— Красиво? — спросил товарищ Руи.— Именно здесь португальцы впервые высадились на архипелаге. Рядом с рекой много ручьев, зелени. В то время Сантьягу был необитаем. Эти места быстро заселили, в XV—XVI веках здесь вырос город. В его гавань заходили суда, идущие в Африку, Америку, Азию. Когда началась работорговля, здесь собирали большие партии рабов, крестили, а затем отправляли в Бразилию и Португалию. С ввоза рабов и начался наш народ. Португальцы брали себе в жены африканских рабынь. Постепенно возникло население со смешанной кровью. Город был богат, и это привлекало к нему пиратов. Их набеги заставляли население уходить в глубь острова и приспосабливаться к трудным условиям.
Город — по нашим представлениям, впрочем, это большой поселок— далеко внизу, оттуда слышны крики детей, блеяние коз, шум прибоя. Одноэтажные дома, выстроенные из крупных серых камней, с одной дверью и двумя окнами... Площадь полосой тянется вдоль берега. Почти в ее середине — каменный столб, увенчанный навершием в мавританском стиле, с косыми, закручивающимися кверху гранями. Внизу столб опирается на три каменных блока, положенных один на другой.
— Здесь наказывали непокорных рабов,— объяснил товарищ Руи.— Их привязывали к столбу, секли, а то и просто оставляли умирать на жаре от голода и жажды. Мы сохраняем даже мрачные памятники: ведь это наше прошлое, наша история.
Среди этнографов до сих пор нет единого мнения о том, куда относить зеленомысцев. То ли — по культуре — к европейцам, то ли — географически — к африканцам, то ли считать, что они «нация бразильского типа». Говорили и о «культурной неопределенности» .
Островитяне носят европейскую одежду, сюжеты фольклора аналогичны европейским, сельские жилища в принципе того же типа, что и в португальской деревне. Их родной язык—португальский, причем очень чистый. Они действительно «дети своего отца» — португальского переселенца. Но в историческом формировании народа архипелага огромную роль сыграли миграции населения из Гвинеи и других стран «Черной матери» — Африки. Поэтому пустили здесь корни африканские верования, общинные основы жизни на селе. Сравнение с Бразилией тоже имеет причины: большинство населения островов мулаты.
Мне все-таки думается, что есть и еще один путь к пониманию национального своеобразия народа Зеленого Мыса. Реальные проблемы и жизненные ситуации произвели отбор нужных в конкретных условиях свойств и качеств. Затерянный в океане человек противостоял здесь беспощадной природе. Постоянные засухи обескровливали его, вносили смятение в душу, обедняли материальную культуру. Но человек выстоял. Борьба многих поколений за существование закрепила его союз с суровой природной средой.
Португальская администрация пыталась воспитать у зеленомысцев пренебрежение к чернокожим африканцам, хотела превратить их в пособников колониальной экспансии. На островах готовили кадры чиновников и рассылали их по португальским колониям в Африке — в Гвинею-Бисау, Мозамбик, Анголу. Неудивительно, что часто коренное население питало к мулатам недоверие. Но, несмотря на пять столетий господства, колонизаторам не удалось превратить людей островов Зеленого
Мыса в свое орудие. Народ островов сделал главный выбор: включился в борьбу за дело угнетенных. Отца Амилкара Кабрала послали служить в Гвинею-Бисау с островов Зеленого Мыса. Сын стал лидером национально-освободительной борьбы обоих народов.
Такие вот ситуации определили главное в характере народа архипелага: упорное стремление стать самим собой, трезво смотреть в прошлое и строить процветающее будущее.
Амилкар Кабрал горячо любил Африку, но особую привязанность чувствовал к маленьким островам в океане, где вырос его отец. В юности он написал стихотворение, посвященное острову Сантьягу: «В шуме дождя я услышал, что Старый город и весь остров стали садом...»
Оазис в ладони
В учебном центре в Сан Жоржине нам, казалось, не повезло: учеников уже распустили по домам на субботу и воскресенье. Об этом сообщил директор, которого не без труда отыскал товарищ Руи. Все это время мы ждали его на тенистой площадке перед одноэтажными длинными домами, выстроившимися в линию. Из-за угла появился коренастый мужчина. Товарищ Руи что-то на ходу ему объяснял, а тот раскатывал засученные рукава армейской гимнастерки. Было ему лет пятьдесят.
— Пошли в учебный корпус! — сразу предложил директор.
— Товарищ директор — один из первых бойцов национально-освободительного движения, соратник Кабрала. Воевал вместе с ним в лесах Гвинеи-Бисау,— вклинился товарищ Руи.
Аудитории учебного корпуса небольшие, очень чистые, скромно обставлены: стол преподавателя с аккуратно разложенными на нем учебниками и пособиями, столы для учеников и доска.
— Центр создан недавно,— сказал директор.— Готовим квалифицированных рабочих: плотников, слесарей, механизаторов сельского хозяйства. Скоро будет первый выпуск.
В мастерских за верстаками работало несколько взрослых людей в синих хлопчатобумажных брюках и рубашках.
— Наши преподаватели,— представил директор.— О мастерских расскажет «професор ди карпентерия» — преподаватель плотницкого дела.
«Професор» сразу взял быка за рога:
— Вот видите — верстаки, вот инструмент, даем учащимся вот эти доски, на них уже нанесены формы, которые надо вырезать, и они вырезают. Вот что у них получается. Преподаватель протянул толстую дощечку для резки овощей из древесины какого-то сизого оттенка.
— Мы их продаем населению. Крестьяне охотно покупают. Центр на хозрасчете.
— А что это за дерево?
Преподаватель подвел меня к куче связанных досок: кривых, шершавых.
— Второсортная сосна из Португалии. И сколько с ней приходится возиться, чтобы выправить доски! Сушим, кладем тяжести, плотно увязываем. Только и годится, что вот на кухонные дощечки.
Товарищ Руи включился в разговор:
— В этой местности раньше росли густые пальмовые рощи, как сейчас рядом со Старым городом. Всю округу до завоевания независимости буквально за бесценок купил один португальский делец. Он стал экспортировать пальмовую древесину в Португалию и ничего здесь не оставил. Теперь приходится ввозить вот такую сосну.
— А что, вы и сегодня работаете? — спрашиваю я.
— Да, знаете,— отвечает он,— все нет времени в будни самим помастерить. А сегодня выпала свободная минутка, ребят нет, вот и занимается каждый чем хочет.
Нам остается осмотреть последнее — агрономическую станцию при центре. Директора ждут неотложные дела, и он передает нас в руки агронома.
Агрономическая станция появляется перед нами как зеленый оазис на фоне суровых холмов. Вот на что способна здешняя природа — была бы вода!
Агроном необыкновенно живой, полный человек с шапкой курчавых волос. Он успевает рассказать о своей работе на станции, об учебе в сельскохозяйственном училище еще при португальцах, о том, что у него много братьев и много детей. Он ведет нас мимо тщательно обработанных участков, на которых растут капуста, помидоры, маленький красный, необыкновенно жгучий перец «пири-пири». Увидев попорченную рассаду капусты, озабоченно качает головой и рассказывает, сколько сил приходится тратить на борьбу с насекомыми-вредителями. Рядом с огородами — фруктовые насаждения. Агроном поочередно называет их:
— Бананы, манговые деревья, папайя...
Возле бетонного бассейна с малахитового цвета водой агроном поясняет:
— Воду накапливаем в период дождей. Сейчас идет перекачка воды из подземного резервуара. Воды хватает на хозяйство.
Мы присели отдохнуть. Агроном предложил каждому по кокосовому ореху. Я оказываюсь рядом с Мануэлем. Ездим вместе уже долго, а разговорились впервые. Мануэль стал рассказывать о себе: служил в армии, там научился водить машину, о женитьбе пока не думает, очень любит свою старенькую мать, увлекается техникой. Неожиданно спрашивает:
— А я могу поехать в СССР изучать электронику и автоматику?
— Конечно! У нас учится много твоих земляков.
— Но у меня всего четыре класса! Разве могу я приобрести такую сложную специальность?
Что мог я ему ответить? Нарисовал трудную перспективу возможного пути к высотам научного и технического знания через вечернюю школу и рабфак. Мануэль внимательно слушал...
Жаль, что мы не застали в центре учеников, именно к ним применима поэтическая метафора одного из самых известных здешних поэтов — Корсино Фортеша: «Дети моей родины рождаются с оазисом на ладони».
Сияние слова «руки»
Недалеко от агропромышленного комплекса «Жуштино Лопеш» товарищ Руи попросил Мануэля остановить машину. Я огляделся. Знакомые уже холмы, серая щебенка. Недалеко — высохший овраг, прорытый дождевыми потоками и перегороженный каменным валом. Несколько черных коз бродят по пустырю. Что они ухитряются отыскивать среди крупных и мелких камней, трудно представить.
