Во время спуска я то и дело диктовал на магнитофон свои наблюдения и показания приборов.
На глубине 7 200 метров Жак помахал мне рукой: мы превысили свой предыдущий рекорд.
100 м
Мягкий скафандр
180 м
Подводная лодка
300 м
Жесткий скафандр
350 м
1934 г.
Батисфера
923 м 1949 г.
Батисфера
1375 м 1953 г.
Батискаф
2100 м1953 г.
Батискаф "Триест"
3150 м 1954 г.
Батискаф ФНРС-3
4050 м 1959 г.
Батискаф "Триест"
5668 м1960 г.
Батискаф "Триест"
7200 м1960 г.
Батискаф "Триест"
8230 м1960 г.
Батискаф "Триест"
11 034 м
Наибольшая глубина океана
На глубине 8 100 метров мы сбросили немного балласта, уменьшив тем самым скорость погружения до 60 сантиметров в секунду. На глубине 9 тысяч метров я начал готовиться к моменту опускания на дно. Я просматривал свои записи, когда раздался сильный, но приглушенный треск. Камера покачнулась, как если бы она находилась на земле в момент легкого землетрясения.
Мы с тревогой ожидали, что произойдет дальше. Ничего. Приборы также ни одним показанием не обмолвились о том, что произошло. Наше равновесие не изменилось. Скорость тоже. Спуск продолжался.
Мы еще раз скинули балласт и снизили скорость вдвое. На глубине 10 060 метров, когда до дна, по нашим расчетам, оставалось метров 180, мы стали особенно внимательно следить за фатометром — прибором, показывающим расстояние до дна. Но он еще не почувствовал приближения твердой почвы. На глубине 10 970 метров Жак сердито спросил, когда, по моему мнению, мы могли проскочить мимо дна. Мы снизили скорость до 15 сантиметров в секунду. Впервые за все время погружения почувствовали мы тот благоговейный страх, который сопутствует проникновению в область совершенно неизвестного. Я не спускал глаз с фатометра, а Жак непрерывно следил через крошечный иллюминатор за слабым лучом нашего прожектора. Дно не показалось ни на глубине 11 километров, ни на глубине 11 340 метров. Наконец, когда от поверхности нас отделяло 11 430 метров, Жак уловил отражение наших лучей от дна. Скоро фатометр уже показывал: до дна 54... 36... 18 метров. Когда до окончания спуска осталось 14 с половиной метров, Жак закричал, что видит серо-белое дно.
В прозрачной воде у самого дна нас ожидала совершенно невероятная удача. Жак обнаружил рыбу! По-видимому, она шаталась здесь в поисках пищи. Плоская, с глазами на одной стороне головы, она походила на косорота или на мелкую камбалу. Длина ее не превышала 30 сантиметров. Наше внезапное появление в ее владениях и совершенно невиданная иллюминация, видимо, нисколько ее не обеспокоили. Через минуту она медленно уплыла в темноту, за пределы нашей видимости. Совершенно очевидно, что она искала пищу на дне. А это значит, что она всю свою жизнь проводит на такой чудовищной глубине.
В 13 часов 10 минут мы тихо опустились на мягкое дно.
Большое облако ила окутало нас. Приборы показывали глубину 11 520 метров 2. Я дал четыре сигнала наверх — «дно достигнуто». Затем без всякой надежды включил передатчик.
— «Ванданк», «Ванданк», это «Триест». Мы на дне бездны Челленджера, глубина 63 сотни морских саженей. Прием.
К нашему удивлению, мы услышали голос Лэрри:
— «Триест», «Триест», это «Ванданк». Слышу вас слабо, но четко. Повторите глубину. Прием.
Я повторил и услышал восторг в его ответном голосе.
Мы дожидались, пока осядет ил, и в это время Жак разглядел еще одно живое существо. Оно походило на маленькую креветку, ярко-красную, около дюйма длиной, и плыло в середине мутного облачка ила. Увидеть сразу двух живых обитателей океанского дна во время двадцатиминутного визита — удача, не знающая себе равных.
Через десять минут дно прояснилось, и я решил взглянуть через задний иллюминатор. Этот иллюминатор предназначался главным образом для наблюдения за выброской балласта. Я выключил свет и прильнул к иллюминатору.
Сначала я увидел океанское дно, оно было гладким. Затем я посмотрел немного выше и увидел следы того толчка, который мы ощутили на глубине 9 километров. Все плексигласовое окно было покрыто сетью трещин.
Эти трещины нисколько не угрожали нашей теперешней безопасности, но они поставили под сомнение возможность легко выбраться из батискафа, когда мы достигнем поверхности. Ведь нам предварительно потребуется удалить воду из трапа и других отсеков. Но если это треснувшее стекло вылетит, воду выкачать не удастся и нам придется сидеть в батискафе еще четыре или пять дней, пока его не отбуксируют в Гуам.
Подобная перспектива показалась нам крайне нежелательной, и мы решили как можно раньше выбраться на поверхность. Во всяком случае, тогда нас будут искать еще при дневном свете и в случае надобности аквалангисты успеют посмотреть, можно ли помочь беде на месте. Так что мы сбросили две тонны балласта, просигналили о начале подъема и отправились наверх.
Подъем занял 3 часа 27 минут, оказавшись на 71 минуту короче погружения. Но нам казалось, что он тянулся гораздо дольше.
В 16.57 мы достигли поверхности. Обычно мы торопимся как можно быстрее выбраться на воздух. На этот раз мы были предельно осторожны, выталкивая из отсеков воду с помощью сжатого воздуха. Опасения наши оказались напрасными. Стекло устояло. Путь был свободен. Мы развинтили люк, быстро взбежали по трапу и вышли навстречу солнцу и свежему воздуху.
Что дал науке наш рекордный прыжок вниз? Главное — он доказал всем, что сейчас человек может непосредственно изучать любую часть любого океана. В его распоряжении имеются все необходимые для этого средства.
Дон Уолш Перевод Е. Александрова
Светлые цифры
Цифры иногда могут быть выразительнее и ярче, чем поэтический образ. В пятнадцатилетней истории Чехословацкой социалистической республики статистика приобрела силу поэзии.
Начнем с того, что маленькая страна, занимающая по размерам восемьдесят восьмое место в мире, заняла второе место в мире по добыче бурого угля, четвертое — по производству чугуна на одного жителя республики, и шестое — по производству стали, а по производству электроэнергии на одного человека стоит на шестом месте в Европе.
Электрический ток невидим. Его не покажешь, как те замечательные станки с программным управлением, которыми посетители могли любоваться на выставке. Основными «экспонатами» в павильоне энергетики были опять-таки цифры, яркие, как сам электрический свет.
В Чехословакии всего пять многоводных рек. На них и на малых реках построены гидроэлектростанции. Но «белого угля» не хватает. И энергетики приспособили дешевую пищу для теплоцентралей — бурый уголь. Мешок такого угля стоял в павильоне, и некоторые посетители выставки брали по кусочку на память. Уголь, добытый в земле друзей.
Вернемся на 15 лет назад. В капиталистической Чехословакии электростанции имели местное значение. Свой завод — своя электростанция. Теперь всю страну расчертили линии электропередач высокого напряжения. Длина их за последние годы увеличилась в 5 раз. Областные энергетические системы слились в единую — общегосударственную. И нет теперь ни одного населенного пункта, где бы не сиял электрический свет.
Прежде на каждого жителя страны ежегодно приходилось в среднем 315 киловатт-часов. Сейчас — 1 613. Это значит, что электрическая энергия идет на новые станкостроительные и химические заводы, к домнам и мартенам, к поездам и школам.
Карта трех пятилетий
Можно утверждать, что ни один географ мира не видел до сих пор подобной карты. Всему, что на ней уместилось, — 15 и менее лет. Условными знаками на этой карте были макеты плотин, энергоузлов, заводов, шахт, железнодорожных тоннелей, аэродромов, новых городов и поселков, больниц, спортивных сооружений, планетариев... Она растянулась в длину на 80 метров. Среди характерных для современной индустриальной карты условных обозначений на ней возвышались странные знаки-макеты. Остроконечные крыши, арочные своды — типичные замки. Социалистическое государство взяло на себя заботу о выдающихся архитектурных памятниках. Старинные здания и даже целые части городов объявлены заповедниками. Они стоят на карте как символы нового отношения государства к памятникам народного труда. Чехословацкий и русский народы стали соседями еще в X веке. Князь Киевской Руси Владимир владел землями восточной Галиции до реки Сан, а на противоположном ее берегу начиналась земля государства чешского. С тех пор наши народы жили в добрососедской дружбе. История знает события, когда одна страна опиралась на твердую руку помощи другой. На первой странице летописи дружбы — год 1447: чешская конница помогла новгородскому князю Юрию в борьбе против немцев, напавших на него из Прибалтики, на последней — 1945 год: Советская Армия помогла чехословацкому народу вызволиться из-под фашистского гнета. Летопись этой крепнущей дружбы продолжается. Строки из нее — стенд у карты: «Все, что мы построили за 15 лет, мы построили благодаря братскому сотрудничеству с Советским Союзом».
