— Этот интерес у нас наследственный. Более двухсот лет назад мой предок Али бин Хасан бин Абдаллах бин Хусейн основал хауту у горы эль-Гивар рядом с развалинами Рейбуна и назвал ее эль-Мешхед. Он сочинил две касыды(Касыда — традиционная форма арабского стихосложения. Примеч. ред.) о Рейбуне. Погодите, я сейчас... — Мансаб удаляется в другую комнату и выносит оттуда пожелтевшую тетрадь. — Вот! — Речь его становится торжественной и мерной. — О крепость Рейбун! Расскажи мне о людях твоих, Сердце мне облегчи. И поведай всю правду о них.
Вид развалин изумляет поэта. Тщательно обработанные камни, глубокий колодец, гладкие плиты стенной облицовки, множество надписей. На земле Хадрамаута не видно ничего подобного. С Рейбуном не сравнится даже Шибам. Как же ты погиб, о славный город? И Рейбун отвечает. В нем жили богатые и щедрые: мудрецы, пахари, охотники. Звучали песни, гремели боевые трубы, звенел смех белолицых красавиц. Но не вняли люди увещеваниям свыше, и наслал аллах на них палящий огонь и ветер сокрушающий. Остались развалины от Седебы до Хаджарейна, и тайна не раскрыта. Глядящий на эти камни удивлен, он убегает в страхе, когда спускается темнота.
Разговор о стихах приятен мансабу. Он читает на память многие десятки строк, поправляет варианты, сообщенные Бубешром, растолковывает темные места. Он и сам не чужд стихотворчеству. Интересно, есть ли у него фаль?
Мансаб лукаво щурится.
— Я рад гостям, пришедшим с миром, с желанием узнать наш край и наших людей. В свое время у меня побывали арабисты из России — Бутрос Грязневич и Анас Халидов, я показывал им свою библиотеку. Бутрос возглавляет сейчас вашу экспедицию, вы называете ее СОЙКЭ. Прошу, пришлите мне то, что будет опубликовано по-арабски о вашей работе. Ибо не надо особого дара провидения, особого фаля, чтобы понять: СОЙКЭ — это тамам!
Успехи СОЙКЭ
«Тамам» означает «хорошо», «ладно. Высокая результативность СОЙКЭ-1983 — это «тамам».
Хизри Амирханов нашел следы олдувайской эпохи, не говоря уже о верхнепалеолитических, мустьерских и даже ашельских стоянках. Тамам!
Археологи вскрыли храм в Рейбуне, установили, что комплекс (VIII в. до н. э. — I в. н. э.) состоял по меньшей мере из четырех поселений; на западном склоне вади Дуан обнаружили десять храмов и скальные гробницы. Тамам!
Историко-культурная группа определила северо-восточнее Тарима местоположение крепости ан-Нуджейр, последней твердыни язычества, павшей в VIII веке под ударами ислама. Тамам!
Сокотрийский отряд лингво-этнографической группы в лице Виталия Наумкина и Владимира Шинкаренко провел на острове уникальные антропометрические обследования, собрал богатый материал по языку и культуре сокотрийцев. Тамам!
Йеменские сотрудники СОЙКЭ Мухаммед Бамахрама и Абд аль-Азиз бин Агиль определили свои научные интересы: первого привлекла археология, второго — этнография. Тамам!
Вообще-то этнография дело неспешное, тут результаты не всегда можно потрогать руками, как, например, у археологов. Но дает она то, чего в наше время нет дороже: уважение к иной (уже не чужой) культуре и путь ко взаимопониманию. Тамам?
Хадрамаут — Аден — Ленинград М. Родионов, кандидат исторических наук Фото автора и Ю. Кожина
Н очь. На море тишина. Шум судового двигателя при полных оборотах, казалось, грохочет подобно грому. При самом входе в Цемесскую бухту капитан-лейтенант Терновский положил руку на плечо командира «Скумбрии». Главный старшина Жолудов без слов понял и отзвонил телеграфом в машину «стоп». Сразу же в тишине ночи возникло чувство тревоги, будто на бывшую рыболовную шхуну, ставшую волей судьбы боевым кораблем, уже навели свои орудия вражеские артиллеристы и теперь ждут только команды открыть огонь.
«Скумбрия» легла в дрейф. Главстаршина Жолудов сосредоточенно всматривается в окружающую обстановку и даже видит какие-то одному ему ведомые ориентиры. Для него очень важно точно знать свое место. Похоже, что гитлеровцы чувствуют себя спокойно — на переднем крае у Новороссийского цементного завода не видно вспышек осветительных ракет. А может, они как раз выжидают, чтобы русский корабль подошел поближе, а затем ударить по нему наверняка из всех видов оружия?
Мучительно долго тянется время. Капитан-лейтенант Терновский то и дело поглядывает на часы, стрелки будто бы нарисованы и не собираются трогаться с места. Тишина, очень неприятная тишина, таит неизвестность. Чем она станет через несколько минут? Лишь о скулы небольшого судна изредка легкими всплесками бьется волна. Терновский поднес часы к уху — они стучат как ни в чем не бывало. Он повернулся на мостике и тихо скомандовал:
— Расчехлить пусковые установки!
— Установки к стрельбе готовы! — через минуту ответил ему из темноты сдержанный голос старшины первой статьи Кузнецова.
— Собрать сюда комендоров для инструктажа.
Комендоры-ракетчики быстро собрались на палубе. Им все знакомо до мелочей, но лишний раз напомнить не мешает. После пятиминутной беседы разошлись по местам. Проверили натяжки, чтобы залп с носовой и кормовой установок получился одновременным. «Скумбрия», несмотря на свой безобидный вид — ни одной пушки на палубе, буквально нафарширована реактивными снарядами — эрэсами. Легкий рывок за стартовые фалы, и с борта «Скумбрии» на противника вылетят сразу девяносто шесть ракет. По своей мощи это шесть армейских боевых машин с «катюшами». В трюме ракет еще на четыре залпа. Так что комендорам предстоит горячая работенка: в полной темноте перегрузка реактивных снарядов из трюмов на направляющие.
Сквозь мерные всплески волн стало прослушиваться низкое гудение. Вскоре гудение усилилось, и неподалеку от «Скумбрии» прошли на подводном выхлопе торпедные катера-дымзавесчики. Вдруг совсем близко, усиленный мегафоном, раздался голос командира отряда высадки капитан-лейтенанта Сипягина:
— На «Скумбрии»?
— Есть на «Скумбрии»!
— Следуйте в свою точку! Идем на высадку.
Ночная тьма поглотила бесследно катера, и тут темноту стали рвать клочьями вспышки залпов береговых батарей. Сначала у самого среза воды, потом дальше на берегу поднялись мутно-бурые огненные вспышки, стали уходить все дальше и дальше к Станичке.
На прибрежной части мыса, что по соседству с рыбозаводом, прошивая темноту синеватыми пунктирами трасс, затрещали гитлеровские пулеметы, захлопала вражеская автоматическая пушка, выплевывая к месту высадки трассирующие снаряды. Время действовать! Видны цели, которые нужно накрыть. Этот мыс наиболее укрепленный и опасный участок гитлеровской обороны. Огневые точки упрятаны в бетон.
«Парадным» ходом в восемь узлов «Скумбрия» двинулась в точку залпа. Командир шхуны сам встал за штурвал. Вот корабль повернулся к цели нужным бортом. Короткая команда Терновского: «Залп!» — и с направляющих с характерным визгом сорвались первые девяносто шесть ракет. На короткое время шхуну заволокло дымом. Но вот «Скумбрия» выползла из собственной дымовой полосы, и люди увидели, как мыс Любви и участок суши вправо от него покрылись целым лесом огненных столбов. На побережье все чаще и чаще стали вспыхивать пожары.
Залп «Скумбрии» был сигналом для катеров, оснащенных эрэсами.
Вдруг на западном молу вспыхнула бело-голубая шпага вражеского прожектора. К нему сразу протянулись пулеметные трассы с катеров: но цель слишком далеко. Не достать.
Старшина первой статьи Кузнецов доложил:
— Товарищ капитан-лейтенант! Готовы ко второму залпу!
Жолудов по команде Терновского ставит судно бортом к берегу, откуда несутся голубоватые очереди крупнокалиберных пулеметов навстречу нашему десанту. И новые огненные столбы от взрывов эрэсов встали на самом мощном участке гитлеровской обороны.
Сразу замолчали пулеметные точки, а главное, поперхнулась автоматическая пушка, больше всего досаждавшая десантникам.
Мимо «Скумбрии» прошли вторым эшелоном катера с десантом майора Цезаря Куликова. С мостика «Скумбрии» было хорошо видно, как на берегу у Станички начал разгораться ожесточенный бой.
Терновский всматривается в берег, ищет, куда бы положить эрэсы третьего залпа. Увлекшись картиной боя, он обнаружил, что они проскочили несколько дальше намеченного. Но вот с берега донесся залп крупнокалиберных минометов.
Рядом со «Скумбрией» с воем разорвалась одна мина, потом другая... Осколки обдали палубу, зазвенели в металле корабля, врезались в дерево. Терновский себя корит: «Увлеклись! Слишком близко подошли». «Скумбрия» развернулась и только было пошла полным ходом, как ее вновь накрыл огонь батареи минометов. Тяжело ранило в руку старшину первой статьи Кузнецова, ранило и его трех подопечных комендоров. Превозмогая боль, они еще яростнее взялись за подачу эрэсов из трюмов для перезарядки направляющих. Внезапно «Скумбрия» потеряла ход. И тут, словно бульдог мертвой хваткой, вцепился в нее прожектор, облегчая наводку вражеским минометчикам. Снова разрывы мин вокруг утлого кораблика. Терновский провел рукой по виску: «Кровь. Не до перевязки...» Подложил под шлем носовой платок и сам взялся за пусковые фалы. Где эта чертова минометная батарея? На берегу творится такое, что не сразу разберешь.
