На этот раз участники непрерывной эстафеты осмелились на спор со знаменитым новогодним ралли Париж — Алжир — Дакар. Правда, взяли у автомобилей неделю форы: ведь соревноваться приходилось не с лошадьми мушкетеров, а с многосильными двигателями.
Не обошлось без причуд погоды. Когда теплоход, на котором участники переплывали Средиземное море, ошвартовался в алжирском порту, Африка предложила им не сухой асфальт и теплое солнце субтропиков, а... снежные заносы и метель. Бегуны начали первый африканский этап по щиколотку в раскисшем снегу, автомобили же вовсе не смогли продвинуться вперед: пришлось ждать снегоочистителя.
Участникам авторалли Париж — Дакар повезло больше: через неделю, когда две с половиной сотни форсированных моторов ревели на спусковых аппарелях автомобильного парома, их встречала безмятежная синева неба и двадцать градусов тепла.
Бегуны тем временем достигли города Гардая, на окраине которого растут последние кустики колючки. На юге Сахары это растение называют «крам-крам», и считается, что настоящая пустыня начинается там, где кончаются эти темно-серые веточки. Несколько дальше маршруты соперников должны были разойтись: машинам предстояло устремиться на юг, туда, где из песка вырастала щетина выветренных скал нагорья Ахаггар, а эстафета продолжалась по песчаному краю Большого Западного Эрга.
Круглосуточный, непрерывный бег от оазиса к оазису, от одной крохотной пальмовой рощицы к другой. Медленно, как дальний берег на пути корабля, появляются на горизонте перистые кроны пальм, сначала неотличимые от миража. А потом навстречу выбегают босоногие детишки. Автомобили им не в диковинку, их страшно интересует другое: почему люди, у которых есть машины с мягкими сиденьями, не едут в них, а бегут рядом?..
Сахара знает, кажется, только превосходные степени. Песок ее не белый — белейший. Такой, что, когда начинается ночной этап, песок в свете фар сияет альпийским снегом, а следы протекторов кажутся лыжной трассой. А потом, когда габаритные огни машины скроются за дюнами и чернейшую ночь Сахары пронзят голубые иглы звезд, бегун выберет себе одну из них и двадцать километров будет бежать за своей звездой. Быть может, за той же звездой, за которой летел из Касабланки в Дакар Сент-Экзюпери, за звездой Маленького Принца... И все-таки бег по Сахаре и жизнь в Сахаре — очень разные вещи.
Вот прозаический случай — отрывок из путевых записок польской исследовательницы Анны Ковальской-Левицкой:
«...Мы встретили кочевников. На одном из верблюдов сидела женщина с кучей маленьких детей. Другой верблюд вез больного мужчину. Остальные шли пешком — и босые! Острые обломки, раскаленные солнцем, не производили на них ни малейшего впечатления. ...Они что-то забыли в лагере, и теперь, пользуясь случаем, мальчик мог вернуться с нами, а потом пешком догнать своих. Мы проехали тридцать восемь километров, когда он внезапно постучал по кабине водителя, выскочил и исчез среди скал. Подумать только, он должен был еще дойти до лагеря, а потом пешком, без капли воды, вернуться, преодолев несколько десятков километров, к своим, и еще найти их новый лагерь».
Но вернемся к супермарафонцам. Они бросили вызов Сахаре и вышли победителями, не только одолев пустыню, но и... обогнав авторалли Париж — Дакар на целые сутки. Последние километры по атлантическому пляжу и по столице Сенегала группа бежала в полном составе, локоть к локтю. Госпитали Дакара тем временем принимали третий десяток автогонщиков, пострадавших во время ралли.
Над Сахарой
Фотограф Алан Себ не раз пересекал эрги Сахары пешком и на автомобилях, в седлах верблюдов и на самолетах. К 1982 году он издал два фотоальбома о величайшей пустыне мира. Это позволило ему стать вольным жителем Сахары. Ему и его семье. Оба фотоальбома носили туарегские названия. Последний назывался «Мула-мула», «Преследуемая птица», и был посвящен жизни людей пустыни: фотоработы Себа рассказывали, что мир Сахары и люди Сахары нераздельны, как нераздельны суровость и красота этих мест.
В начале 1983 года Алан ненадолго вернулся во Францию и получил предложение от кинооператора Жерара Вьена подняться над пустыней на монгольфьере, воздушном шаре, и снимать Сахару с высоты птичьего полета.
— Вообще-то новое — это хорошо забытое старое,— одобрил идею аэронавт Дэни Клейе-Маррель.— Воздушные шары летали над Африкой еще в прошлом веке, но монгольфьеров в центре Сахары я что-то не припоминаю.
Через два месяца воздухоплаватели доставили все необходимое в пустыню. Увы, спешная подготовка выявила огрехи организации, а двухнедельная непогода, завершившаяся пыльной бурей, нанесла аэронавтам сокрушительное поражение. Алану удалось подняться в воздух только один раз, и этот необычный, томительно-беззвучный подъем околдовал его.
Следующая попытка состоялась через год, и подготовка была уже более солидной. Понадобилось четыре грузовика-вездехода, чтобы перевозить огромные оболочки двух воздушных шаров, корзины, баллоны с пропаном, мощные горелки и все остальное снаряжение.
Что делать — пересечь Сахару на воздушном шаре за один полет остается пока мечтой. Слишком капризны воздушные течения над территорией, которая больше всей европейской части СССР. Значит, надо везти оболочки от одной точки съемки к другой в кузовах автомобилей.
Каждый взлет монгольфьера — многоступенчатая операция. Сначала сильная струя холодного воздуха, гонимого вентилятором, должна расправить тонкую оболочку так, чтобы голубые языки газовых горелок ненароком не прожгли ее. А когда гигантский пузырь с наброшенной сеткой расправляется и набирает подъемную силу, надо уберечь пламя от случайных боковых порывов ветра, растягивать тент с наветренной стороны. А где она, наветренная, знает разве что Кель Эссуф — лукавый джинн, властвующий над ветром «со всех сторон». На этот раз Кель Эссуф был благосклонен к аэронавтам. Мелкие шалости — вроде того, чтобы протащить после посадки полупустую оболочку по острым камням, раздирая нейлон,— не в счет. И в конце концов, зачем взяты с собой швейные машинки? По ночам воздушные путешественники становятся портными, вот и все. В знак благодарности Кель Эссуфу Алан Себ так и назвал свой третий альбом фотографий Сахары именем ветра «со всех сторон».
Два воздушных шара экспедиции были разных размеров. Ярко-голубой — побольше, ярко-оранжевый — поменьше. Подъемной силы каждого шара хватало, чтобы поднять трех-четырех человек с фото- и киноаппаратурой.
Первый старт в Гардае. Жители, столпившись на площади у мечети, наблюдают технику отрыва монгольфьера от грешной земли.
Во всей Сахаре это единственное место, где дома выстроены не из кирпича, высушенного на солнце до стеклянного звона, а из прохладного камня, покрытого розоватой известкой. Аэронавты как на ладони видят жизнь внутренних двориков и плоских крыш, обычно скрытую от чужих глаз трехметровыми стенами. Кель Эссуф, словно Асмодей из «Хромого беса», открывает глазам воздухоплавателей внутренние дела жителей Гардаи...
Следующий подъем — в Эль-Голеа. Рядом с этим городком в самом центре Северной Сахары вдруг открывается... нет, это не мираж: зеркало лазурной воды, озеро в пустыне. Увы, вода здесь солонее океанской. Рассол, а не вода, по берегам озера не приживется даже солончаковый кустарник — тамариск.
Потом подъем над Тимимуном — оазисом, деревья которого укрыты от палящего солнца за высокими, суживающимися кверху, вроде термитников, кольцевыми глиняными изгородями. Потом плато Тадемаит — четыреста километров Дантового пейзажа: плоскость, покрытая черным от солей железа щебнем. Лаком пустыни называют этот ужасающий цвет. Водители не любят ездить через Тадемаит. Говорят, не потому, что вид странный, а потому, что щебень прокалывает шины. Кто знает, может быть, дело и впрямь в шинах, но объезд в триста километров тоже не хризантемами выложен, а щебнем, только серым...
И наконец, трехкилометровой высоты крыша в центре Сахары. Горы Ахаггара — головокружительные, нацеленные в небо шпили. Кажется, один порыв ветра — и острые ребра этих скал располосуют шар на клочья. Однако аэронавты знают нрав пустыни — ранним утром ветер стихает. Поэтому они поднимаются в воздух перед зарей.
С ветром Сахары
Да уж, с ветром Сахары лучше далеко не улетать. Во всяком случае, воздушному шару трудно обойтись без автомобильных колес. А если двинуть колеса по ветру, точнее, двигать колеса ветром?
В 1977 году француз Арно де Розне поставил парус на доску, прикрепил к доске четыре колеса и получил гибридное транспортное средство, которому дал англоязычное название «спидсейл» — быстрый парус. Длина доски — полтора метра, площадь нейлонового паруса — шесть квадратных метров, получается весьма быстроходная сухопутная яхта. Мировой рекорд скорости спидсейла — почти семьдесят три километра в час.
