«Дряхлая старина» — это первозданная природа и патриархальный сельский быт. Это как раз то, что гораздо больше, чем дешевые покупки «по случаю», влечет в Андорру западноевропейских туристов, одичавших, отравленных «модерном» в джунглях современных городов. Это то, что вызвало и поддерживает туристский бум в Андорре. И это-то прежде всего и гибнет под натиском бума...
Ныне дело дошло даже до политического кризиса, который готов перерасти в вооруженное столкновение. Суть проблемы в том, что стремительно разросшаяся столица и ее область потребовали увеличить вдвое их представительство в Генеральном совете.
Чисто арифметически, по количеству избирателей, это требование, пожалуй, справедливо, и его законность вроде бы не вызывает вопросов. Но ведь в связи с резким «вертикальным разделом» между Андоррой-страной и Андоррой-городом одним лишь арифметическим перераспределением депутатских мест дело явно не ограничится. Если изменится в пользу столицы численный состав Генерального совета, то наверняка произойдут изменения и в жизни страны.
Еще в 1973 году на впервые проведенном в стране референдуме 93 процента населения высказались за реформы в управлении. А помимо управления страной, назрели изменения и в быту ее народа, и в экономике, и в области культуры.
В стране по традиции запрещено создание политических партий и профсоюзов. Но уже пять лет назад я встречал там молодых людей, которые заявляли, что являются членами Федерации андорранской молодежи, существующей, несмотря на запрет.
В прошлом году возникла и первая политическая партия Андорры — Демократическая ассоциация. В стране постоянно слышатся требования о разработке конституции, о необходимости национализации гидроэлектростанции и передачи под общественный контроль продажи бензина и газа. В Доме долин я видел чиновников, занимающихся дополнением программ французской и испанской школ в Андорре курсами национальной истории, географии и культуры. В стране создаются национальный архив и национальная библиотека.
Андорранцы давно уже недовольны тем, что их страна лишена прав представительства на международной арене. По все еще действующему положению «пареажа» 1278 года все внешнеполитические дела Андорры решает по собственному усмотрению французский князь. То, что следует предпринять Андорре, а что нет, устанавливает специально созданный для этого отдел министерства иностранных дел Франции на набережной Кэ д"Орсэ в Париже. В самой же Андорре эти решения не всегда вызывают восторг. Случается даже совсем наоборот.
Париж, например, отказал княжеству в праве принять участие в хельсинкском Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе. Когда весть об этом пришла в Андорру, там были так возмущены, что произошло событие, никак не вяжущееся ни с традициями, ни с обычаями, перечисленными в «Мануэль Дигест». В дом французского журналиста, особенно яро выступавшего против внешнеполитической самостоятельности Андорры и поездки ее представителей в Хельсинки, подложили бомбу.
— К счастью, от взрыва никто не пострадал, — говорил мне в Доме долин Высокочтимый Генеральный синдик. — Но это очень серьезный симптом.
Он встал, прошелся по кабинету и, остановившись перед висящими на видном месте портретами «сокнязей» Андорры, сказал:
— Необходимы перемены. Иначе такие взрывы могут повториться. И в прямом и в переносном смысле.
Борис Гурнов
Среди представителей отряда китообразных серый, или усатый, кит стоит особняком. Этот крупный кит кормится и размножается на прибрежных отмелях и банках. Именно из-за любви к мелководью, где они были легкой добычей для китобоев, к началу нашего века серые киты оказались на грани полного истребления. Лишь полное запрещение охоты на них перед второй мировой войной, когда на всем земном шаре их оставалось около трех сотен, дало гигантам возможность выжить.
...Каждый год осенью к тихоокеанскому побережью Калифорнии и Мексики направляются научно-исследовательские суда для изучения серых китов: теперь там зимует самое крупное стадо — около шести тысяч особей. Наблюдения нередко ведутся с лодок, что позволяет подходить достаточно близко к этим великанам. Капитан судна «Саладо» Джон Келер, когда обнаружил несколько китов, резвившихся на мелководье, спустил надувную лодку и направился поближе к ним. Ему хотелось выяснить, каким образом гиганты умудряются не «сесть на мель», выпрыгивая из воды и тяжело плюхаясь обратно там, где глубина не превышала четырех метров.
Келер подплыл к китам на расстояние нескольких десятков метров, и тут один из них устремился к лодке. «Признаться, я пережил довольно неприятные минуты, когда десятиметровый великан, весивший не меньше семи тонн, помчался на мою надутую, воздухом пластиковую лодчонку. Конечно, я знал, что усатые киты питаются мелкими рачками, тем не менее близкое знакомство с ними не сулило ничего хорошего, — рассказывал позднее исследователь. — О бегстве нечего было и думать: гиганты способны развивать скорость до шести миль в час. Оставалось ждать и надеяться, что кит не питает агрессивных намерений в отношении моего утлого суденышка».
Когда до лодки оставались считанные метры, кит резко затормозил, приблизился к ней на малой скорости и подтолкнул ее мордой. Лодка отлетела в сторону. Кит снова боднул ее. Так повторялось несколько раз, при этом очевидцы утверждают, что кит напоминал ватерполиста, ведущего мяч к воротам.
Келер решил положить конец опасной тренировке и оттолкнул веслом морду кита. «Игрок» повел себя как пес, которому почесывали за ухом: он еще выше высунул морду, словно приглашая человека поласкать его.
Трудно сказать, как бы закончилась игра капитана Келера с не в меру дружелюбным серым китом. Наконец кит заметил, что его собратья повернули из прибрежного мелководья в океан: вильнув на прощание хвостом и чуть не потопив при этом лодку, он устремился следом.
Беседу с участником экспериментального рейса атомохода «Арктика» на Северный географический полюс Ильей Павловичем Романовым ведет наш специальный корреспондент Надир Сафиев
На этот раз с Романовым мы встретились в Главном управлении Гидрометеослужбы СССР. Встретились после заседания коллегии, на которой Герой Социалистического Труда директор Института Арктики и Антарктики, член-корреспондент Академии наук СССР Алексей Федорович Трешников и Илья Павлович Романов докладывали об итогах гидрометеорологического обеспечения экспериментального рейса атомохода «Арктика» на Северный полюс.
С Ильей Павловичем, начальником сектора арктических экспедиций, возглавлявшим в рейсе группу ААНИИ, я познакомился еще в 1975 году. Тогда он летал с одним из отрядов высокоширотной экспедиции, работающей по программе ПОЛЭКС 1 ПОЛЭКС — полярный эксперимент. См.: «Вокруг света», 1975, № 9 и № 5, 1977..
К ним я подсел на СП-22, куда отряд прилетел на ночлег. В основном на Ли-2 ребята были молодые, и мы быстро, легко познакомились и только с Ильей Павловичем сухо поздоровались. Сдержанность исходила от него. Нетрудно было догадаться, что Романов — самый старший в самолете и по возрасту, и по опыту работы. Я сразу заметил, что отношение ребят к нему было какое-то особое, и не потому, что он недавно защитил диссертацию и вот-вот должен был получить звание кандидата географических наук (об этом я узнал позже). Все в его поведении говорило о природном даре чувствовать Север, льды, ледовую обстановку. Во время полета Илья Павлович сидел в пилотской, за спиной командира. Втиснув свое огромное тело в кресло, он подолгу приникал к окну, держа раскрытую тетрадку на коленях, и пока мы летели к очередной «точке» в высоких широтах моря Лаптевых, он что-то записывал в тетрадь, снова поворачивался к окошку, всматривался в бесконечное белое поле Ледовитого океана. У него были свои заботы — сплоченность, возраст льда, размеры полей, торосистость... И прежде чем сесть в нужном квадрате, он сам выбирал пригодную для посадки самолета льдину. Потом, после «приземления», пока ребята ставили палатку, бурили лунку для гидрологической станции, мы с Ильей Павловичем в сорока-пятидесяти метрах от них бурили другую лунку (он молча разрешал помогать ему), чтобы измерить глубину океана. А затем Романов брал свой снегомер и, прихватив карабин, направлялся к торосам...
К. вечеру мы вернулись для отдыха на мыс Челюскин, а когда утром ребята снова собирались в полет, но уже на север Карского моря, командир самолета подошел и сказал, что я уже видел их работу, мне лучше дождаться их возвращения здесь, на мысе Челюскин, да и в самолете тесно. «Он лишнего места не занимал, — вдруг услышал я за спиной, — работал со всеми вместе. Я думаю, если хочет, пусть летит с нами дальше». Это говорил летчику Романов. И тогда Валерий Лукин, руководитель отряда, шепнул мне: «Значит, Палыч принял тебя».
