го Егерского полка А. М. Булатовым, должен был овладеть Кронверком (арсенал) и Петропавловской крепостью (под прицелом пушек крепости находился Зимний дворец). В качестве основной ударной силы второго отряда намечались 1-й и 2-й батальоны Гренадерского полка. Третьему отряду, под руководством С. П. Трубецкого, надлежало блокировать здание Сената. Рылееву и Пущину поручалось предъявить сенаторам, под угрозой оружия, ультиматум: не присягать новому императору, объявить правительство низложенным и передать власть Временному правительству. В этой части операции главная роль отводилась 1-му и 2-му батальонам Московского полка.
Чтобы придать мятежу характер народной революции, Якубович предложил сыграть на низменных страстях жителей Петербурга и использовать вариант, уже опробованный при свержении Петра III. Он планировал, открыв кабаки и организовав бесплатную раздачу водки для населения, взбунтовать толпу и направить ее к Зимнему двору и в богатые кварталы города. В случае неудачи восстания проговаривался вариант поджога столицы и отступления к Москве для соединения с войсками, находившимися под контролем членов «Южного общества». Чтобы обезглавить правительственные войска и внести панику в ряды сторонников самодержавия, Рылеев предложил убить Николая. Каховскому поручили рано утром 14 декабря проникнуть в Зимний дворец и совершить индивидуальный (!) террористический акт до начала общего выступления. М. А. Бестужев должен был захватить великого князя Михаила Павловича на Нарвской заставе при въезде в Петербург.
В планах заговорщиков важное место отводилось караулам: быстрый захват ключевых объектов без их поддержки практически невозможен. Особый расчет возлагался на караулы по 1-му отделению, Петропавловской крепости и Нарвской заставе. Наиболее важными были караулы по 1-му отделению: внутренний караул и главная гауптвахта Зимнего дворца, присутственные места на Гороховой (дом № 2), Адмиралтейство, Сенат. Дежурный по этим караулам командир 2-го батальона Финляндского полка полковник А. Ф. фон Моллер ранее состоял в тайном обществе. 2-я и 3-я фузилерные роты 1-го батальона Гренадерского полка занимали караулы в Кронверке и Петропавловской крепости. В карауле у Нарвской заставы стояла часть 2-й гренадерской роты Московского полка.
Главным руководителем (диктатором) восстания был избран С. П. Трубецкой, его заместителем – старший адъютант (начальник штаба) гвардейской пехоты Е. П. Оболенский.
Окончательный план выступления выработали 10–13 декабря на квартирах Рылеева и Оболенского, однако замыслам заговорщиков не дано было осуществиться.
Ранним утром 11 декабря в Петербург прибыл барон Б. А. Фредерикс с пакетом от генерала Дибича для передачи в собственные руки императору. Николай Павлович так описал его приезд: «Спросив полковника Фредерикса, знает ли он содержание пакета, получил в ответ, что ничего ему неизвестно, но что такой же пакет послан в Варшаву, по неизвестности в Таганроге, где находился государь. Заключив из сего, что пакет содержит обстоятельство особой важности, я был в крайнем недоумении, на что мне решиться? Вскрыть пакет на имя императора был поступок столь отважный, что решиться на сие казалось мне последнею крайностию, к которой одна необходимость могла принудить человека, поставленного в самое затруднительное положение, и – пакет вскрыт! <…> Дело шло о существующем и только что открытом пространном заговоре, которого отрасли распространялись чрез всю империю, от Петербурга на Москву и до второй армии в Бессарабии. <…> Должно было действовать, не теряя ни минуты, с полною властию, с опытностию, с решимостию – я не имел ни власти, ни права на оную; мог только действовать чрез других, из одного доверия ко мне обращавшихся, без уверенности, что совету моему последуют; и притом чувствовал, что тайну подобной важности должно было наитщательнейше скрывать от всех <…> или преждевременно заговорщикам не открыть, что замыслы их уже не скрыты от правительства»[348].
