Сэмюэль Гоудсмит - Миссия "Алсос"

В Париже мы узнали, что армия генерала Паттона очень быстро продвигается в центральной Германии и что деревня в Тюрингене может в любой день быть занята. Нельзя было терять время. Телефонная связь была ненадежной и для совершенно се кретноЙ информации считалась небезопасной. К счастью, Дэйв Григгс, один из гражданских советников генерала Спаатса из ВВС, был не только нашим братом — физиком, но и пилотом. Дэйв, вероятно, был единственным гражданским человеком, которому во время войны разрешалось летать в Европе на военном самолете. Он еще раньше обещал помочь мне, когда бы ни возникла в этом необходимость. Сейчас как раз наступил такой момент. Сначала он слетал в Гейдельберг, предупредил полковника Паша и его людей и последовал за ними в тюрингенскую деревню, которая на следующий же день оказалась в наших руках. Затем он прилетел за мною в Париж и доставил меня в секретную лабораторию.

Итак, мы нашли первую немецкую лабораторию по разработке уранового котла. Она размещалась в старинном школьном здании. Подвальное помещение этого здания сильно походило на естественную пещеру и служило довольно надежным укрытием от бомбежек. Здесь наши люди нашли нескольких физиков, спрятавшихся вместе со своими семьями.

Немцы были удивлены столь скорым нашим появлением. Полковник Паш сразу же заметил большой блок парафина, очень нужного для ядерных исследований, который лежал снаружи.

— Что это за черное вещество? — спросил он, указывая на какие‑то предметы, похожие на брикеты.

— О, ничего особенного, просто уголь, — отвечали немцы. Полковник поднял один из кусков и заметил:

— Что‑то чересчур тяжело для угля.

Вскоре немцы поняли, что мы здесь не случайно и догадались, что мы ищем. «Брикеты» оказались блоками спрессованной окиси урана.

Ближе к середине подвала была выкопана глубокая яма. В этой яме немцы собирались поместить окруженное тяжелой водой сооружение из блоков окиси урана. Дальше была. покрытая тяжелой свинцовой крышкой небольшая яма, в которой ранее находился радий. Когда мы прибыли сюда, его было там ничтожно малое количество. В общем, все выглядело довольно опустошенным.

Лаборатории наверху казались более или менее нетронутыми. В них, как в зеркале, отражались жалкие масштабы всего предприятия. Там были кое — какие хорошие приборы, большей частью стандартные, но все это было в рамках небогатого университета, а не серьезного предприятия, связанного с атомной энергией.

Все это было лабораторией ученых — ядерщиков, работавших некоторое время под руководством профессора Шумана из военного ведомства. Директором был физик Дибнер. Координация ядерных исследований осуществлялась Вальтером Герлахом из Мюнхена, который со своими служащими размещался тут же. Но все эти люди исчезли вместе с большей частью оборудования и материалов. Осталось только двое младших научных сотрудников. Они сообщили нам, что Герлах уехал давно, а Дибнер с несколькими основнымии работниками и всеми материалами для урановых исследований были вывезены лишь за два дня до нашего прибытия.

Совсем незадолго до оставления деревни, рассказывали они нам, в лабораторию прибыли гестаповцы с грузовиками и легковыми машинами. Они приказали Дибнеру собрать все необходимое для продолжения исследований по атомной бомбе, погрузить на грузовики и вместе с ведущими работниками следовать с ними. Место назначения держалось в секрете, но предполагалось, что их забрали в «баварский бастион», где самые твердолобые из нацистов собирались делать «последнюю остановку».

Позднее мы узнали, что произошло в действительности. Дибнера увезли в Баварию и приказали как можно быстрее завершать разработку атомной бомбы. Конечно, там не было никакого лабораторного оборудования. Дибнера перевозили с места на место и, наконец, бросили.

Все это указывало на совершенно определенную заинтересованность СС в атомных исследованиях. Это также' опровергало утверждение, которое часто приходится слышать, что немецкие ученые не пользовались поддержкой правительства.

Среди найденных документов наибольший интерес представляли подготовленные Герлахом доклады об общем положении дел. И снова получили подтверждение наши прежние предположения — немецкий урановый проект находился лишь в самой начальной стадии. Но теперешняя информация как бы сфокусировала картину на экране.

До изучения этих документов у нас было довольно смутное представление обо всем предприятии в целом. Теперь же все сделалось ясным и определенным. Стали известны имена, даты и средства, затраченные на проект.

Проведение полного расследования потребовало от нас нескольких дней. Деревня выглядела хмуро. Не было ни освещения, ни отопления, но, к счастью, было нехолодно. Вечерами мы работать не могли и, чтобы как‑то бороться со скукой, играли в карты при свете свечей и единственной лампы, питавшейся от батарей в лаборатории. Реквизированный нами дом тоже имел мрачный вид. В нем находились солидные запасы продовольствия и одежды. По всему дому было развешано множество картин с изображением крупного сенбернара, расставлены всевозможные чучела животных. Там была одна особенно глупо выглядевшая птица, похожая на гуся; по мнению находчивых шутников, ее очень интересно было подсовывать кому‑нибудь в спальный мешок. Залезая в него в темноте и внезапно натыкаясь на холодное и гладкое туго набитое тело, вы испытывали, мягко говоря, «приятную неожиданность».

Деревня была забита так называемыми «перемещенными лицами» всех национальностей. Они обнаружили винные погреба, перепились и начали буйствовать. К нашему небольшому отряду обратились с просьбой утихомирить их, но мы не могли позволить себе вмешиваться в это дело: нас было всего около двадцати человек, в том числе четверо гражданских. Мы сказали немцам, что они сами ввезли сюда этих людей, пусть сами и найдут способ от них изба* виться. К счастью, через два дня пришли оккупационные войска.

Одна область проблемы уранового проекта оставалась еще неясной. Пытались ли немцы получить чистый уран-235 методами центрифугирования? В Страсбурге удалось обнаружить некоторые намеки на это. Мы предполагали, что какая‑то работа была уже проделана немцами, но где именно — оставалось загадкой. Теперь все стало ясным. Мы установили, что немцы действительно начали работы в Гамбургском университете, но в небольших масштабах. Из‑за бомбежек за последние три месяца им пришлось перевезти аппаратуру сначала в Южную Германию, а затем снова на север. И, наконец, последним местом оказался маленький городок Целле, севернее Ганновера.

Шла середина апреля; северная и центральная части Германии были захвачены. Группа работников миссии Алсос во главе с майором Фишером находилась возле Геттингена, готовясь вступить в этот университетский город. В это время нам стало известно о местонахождении научного штаба Озенберга, штаба Государственного совета Третьего рейха по исследованиям. Необходимо было послать к Фишеру курьера и предупредить его о важности соседнего с Геттингеном городка Целле.

Через два дня я прилетел в Геттинген. Там я узнал о чрезвычайных успехах многочисленных групп нашей миссии. Все, что мы желали иметь, было получено: материалы исследовательских работ в области аэронавтики, химии и многое другое. Венцом же всех наших достижений был захват Озенберга со всем штатом сотрудников да плюс еще руководящего работника из геринговской исследовательской организации по аэронавтике, который оказался тут с визитом.

Майор Фишер с докторами Уолтером Колби и Чарльзом Смитом направились в Целле. Мы с майором X последовали за ними.

В те дни непосредственно через Целле проходила линия фронта. Артиллерийские обстрелы и воздушные бои были здесь повседневным явлением. Нам пришлось ехать через лесистую местность, все еще горев шую после обстрела. Дорога была занята длинной сплошной цепью бронемашин, бронетранспортеров и танков британской армии, шедших буфер к буферу. Наш малютка джип иногда ухитрялся проскальзывать, но все же двигался не очень быстро. В противоположном направлении двигались тысячи и тысячи перемещенных лиц — французов, бельгийцев, голландцев. На детских колясках, ручных тележках, тачках они везли свои скудные пожитки с неизменными матрацами. Некоторым счастливцам удалось разжиться лошадьми, запряженными в телеги, или даже неторопливо ползущим фермерским трактором, тянувшим три — четыре деревянных фермерских вагончика.

Преобладали мужчины и женщины, детей было мало. Люди были одеты в лохмотья и выглядели истощенными, но все они пели и гордо размахивали национальными флагами.

В Целле мы нашли лабораторию с центрифугами. Размещалась она в нескольких комнатах фабрики, выпускавшей парашютный шелк. Великолепный белый натуральный шелк явился военным сувениром для большинства работников миссии Алсос; не забыли мы также наших сержантов, офицеров и секретаря, оставшихся в Париже.