В 1977 году француз Арно де Розне поставил парус на доску, прикрепил к доске четыре колеса и получил гибридное транспортное средство, которому дал англоязычное название «спидсейл» — быстрый парус. Длина доски — полтора метра, площадь нейлонового паруса — шесть квадратных метров, получается весьма быстроходная сухопутная яхта. Мировой рекорд скорости спидсейла — почти семьдесят три километра в час.
Рекорд родился в начале 1985 года на втором чемпионате мира, когда 63 доски с яркими треугольными парусами расчертили солончак Шотт-Джерид в Тунисе. Мировые чемпионаты по спидсейлу проводятся у порога Сахары. Почему же не промчаться на окрыленных ветром колесах по самой пустыне?
В 1980 году тот же Арно де Розне пересек на спидсейле Сахару с севера на юг. Почти три тысячи километров летел он по ветру, следуя изгибам древней «дороги колесниц» — нынешней асфальтовой транссахарской магистрали.
А через три года Алан Барр решил пройти на спидсейлах по настоящей пустыне и выбрал для начала маршрут от города Алжир до оазиса Эль-Уэд.
На подготовку пятисоткилометрового рейда ушел год. Казалось, было продумано все: четверых участников похода на двух спидсейлах сопровождал полугрузовой «лендровер», маршрут был выверен так, чтобы двигаться только по солончакам и глинистым сухим руслам.
Невесть откуда на трассе взялись движущиеся пески. Узкие и легкие спидсейлы проскакивали между наносами, а вездеход застревал... Вот сжатая хроника путешествия.
Самый медленный день. Двадцать семь раз пришлось вытаскивать из песка автомобиль повышенной проходимости. За сутки пройдено тридцать километров.
Самый быстрый день. Три часа слалома по насквозь просоленному каньону Эль-Аджила, а потом — лихая гонка по плотно слежавшимся дюнам, как по морским волнам на пиратских фелюгах. Пройдено 110 километров.
Самый веселый день. Сначала показалось, что наплывающий бесшумный караван — очередной мираж. И вдруг неторопливые верблюды, напуганные невероятным зрелищем ярчайших блестящих треугольных полотнищ, бегут врассыпную, роняя тюки...
И он же — самый гостеприимный день: день четырехчасового чаепития и обмена подарками с караванщиками.
Самый суровый день. Пыльная буря и разодранные паруса.
И наконец, самый счастливый день — финиш.
Может показаться, что спидсейл — самое новомодное из всех транспортных средств, пересекавших Сахару в последнее время. Увы, нет ничего нового под солнцем пустыни. Почти четыре тысячи лет назад, во времена, симметричные нашим относительно «нуля» в 1970 году до нашей эры, фараон Аменемхет I, оказывается, изволил кататься по пустыне на парусной колеснице...
Вообще, похоже, что Сахара отвечает взаимностью тем, кто ее любит...
Сергей Гуров
Страницы из дневника руководителя полярной экспедиции газеты «Комсомольская правда».
9 февраля. Утром — мгла. Потеплело: минус 32 градуса. Обычно ее называют — белая мгла, но теперь, может быть, вернее сказать: черная мгла. Это рассеянный свет, заливающий, словно молоко, весь снежный и ледяной рельеф. Холм не отличить от ямы. Во всех северных лыжных маршрутах нам досаждала белая мгла. После ночных переходов теперь понятно, как бороться с ней: первый в цепочке должен зажечь фонарь, и лучи света как бы разрушают мглу — контуры препятствий становятся различимыми.
Первый переход, первые пятьдесят минут движения кажутся почему-то самыми длинными. На втором — подошли к каналу.
Первым идет Василий Шишкарев. Я — за ним. Василий направляет луч фонарика по сторонам, мы оба вглядываемся в освещенные места, но обхода не видно. Подходят остальные парни. Замыкающий — врач Миша Малахов. На дрейфующем льду он с нами впервые. Но уже в самом начале пути благодаря своему немалому туристскому опыту, ловкости разностороннего спортсмена Миша прочувствовал, что же такое тонкий морской лед.
— Миша, пробуй,— говорю Малахову.
Вступает в ход схема, которая опробывалась десятки раз. Малахов осматривается, освещая препятствия фонариком. Лыжной палкой пробует перед собой лед. По-видимому, можно переходить, не снимая рюкзака. У нашего берега — как бы ступенька вниз. Там поджатый твердый лед серого цвета. Напротив то же — клин серого льда, обращенный острием к нам. Тот, противоположный, берег похуже нашего: там ступенька повыше, а серый заберег узок и менее прочен. Между твердыми краями лежит нилас — тонкий лед. Опасность длиной полтора метра. Ловкие отработанные движения, и Малахов на клине. Теперь — Леденев. Все сказанное о Малахове можно отнести к Леденеву. Плюс наличие опыта перехода к Северному полюсу 1979 года. Но минус какое-то странное недоверие к тонкому льду, которое возникло у него после недавнего купания Шишкарева.
Я иду третьим и не вижу трудностей. Я уступаю парням в ловкости и тяжелее их, так что мой пример пока — самый убедительный. Кондратко — четвертый.
Забираюсь повыше, на лед, чтобы следить за переправой. Трое парней — крепкие, сильные, ловкие — страхуют.
— Юра, левой ногой делай длинный шаг, потом — правой. Левая лыжа носком и пяткой закрепляется,— кричу Хмелевскому. Он плохо видит, и в темноте почти слеп.
Он поставил левую лыжу как надо. Но потом перенес тяжесть тела на правую ногу, и пяткой правой лыжи проломил лед. Но... не все еще потеряно. Необходимо только быстрее двинуться вперед. Юра почему-то, наоборот, отклоняется назад: рюкзак, конечно, тянет вниз. В поисках опоры Юра сдвинул вперед левую ногу и перенес тяжесть на нее. Пяточка и этой лыжи проломила лед, и вода набегает на прогнувшийся воронкой нилас. Нужно рвануться вперед, бросив себя на парней, на их протянутые вперед руки. Сколько раз бывало: Шишкарев, последний на переправе, бежит по ниласу, лед за ним проламывается, но Василий как бы опережает черный движущийся разлом.
Но сейчас как по наклонной Юра медленно пошел в воду. К счастью, его успели подхватить... Хорошо, что всех четверых выдержал этот серый заберег.
7 марта. На седьмой ходке чуть отстал. Леденев и Малахов — замыкающие — видели мои мучения с обмороженной ногой. Но шесть часов шел отлично, хотя вчера едва плелся. Спасибо Малахову — помог мне. Фактически поставил на ноги.
С барьера торосов увидели долгожданные домики. На восьмом привале любовались ракетами. Был виден весь их полет: от земли до высшей точки взлета.
Подошел Леденев:
— Я хочу побежать вперед, отогреть камеру и снять финиш.
Шишкарев — против. Надо прийти всем вместе, и нечего устраивать «театр». Мнения разделились, и все-таки Володя побежал. Пошли за ним, расстроенные размолвкой. Через 10 минут я сказал товарищам:
— Не надо ссориться. Вон последняя гряда торосов. Давайте остановимся и поздравим друг друга. С победой. Ведь покорили и полярную ночь, и Полюс относительной недоступности. На «СП-27» нас будет уже не одиннадцать, а двадцать семь.
Все 58 дней, все пройденные 700 километров мы двигались цепочкой, каждый на своем месте. А теперь первый раз пошли фронтом. Последний километр шли, касаясь друг друга. Если бы не лыжные палки, взялись бы, наверное, за руки.
Дмитрий Шпаро Передано по радио с дрейфующей станции «СП-27».
Всего пять лет назад в административном центре Тибета Лхасе не нашлось бы, пожалуй, ни одного иностранца. Ныне многое изменилось. К февралю 1985 года иностранные туристы беспрепятственно посещали многие пункты на территории Китая, в том числе и главные города Тибета. Естественно, и мы, советские стажеры-китаисты, не могли упустить такую возможность.
...До середины нашего века дорога от Пекина до Лхасы занимала три месяца. В пятидесятые годы построены были два шоссе на Лхасу, и путь стал занимать дней двадцать. Ныне есть регулярное авиасообщение с центром Тибетского автономного района: это считанные часы полета.
Мы же выбрали путешествие, которое обещало знакомство с жизнью тибетских окраин. Июньским днем прошлого года, изнывая от жары, мы прибыли на многолюдный Пекинский вокзал. Советы взять с собой пуховые куртки и ушанки мы не восприняли: просто не верилось, что где-то — гораздо южнее — может лежать снег.
До города Синин решили добираться по железной дороге, там пересадка на поезд до Голмо. Это самая ближняя станция к Лхасе. Дальше попробуем пристроиться на грузовик.
Вот и первый знак того, что мы действительно едем в Тибет: в вагоне появляются двое людей в одеянии тибетских лам — темно-красных шерстяных накидках. Перебирая четки, монахи беспрестанно благодарят на старинный манер сопровождающего их чиновника в синем кителе: «Бьем челом!»
