Мягкий толчок. Майор Постоногов мгновенно отметил про себя: тележки шасси сдвоились. Машина побежала на тележках, и ее стало немного потряхивать на неровностях. Нос бомбардировщика при пробеге начал медленно опускаться. Капитан Ентальцев на штурвале нащупал знакомую кнопку выпуска парашюта. Через секунду тело самолета задрожало от напряжения, словно гигантская сила схватила его за хвост. Ентальцев левой рукой вывел на себя рукоятки управления двигателями и затем обеими отжал штурвал от себя...
В момент перехода двигателей на холостой ход весь экипаж услышал металлическое лязганье: в правой — сильное, в левой — слабое.
Как только бомбардировщик освободил полосу, возле него сразу же собрались специалисты полка. Первым из машины вышел майор Постоногов, за ним Ентальцев и последним штурман. Майор расстегнул «молнию» реглана и снял шлем. Вечерняя прохлада приятно охватила разгоряченное тело. Ентальцев сделал то же самое.
— Валерий Леонидович, пройдемте в курилку, здесь, похоже, и без нас разберутся,— майор положил руку капитану на плечо.
Капитан Ентальцев, как это заведено в авиации, ждет разбора полета, и ему не терпится услышать замечания. Такое чувство бывает у экзаменующегося.
Майор Постоногов довольно долго раздумывал: как ему начать разговор с Ентальцевым? Наконец решился:
— Вот что, Валерий. Сегодня технику пилотирования проверял не я, а сама жизнь. Она, как известно, самый строгий судья. Лично я по всем элементам проверки ставлю тебе «отлично».— Постоногов взял у Ентальцева полетный лист, поставил оценку, вывел свою размашистую подпись.— Вел себя и машину в воздухе безукоризненно. Одним словом...— майор выпрямился и протянул руку капитану,— благодарю за службу.
— Служу Советскому Союзу! — ответил капитан Ентальцев. Его растрогал необычный мягкий тон строгого командира эскадрильи.
— А теперь пойдемте, Валерий Леонидович, и полюбуемся на машину. Как ее птички разделали?
«Семидесятка» была буквально облеплена техническим персоналом, который проверял в это время ее приборы и системы. Серебристое тело бомбардировщика было в кровавых потеках. Одна из птиц пробила щиток с цифрой 70, прикрывающий при уборке носовое колесо. Воздух, проходя через это отверстие, переходил в резкий свист, так всполошивший обитателей авиационного поселка.
К самолету подъехал «газик» начальника штаба полка:
— Где тут наши молодцы? Летчики вышли навстречу подполковнику:
— Действовали правильно! Буду ходатайствовать о вашем поощрении.
К летчикам подошел «наземный» хозяин «семидесятки». Лицо старшего лейтенанта было испачкано гарью:
— Правая турбина заклинила при остановке, да и левую тоже нужно менять, на малом газу слышен звук металла...
Майор Постоногов улыбнулся:
— Выходит, вовремя сели, еще чуть-чуть — и была бы тебе очередная вводная: отказ двигателя.
Летчики пошли к зданию штаба. На кромке газона под фонарем в линию были выложены разбитые тушки чаек. Рядом с летчиками остановился офицер из штаба:
— Здесь восемьдесят пять штук. А сколько погибло в турбинах и размазалось по фюзеляжу?
— Вот тебе и пернатые,— высказался майор Постоногов.— Сами с кулак величиной, а чуть машину не угробили
Командир эскадрильи и капитан Ентальцев встретились взглядами.
— Да откуда птицы на полосе взялись? — задумчиво произнес Ентальцев.— Хоть убей, не могу понять...
— Голубое свечение на лобовом стекле кабины помнишь?
— Конечно.
— Ну и к чему это явление?
— К грозе. Воздушные слои насыщены электричеством.
— Ну а теперь смекай дальше: что в таких случаях делают птицы?
— Все ясно, командир. Перед грозой пернатые жмутся к берегу.
— А вот и второй вопрос тебе: кто у нас живет у второго посадочного прожектора?
— Аисты.
— Верно! Они живут там пятнадцать лет. И хоть один аист столкнулся с самолетом? Так вот. Аисты — местные и прекрасно знают особенности нашего аэродрома. А вот пришлые чайки поплатились за свою беспечность...
Анатолий Григорьев, наш спец. корр.
Фото В. Алексеева
Читатель спрашивает «С интересом прочитала в одной из газет об археологических находках на плато Устюрт в Каракалпакии — загадочной системе гигантских стрел. Очень хотелось бы поподробнее узнать об этих знаках». Т. Сопова, Москва
Припав к иллюминаторам, напряженно всматриваемся в проплывающую под крылом желто-бурую выжженную поверхность Устюрта. По правому борту синеет Аральское море, прямо под самолетом — плато, обрывающееся к морю стометровой белой известняковой стеной, а на самой кромке узкой береговой полосы ощерились серые клыки скал, словно охраняющие затерянный мир Устюрта...
Никто из нас, включая каракалпакских ученых, не видел еще с воздуха то, что ищем,— объекты, именуемые в научном отчете как «стреловидные планировки». Никто не знает, с какой высоты их можно обнаружить. Мы не в состоянии дать летчикам точного ориентира, потому что его здесь нет, а, руководствуясь схемой археологов, пилоты не могут привязать интересующие нас объекты к своей карте. Полет длится уже почти три часа, из которых минут двадцать мы кружим в предполагаемом районе, то прижимаясь к земле так, что видны прорезающие ее трещинки, то поднимаясь на километровую высоту...
И наконец, вот она! Первая загадочная стрела, вернее, только ее огромный треугольный зубец выплывает из-под крыла, словно некий космический знак. Поднявшись на несколько витков над стрелой, мы видим с километровой высоты рисунок целиком: это огромный овал с двумя исходящими из него стрелами длиной в несколько сот метров. Только теперь сознаем, насколько нам повезло: лето было необычайно дождливо, и по всему периметру конструкции — на месте бывшего здесь когда-то рва — зеленеет густая трава (для разгара лета явление на Устюрте редчайшее), четко выделяясь на фоне пожухшей и выцветшей степи. Без этого стрелы были бы неразличимы.
— Их обнаружили совершенно случайно,— рассказывает заведующий сектором археологии Каракалпакского филиала Академии наук Узбекской ССР кандидат исторических наук Вадим Николаевич Ягодин.— Впервые странные стреловидные знаки, никогда ранее в археологической практике не встречавшиеся, были замечены при анализе и дешифровке материалов аэрофотосъемки. При обычных методах археологического обследования местности знаки эти заметить невозможно: гигантские размеры делают их совершенно невоспринимаемыми с высоты человеческого роста, рельеф их сглажен, и можно сотни раз проезжать по стрелам, не ведая о том, что под ногами у тебя уникальный памятник...
Удалось выявить десятки таких стреловидных планировок, почти непрерывной цепью протянувшихся в широтном направлении от мыса Дуана на Аральском море в глубь Устюрта. Все они развернуты стрелами на север и мало отличаются друг от друга очертаниями и размерами. Каждая планировка представляет собой фигуру в виде мешка с втянутой внутрь верхней частью, разорванной широким проходом, к которому на некоторых из планировок ведет направляющий вал. Верхние острые края мешка образуют таким образом две растопыренные стрелы, имеющие наконечники в форме удлиненных треугольников — узкий проход ведет в них из тела стрелы. На вершинах треугольников расположены кольца десятиметрового диаметра, служившие, вероятно, когда-то ямами. Схематический рисунок системы напоминает военную карту, на которой жирными стрелами указано направление массированного удара. Длина каждой из планировок 800—900 метров, а вместе с направляющим валом достигает полутора километров, ширина — 400—600 метров, высота ограды в нынешнем состоянии не превышает 80 сантиметров, в прошлом она была, конечно, больше.
Циклопическую систему удалось проследить пока на ста километрах, но ученые уверены, что она тянется дальше, по территории Казахстана, превосходя протяженностью всемирно известную систему загадочных линий и рисунков в перуанской пустыне Наска — единственно сравнимый с ней по масштабам археологический феномен!
...Обнаружив линию стрел, мы, сделав крутой вираж над прибрежной синью Арала, летим перпендикулярно береговой черте в глубь материка. Не успевает раствориться в дымке одна стрела, как на смену ей неумолимо вырастает под крылом другая. Все они имеют индивидуальные признаки: у одних наконечники стрел нарисованы прямыми линиями, у других они изящно вогнуты. На некоторых линии одних стрел перекрыты очертаниями других.
— Это,— высказывает догадку Ягодин,— вероятно, объясняется тем, что на месте старых, отслуживших сооружений возводились новые.
