Посмотрев на Клэя, Эша ощутила, что сердце заколотилось еще чаще, не успев успокоиться после быстрого подъема.
— Твоя бабушка права, — начала она. — Я — воровка. Ты мне и вправду нужен. Еще не поздно передумать. На «Драконе» найдется место и для тебя. Знаешь, я даже об этом позаботилась.
Он мрачно смотрел вниз, не отвечая. Эша в отчаянии стиснула кулаки. Разве он не понимал раньше, что ей придется улететь еще до заката? Почему же Неисцеленные так беспечны со временем? Эша смахнула слой старых листьев, зарылась пальцами в землю, и поднесла горсть к липу мужа.
— Посмотри, Клэй, — она схватила его руку и пересыпала сырую землю ему в ладонь. — Вот за что ты страдаешь. Грязь. Почва. Земля. Тебя даже назвали ее именем![3].
Он зажал в кулаке плодородную черную землю. И тут, наконец, повернулся к Эше.
— Я — простой фермер, Эша. Мое место здесь. Как же ты не можешь понять?
Девушка перевела взгляд на низкие тучи. Она чувствовала на себе их холодное, влажное дыхание, которое никак не могло остудить злобы в ее сердце. Эша выбила землю из ладони Клэя.
— Хоть бы вулкан проснулся и извергся на эту проклятую ферму. Может, тогда бы ты стал свободен.
Клэй вытер ладонь о штанину и взял Эшу за руку.
— Ты сама пришла ко мне. Я не искал тебя. Ты явилась сюда, в мой дом, и заставила полюбить тебя. А теперь хочешь изменить меня, отобрать все, что мне дорого. Но почему я должен меняться ради тебя? Приняв Исцеление, ты будешь жить теперь вечно. Так ли сложно остаться здесь всего на один мой век и проводить меня в последний путь?
Эша чувствовала теплоту его огрубевшей руки. Девушка представила, как рука эта станет терять силу и становиться мозолистей, повинуясь течению лет. Каково будет оставаться рядом с этим человеком до конца его дней? Смотреть, как он стареет, слабеет и оставаться при этом вечно юной, как звезды… Эша вздрогнула осознав, что не выдержит такого испытания, что будет каждый день просить Клэя принять Исцеление, пока их любовь не превратится в ненависть. «Дракон» улетит без нее, но Клэя она все равно не получит.
— Пойдем со мной, — сказал вдруг Клэй.
Эша кивнула. Они выбрались из-под деревьев и пошли, держась за руки, за верхнюю границу сада. Девушка приостановилась у каменной гряды на краю леса. Там отчетливо различались следы двух наложившихся друг на друга потоков лавы и слоя пепла. Сколов в нескольких местах серые наслоения лавы, Клэй покрыл черную поверхность камня резными сценами из жизни фермы: посадка семян, первые всходы, постоянная борьба с птицами и насекомыми, сбор урожая, оголенные ветви деревьев зимой и дети, играющие меж них. Эта сцена, правда, являлась чистым плодом воображения Клэя. Он был последним ребенком, выросшим на этой ферме. Полная грусти, Эша прикоснулась к резным фигуркам. Мастерство Клэя поразило ее. А его упорство доводило до отчаянье. Клэй никогда бы не стал обрабатывать свободный камень. Он творил лишь на поверхности горы, чтобы его работа никогда не покинула этой земли.
Возможно, глупо было пытаться раскачать его; может, именно за упорство она и любила Клэя. В этом постоянстве была неотразимая притягательность: жизнь впереди расстилалась ровно и предсказуемо до самого конца.
Клэй нетерпеливо потянул Эшу за собой. Они здесь вовсе не за тем, чтобы рассматривать его шедевры. Они пробирались через заросли по тонкому ковру опавшей листвы и стручков черной акации, хрустевших под ногами. Свет едва пробивался сквозь густые кроны. Стволы деревьев поскрипывали под мощными порывами ветра.
— Если я приму Исцеление, то должен буду покинуть эту землю, — сказал Клэй. — Даже чтобы приезжать сюда хотя бы раз в десять лет, придется получать специальное разрешение Да и ферма эта моей уже не будет. Ты можешь представить меня жителем Небесного Города?
Эша попыталась, но образ как-то не складывался в ее воображении.
— Нет, — призналась она. — Но мы не будем жить там. Нас ждет иной мир, Клэй, где никто еще не бывал…
— Он так же прекрасен, как этот? — спросил Клэй. — Пять поколений моих предков жили здесь…
В гневном порыве Эша выдернула свою руку.
— Они все уехали! — взорвалась она. — Все, кроме тебя и твоей бабушки. Даже твои родители бежали, бросив тебя здесь. Еще до того, как ты родился. За свою свободу они заплатили тобой. И отдали бабушке в утешение, покинув ее ради Исцеления. Ты когда-нибудь видел свою мать? Хоть что-то слышал о ней? А где ты найдешь себе жену? Кроме нескольких влекомых воспоминаниями туристов, вроде меня, на острове почти никого нет! Какой смысл оставаться здесь? Состариться без детей? Стать последним биением в ритме смены поколений, который оборвется с твоей смертью?
Глаза Клэя вспыхнули.
— Здесь еще остались семьи; есть женщины, которые верят в старые обычаи. Атланта, к примеру.
— Тогда что же ты здесь, со мной?
Его гнев поутих. Слабо улыбнувшись, Клэй беспомощно пожал плечами.
— Что же остается делать простому смертному, когда жестокая рука небесной богини похитила его сердце?
— Ты сам жесток, — возмутилась Эша. — Никогда я не брала у тебя ничего, кроме того, что ты отдавал по своей воле.
Клэй пожал плечами, будто это не имело значения.
— Пошли, я хочу тебе кое-что показать.
Девушка и юноша подошли к краю крутого оврага, одного из тех, что, как многочисленные морщины, пересекали лик горы. Клэй шел вниз по узкой, верно, козьей, тропке, огибавшей отвесные уступы и осыпи. Если поблизости и были змеи, то шум должен был распугать их.
Больше наскальной резьбы Эша не заметила, хотя вокруг было достаточно материала для обработки. Внизу плясали стрекозы над стоячими лужами, оставшимися после ливня.
Клэй начал взбираться на противоположную сторону. Эша смотрела на него в страхе.
— Клэй, ты же не собираешься…
Весь противоположный уступ был покрыт зарослями ежевики. Девушке совсем не хотелось лезть в эту колючую чащу, тем более рисковать наткнуться на довольно неприятных тварей, несомненно, обитавших там.
— Здесь недалеко, — бросил Клэй, оглянувшись. — Я тут дорожку прорубил.
«Дорожка» была едва ли шире кроличьей тропки. Приходилось карабкаться на четвереньках, а ежевика все равно цеплялась за свитер и путалась в волосах. Когда шип вонзился ей в ладонь, Эша чертыхнулась, но продолжала продираться вперед, пока не добралась до Клэя, сидевшего на корточках перед входом в пещеру, черневшим на обрывистом склоне. Стоило девушке поравняться с ним, как Клэй развернулся и, не сказав ни слова, нырнул в темноту, с усилием протиснув через узкий проход плечи.
— Клэй! — крикнула Эша ему вслед.
Девушка помедлила, она не любила тесноту и темноту. И в первый раз с момента их встречи она испугалась намерений своего любимого. Она прислушалась к траурному завыванию ветра в ветвях, сердитому жужжанию шершня. Снова ругнувшись, Эша последовала за Клэем.
Расщелина была очень узка. Эша могла протискиваться только на животе, и то с трудом. Клэй, наверно, заползал на боку. Девушка продвинулась футов на десять и уперлась в стену. Здесь царил абсолютный мрак. Эша начала искать выход, пока не нащупала небольшой лаз внизу справа. Руки дрожали, дыхание участилось. Клэя слышно не было. Развернуться вряд ли получится. Сколько же потребуется времени, чтобы выползти обратно? Эша чуть повернулась на бок и протиснулась в новый лаз.
Этот проход был еще теснее первого. Ледяная вода капала девушке за шиворот. Тоненькие корешки путались в волосах. Слезы отчаянья навернулись на глаза, но Эша все продвигалась вперед по этой круто спускавшейся вниз расщелине. Внезапно границы тьмы вокруг словно раздвинулись. Тут можно было поднять голову, ощутить движение холодного, сырого и застоявшегося воздуха. Она осторожно пошарила вокруг, но не нашла стен, кроме той, что осталась позади.
— Клэй? — прошептала она.
— Я здесь, — донесся сквозь мрак его звучный живой голос.
Блеснул огонек, и Эша смогла различить Клэя на на другой стороне пещеры. Он устроился в каменной кише посередине стены, с фонариком руке, словно икона в иконостасе.
Пещера была не так уж велика, как показалось Эше поначалу. Не больше ста человек смогли бы там разместиться. Девушка начала пробираться к Клэю через каменный хаос.
— Зачем мы здесь?
Он улыбнулся ей той чарующей улыбкой, что заворожила девушку еще прошлой весной, когда она впервые увидела своего будущего мужа за ловлей рыбы на пляже в Макине.
— Сюда я приду, когда моя жизнь будет на исходе.
— Прекрати, Клэй, — Эша застыла на полпути.
— Думаю, — продолжал юноша. — Девяноста девяти лет достаточно для любого. Как считаешь, протяну я до девяноста девяти? Если, конечно, ничего такого не случится.
— Да ты и до ста пятнадцати доживешь.
