Неподалеку от белфастских доков «Харленд энд Вулф», в восточной части города, расположено католическое гетто, район Шорт Стрэнд. На его 13 улицах живут 2600 человек. От соседнего района, протестантского, Шорт Стрэнд отделен многометровой высоты железными заборами.
Длинные ряды прижавшихся друг к другу двухэтажных домиков, ни деревца: грязный асфальт, пустыри, развалины домов. Вечерами лишь на углах некоторых домов светятся тусклые фонари: большинство столбов ушло на баррикадирование улиц во время последних волнений.
Завалы и баррикады в гетто стали вполне обычными. На ночь жители нагромождают деревянные скамьи у дверей жилищ — на случай атаки протестантов или рейда полиции.
Нередко Шорт Стрэнд просыпается от грохота железных крышек мусорных баков, которыми колотят о мостовую. Жители сигналят, предупреждая соседей о приближении протестантских экстремистов, полицейских или солдат.
Так каждый день, в каждой семье, в каждом доме...
Похороны — частое событие в Ольстере, где четырнадцать лет хозяйничает британская армия, где «демократию» поддерживают штык и приклад.
«Кровавое воскресенье», когда посланные Лондоном для «умиротворения» парашютисты убили тринадцать человек, растянулось на долгие годы. С трагичной регулярностью в Северной Ирландии гибнет от пуль и бомб, подвергается арестам и заключению, страдает от лишений мирное население. Всего за эти годы в Ольстере погибло более двух тысяч человек, более двадцати тысяч ранено. Таков итог политики, которую проводит британское правительство в своей «белой колонии».
В тюрьме «Мэйз», построенной по последнему слову пенитенциарной техники, находятся 1300 заключенных, 323 узника отбывают пожизненное заключение, 63 посажены на неопределенные сроки. Средний возраст заключенных — 26 лет.
С Кирэном Ньюдженом — он одним из первых начал борьбу за предоставление узникам статуса политзаключенных и смягчение тюремного режима — мы встретились в домике его друзей. Ему 24 года. Вот рассказ Кирэна: — В 1976 году, когда британское правительство отменило «особый статус», я был арестован по обвинению во владении оружием. После долгих допросов, избиений меня посадили в Лонг Кеш (концлагерь, превращенный затем в тюрьму «Мэйз». — А. Л.) на три года. В знак протеста против отмены статуса политзаключенного я отказался носить тюремную одежду. Меня запугивали и били, били деревянными палками. В камере не было кровати, спал на бетонном полу. Вместо одежды я носил одеяло. Теперь это называется «одеяльный протест». В нем сейчас участвует более 400 заключенных «Мэйза» и около 30 — в женской тюрьме «Арма».
Когда меня выпустили на свободу, я не смог найти работу. Снова несколько раз арестовывали. Северная Ирландия — это тюрьма. Одни томятся в застенках, других безо всяких причин задерживают на улицах. Мне не дают выехать за границу, где бы я мог рассказать о том, что происходит в Ольстере...
В последние годы тюремный конвейер в Ольстере стал работать на полные обороты. Неспособность и упрямое нежелание официального Лондона пойти на какие-либо уступки вынудили заключенных в 1981 году прибегнуть к крайней мере — голодной забастовке. Известие о смерти десяти узников тюрьмы «Мэйз», требовавших предоставления им прав политзаключенных и смягчения тюремного режима, потрясло весь мир и вызвало гневное осуждение общественности в различных странах.
— Британское правительство называло голодавших самоубийцами. Но это не так — они страдали за правое дело и умерли, чтобы сохранить свое человеческое достоинство, — рассказывал мне священник Денис Фол. Он отдает много сил и энергии борьбе за гражданские права. — Советским читателям может показаться странным и непонятным, что узники тюрьмы «Мэйз» избрали своим способом борьбы голодовку. Однако для нас, ирландцев, это традиция, уходящая корнями в историю.
Раз в неделю я навещал заключенных тюрьмы «Мэйз» и подолгу беседовал с ними. Они были солидарны со своими товарищами и полны решимости идти на жертвы. В тюрьме царила необыкновенно спокойная обстановка. Как перед боем. Те, кто пожертвовал своими жизнями, считали себя борцами за правое дело. Они были так молоды... — заключил Денис Фол.
Их протест не был борьбой доведенных до отчаяния одиночек, как это пыталась представить английская пропаганда. Во время голодовки Роберт Сэндс получил большинство голосов на дополнительных выборах в парламент в избирательном округе Фермана и Южный Тирон Северной Ирландии. По всей провинции прошли многотысячные демонстрации солидарности с узниками «эйч-блоков».
Однако английское правительство проявило жестокое упрямство, хотя тысячи людей требовали спасти жизнь Роберта Сэндса и его товарищей.
Английский министр по делам Северной Ирландии X. Эткинс заявил тогда: «Правительство не уступит. Если Сэндс намерен покончить жизнь самоубийством, это его личное дело».
Протест Роберта Сэндса и его товарищей трагичен, как трагична и вся обстановка в Северной Ирландии. Но их борьба не была напрасной. Она показала всему миру, что те, кого английская пропаганда называет «уголовными преступниками», на самом деле борцы против насилия и репрессий британских властей.
Реакция мировой общественности на гибель узников тюрьмы «Мэйз» вынудила правительство английских консерваторов, хотя бы на словах, начать поиски какого-либо решения проблем Северной Ирландии.
В конце октября 1982 года в напряженной обстановке, под аккомпанемент взрывов и перестрелок, в различных городах Северной Ирландии прошли выборы в так называемую ассамблею Ольстера. Идея создания этого органа принадлежит Прайору — министру по делам Северной Ирландии в правительстве Тэтчер. Она рекламировалась тори как «первый шаг на пути предоставления провинции автономии». На деле «план Прайора» представлял собой пропагандистскую ширму, за которой официальный Лондон стремился скрыть свое нежелание принять действенные меры для урегулирования многолетнего кризиса в Ольстере. Еще один проект политического урегулирования оказался чисто косметическим. Идея предоставления Ольстеру куцей автономии не выдерживает столкновения с реальными проблемами: обеспечение равенства, прекращение террора и насилия, оздоровление хозяйственно-экономической жизни.
К тому же консерваторы продолжают укреплять армию и полицию для подавления борьбы за гражданские права в Северной Ирландии.
«50 тысяч рабочих мест вернее гарантировали бы мир, чем 50 тысяч винтовок», — считают здравомыслящие североирландцы. Однако политика правительства М. Тэтчер лишь усугубляет и без того тяжелое экономическое положение в Северной Ирландии.
Но что же завтра? — этот вопрос самый насущный в квартале Шорт Стрэнд.
Мы сидим в комнатке с Джерри и Дэвидом. Обоим нет еще тридцати, оба — члены местной ассоциации безработных.
— Безработица у нас в гетто чудовищно высока — больше шестидесяти процентов,— говорит Джерри.— Большинство молодых здоровых людей вынуждены слоняться без дела, влачить жалкое существование на мизерное пособие. А ведь католические семьи, как правило, многодетные. Мой сосед Лео уже двенадцать лет не может найти работу. Не знаю, как он ухитряется кормить своих восьмерых детей.
— Среди католиков безработица примерно в пять раз выше, чем среди протестантов,— включается в разговор Дэвид.— Видели, к примеру, за забором гетто нефтеперерабатывающий завод? На нем больше тысячи рабочих. Из них не больше двадцати католиков, к тому же они заняты на вспомогательных работах — «подай, поднеси». Не лучше картина и на других предприятиях. Строительство — а там работали в основном католики — сейчас в упадке. Протестантские экстремисты избивают, третируют католиков, которым вдруг удается наняться на предприятие, где сложилось протестантское большинство.
Экстремисты пытаются хозяйничать, давить на католиков не только в «своих», протестантских районах. За последние три года более ста случаев нападения на наше гетто. Они мчатся с большой скоростью на машинах, палят из пистолетов, автоматов. Недавно юнионисты убили молоденького парнишку. Поэтому пришлось нам создавать в гетто комитет самообороны.
И дело не только в жилье и работе. Люди постоянно ощущают унижение своего человеческого достоинства: вот нам не дают возможности изучать гэльский (кельтский. — А. Л.) язык, нашу историю и культуру.
Мы создали у себя в гетто курсы родного языка, разучиваем народные песни — ведь пластинок с ними не найдешь в продаже. Дети католиков и протестантов обучаются в разных школах, причем католические, конечно, беднее и хуже. О детских садах говорить не приходится: в Северной Ирландии их всего два.
