казаться всем таким уж феноменом с длинным носом, то жалела свою маленькую несносную сестренку, у которой вечно все наперекосяк и она от этого в таком расстройстве, что не понимает добрых сестринских шуток.
— …Когда будешь проходить полосу препятствий, слушай свою интуицию, — отводя взгляд, посоветовала Астрид наутро. — Там все ловушки волшебные. Я б тебе карту нарисовала, но плохо уже помню.
— Карты бесполезны, расположение ловушек каждый день меняется случайным образом, — возразил папа.
— Пф, чудесно, — фыркнула мама. — Может, экзамены у Хальтрекарока проводить начнете?
— Там не такие ловушки. Они безвредные, надо просто их… избегать.
— Хальтрекарок бы тоже сказал, что его ловушки безвредные. С ним же все хорошо.
— Хватит его вспоминать.
— Я не вспо… все!
Вероника их не слушала. Она впала в какое-то оцепенение. Десятый день экзаменов. А ей надо еще восемьдесят четыре балла. А остались только испытания Риксага. Испытания Риксага — это конек Астрид, а не ее.
Надо было ей с Риксага начинать, а не заканчивать. Экзамены же можно сдавать в любом порядке. Просто она зачем-то решила делать все так же, как Астрид, а Астрид специально оставила Риксаг на самый конец.
Типогримагика, значит. Веронику научат там одному заклинанию. Копировать странички, например. Будет она помогать папе, размножать его монографию и другие записи.
От этой мысли Веронике стало нестерпимо себя жалко, и она капнула слезинкой в овсянку. Из-за этого та стала соленой, хотя Вероника положила туда столько сахара, меда и варенья, что самой каши почти не осталось.
На полосе препятствий она двигалась, как вареная. Там не было ничего сложного — просто шагай себе, стараясь выбирать правильный путь. Если шагнешь неправильно — земля провалится или сверху упадет что-нибудь, но ничего опасного, потому что в ямах мягкие шарики, а на голову падают мягкие перья.
— Девочка, ну что так медленно и грустно? — сердито спросила тетя-экзаменатор. — Ты же все правильно делаешь.
— А в чем смысл? — устало спросила Вероника. — Я же все равно не пройду.
У нее действительно вышло не очень. Она иногда угадывала, но иногда нет, и на финише ей дали всего десять баллов. Вероника только вздохнула, потому что теперь уже точно все кончено.
— …Соберись, тряпка!.. — донеслось с небес.
Вероника растерянно задрала голову. Что, сами боги смотрят, как она тут позорится?
А, нет, это Астрид. Она взлетела на крышу Делектории, как-то сумела открыть одно окно, высмотреть в толпе детей Веронику и наорать на нее.
Веронику это неожиданно приободрило. Она решила, что нельзя показывать слабость перед… Астрид! Ну да, она не увидит, сотрудники Делектории уже, вон, схватили ее в телекинетический захват и волокут прочь, а она орет и протестует.
— Астрид, хватит сюда прокрадываться! — прикрикнула дежурная волшебница, наконец вытурив эту диверсантку. — Я в деканат на тебя доложу!
— Вы не понимаете! — завопила Астрид. — Она должна пройти, иначе она озлобится, всех возненавидит и станет суперзлодеем! Вы не понимаете! Вы не справитесь с ней! Никто не справится!.. кроме…
Астрид задумалась. Ну да, это будет очень драматично — сражаться с собственной сестрой. Две девочки выросли и встали по разные стороны баррикад — одна героично защищает Добро и Свет, а другая посылает на многострадальную Мистерию армию демонов, злобно хохоча и тряся своим огромным носищем.
Наверняка еще и с бородавкой. Во-о-от такущей.
Все это Астрид живо объясняла дежурной волшебнице и вообще всем, кто желал слушать.
А тем временем Вероника удивленно смотрела в свой экзаменационный лист, где появилась новая двадцатка.
На испытании провидения она всех заткнула за пояс. Там надо было угадывать цвет карты и чет или нечет — чем чаще угадываешь, тем больше баллов.
Вероника угадала все. Кубик падал именно так, как она говорила, а карта наверху всегда оказывалась та самая.
— Это не интуиция, — прокомментировал экзаменатор. — Ты говоришь наугад и сама их непроизвольно меняешь. Но… это говорит о настолько высоком сродстве с магией, что я не имею права поставить тебе меньше максимума. Предопределять события самому гораздо лучше, чем их предвидеть, не так ли?
И он подмигнул. А Вероника почувствовала, что еще не все потеряно, и уже куда веселее отправилась на двадцать восьмое испытание — прямое тестирование.
Там она тоже получила двадцать. Это было так просто… Экзаменатор вошел с ней в контакт, «помогая» использовать скрытые способности, но очень быстро отключился и дернул головой, словно его лягнула лошадь.
И висящий на нитке шарик, конечно, качнулся… ха, качнулся. Он сорвался с нитки и врезался в стену.
— А, извините! — испугалась Вероника и вернула его обратно.
— Двадцать баллов, — пропыхтел экзаменатор, дыша так, будто только что вышел из воды.
Предпоследним испытанием была сила воли. На ней детей подвергали порче. Самой легонькой, едва ощутимой — просто чесаться все начинало или еще что-нибудь такое.
А дети должны были изо всех сил сопротивляться. Чем лучше и дольше это удастся — тем больше баллов.
— …Скажи — «во имя Астрид Победосветной, я не убоюсь твоей порчи»!.. а-а-а, отпустите меня, глиномесы, куда вы меня тащите?!
Вероника послушно повторила услышанное, но не очень громко, потому что стало стыдненько. Но это, кажется, и правда сработало, потому что на нее вообще ничего не подействовало, и она получила еще двадцать баллов.
Теперь осталось четырнадцать баллов. Всего четырнадцать — но всего одно испытание. Все зависит от него… и Веронике стало плохо от волнения. В голове помутилось, ножки зашатались, а руки затряслись.
Нет, надо собраться. Сейчас от нее больше ничего не зависит.
Когда она сняла с себя ответственность, стало легче. Тем более, что испытание оказалось такое, на котором делать ничего не надо, а надо просто сидеть на одном месте и смотреть вокруг.
— Ваша задача — слиться со стихией, — коротко сказал экзаменатор. — Войти с ней в унисон, а лучше в резонанс.
— Мы же еще не умеем колдовать, — возразил кто-то.
— А колдовать и не нужно. Вам нужно… просто ничего не делать. Расслабиться и думать о стихии. Ощущать ее. Посвятить все свои чувства и помыслы. Раствориться в этом состоянии. У кого лучше получится, тот и молодец.
Да, это был тест на чувство стихий. Веронику и других детей завели в пруд и велели усесться на дно. Остальным было по грудь, а Веронике по самое горло, но это ничего, главное, что она могла дышать.
— Надеюсь, никто не хочет в туалет, — с беспокойством сказала она.
— Я хочу, — сказал толстый тролленок.
— Терпи, — посоветовала Вероника.
— Терплю, — вздохнул тролленок.
Все терпели. Если не утерпеть — это сразу провал, их заранее предупредили. Так что Вероника закрыла глаза
