...Целый год прошел, прежде чем художник напомнил о себе новой картиной. Ренуар, разглядывая картину, оживился и сказал: «Лучше. Теперь это не вывеска для лавки зеленщика, а картина. Чего-то чуть-чуть не хватает. Яблоко есть, среда есть. Может быть, все дело в этом? — Ренуар дотронулся до пожухлого листка на черенке. — Еще бы чуть-чуть — и было бы уже не яблоко. Яблоко бы исчезло. Вы когда-нибудь обращали внимание на то, как ослепляюще контрастирует жизнь в соседстве с увяданием?»
Художник молчал.
«Попробуйте еще».
— Неудачи художника не обескураживали, потому что благодаря им он открывал в самом себе и вокруг новые возможности, которые искали своего не только выражения, но и применения. Неудачи, казалось художнику, это просто сопротивление материала. Потом он увидел: вдохнуть в этот инертный материал жизнь можно было, только подчинив его себе, пересоздавая в это же самое время и самого себя.
Художник бился над этим «чуть-чуть» несколько лет.
Когда он внес новое полотно к Ренуару, то Ренуар, взглянув на картину, застыл, как от удара электрического разряда. Лицо у него вытянулось. Вдруг он весь расцвел и воскликнул:
«Вот это... Мой дорогой собрат... Это можно выставить в Салоне. — И удивился: — Как это вам удалось? Как это вам удалось?»
— Итак, — сказал Паустовский, подвигая к себе расчерченный на две половинки чистый лист бумаги. — Начнем работу. Кто у нас сегодня читает?
Староста семинара назвала Н...
— Расскажите что-нибудь о себе, — попросил Паустовский.
Лев Кривенко
Ришар Шапель. Я пережил ад Раймона Мофрэ
Окончание. В первой части (см. «Вокруг света» № 1 за 1971 г.) автор рассказывал о начале своего путешествия по малоисследованным районам Гвианы. Двадцать лет назад здесь, на границе с Бразильской Амазонией, погиб, заблудившись в джунглях, путешественник Раймон Мофрэ. Шапель решил повторить его путь в тех же условиях. До расчетной точки — тропы, известной под названием «Дорога эмерийонов», — он шел в сопровождении проводников. Дальше ему предстояло двигаться в одиночку.
Пятница, 22 сентября 1967 года. Я сделал прощальный взмах рукой проводникам-индейцам. Теперь все, начинается мое приключение. Отныне я могу рассчитывать только на самого себя, мне неоткуда ждать помощи, нет никакой связи с остальным миром. Ситуация такова: мне надлежит пройти сорок километров пешком, двести — проплыть по реке; у меня десятидневный запас продуктов и никакого охотничьего оружия. Поскольку время работает против меня, я должен действовать очень быстро, иначе...
Как я смог убедиться вчера, тропу отчетливо видно — это длинный коридор, который вьется сквозь чащу, длинная ковровая дорожка из притоптанных листьев и обозначенная на высоте примерно двадцати сантиметров от земли, иногда чуть выше, надломленными веточками. Лианы по сторонам принимают самые причудливые формы, свисая нитями с двадцатиметровой высоты. Сквозь давящий свод кроны едва проглядывают клочки голубого неба. В джунглях постоянно пахнет гнилью, одни стволы валяются на земле, другие висят на пружинящих лианах, иногда они неожиданно с громоподобным шумом обрушиваются. Значит, сырость и термиты сделали свое дело. Тонны древесины придавливают кусты, а серые пауки ткут между деревьями холсты огромных паутин, напоминающие гигантские картины абстракционистов.
Первые минуты пути я крайне осторожен, стараюсь найти наиболее удобный ритм ходьбы. Совсем скоро замечаю, что чувствую себя легко, несмотря на груз за плечами, и быстро, почти бегом продвигаюсь вперед. Я не отрываю глаз от земли, пытаясь уже метрах в пяти впереди заметить препятствия — крупные корни, ямы, и, конечно, ищу оставленные индейцами следы. Я чувствую себя все более возбужденным, все более в форме — я бегу. В конце концов почему не воспользоваться тем, что тропа в хорошем состоянии? Изредка дорогу преграждает упавшее дерево; я пружинисто перепрыгиваю через него. Никогда не думал, что смогу идти так быстро.
Вскоре впереди вижу небольшой прудик, без сомнения, это исток реки Уаки: через него, явно руками человека, переброшен трехметровый ствол, на вид очень хрупкий и, очевидно, совсем прогнивший. Все-таки я предпочитаю рискнуть и пройти по нему — если переходить вброд, нужно снимать кеды, брюки, а затем вновь их надевать — короче, терять драгоценное время. Пробую ствол ногой, ступаю на него; он предательски потрескивает, но держится... Вперед!
Перейдя, я сверяю по компасу направление — все в порядке, я иду на юго-восток.
По положению солнца, едва проглядывающего сквозь листву, должно быть около восьми часов. Я бегу уже полтора часа; для меня, несомненно, рекорд. Но ноги уже начинает ломить, дыхание сбивается — пора передохнуть. Кстати, я выхожу на небольшую полянку, где высятся два почти развалившихся карбэ (1 Карбэ — навес, опирающийся на четыре столба; индейская хижина без стен. (Прим. перев.)).
Сижу на листьях, обливаясь потом: рубашка и брюки промокли насквозь. В лесу как-то странно пусто, тишину едва нарушает птичий щебет. Огромные бабочки морфо купаются в солнечных лучах, широкие их крылья отливают серебристо-голубым цветом. Какое изящество, легкость среди этого сурового мира!
Сколько же я прошел? Наверное, не меньше шести километров.
Пятнадцать минут отдыха, не больше. Так хочется посидеть еще немножко, хотя бы минут пять. Неодолимая лень охватывает меня. Но я знаю: это одна из ловушек джунглей! Они так приветливы, так умело прячут свои угрозы, располагают к покою, отдыху... Я вскакиваю.
Поначалу мне трудно снова войти в ритм. Я тяжело дышу, в ногах ломота. Затем мало-помалу машина налаживается, и я иду все быстрее и быстрее. Я ничего не чувствую, по крайней мере пытаюсь убедить себя: мне легко. И действительно, вскоре я опять вхожу в раж и бегу со своим грузом в 25 килограммов.
Бегу, как будто хочу убежать от смерти. Пытаюсь даже насвистывать, однако очень скоро замечаю, что от этого мне труднее дышать.
Тропа теперь взбирается по склону холма; неровность вынуждает меня идти медленнее. Уф, наконец-то вершина! Спускаюсь. Новый холм. Идти тяжело, я чувствую, как с каждым шагом слабею. На вершине второго холма вынужден передохнуть. И опять в дорогу.
Внезапно я замираю как вкопанный, схватившись за рукоятку мачете; я готов бросить рюкзак и припустить назад: шелестя листьями, по дороге скользит двухметровая змея с черными ромбами на желтой коже. В Гвиане этих змей называют «квадратными». Укус их смертелен. Я с ужасом думаю, что у меня нет с собой сыворотки против змеиных укусов. Такая сыворотка в виде готовой ампулы со шприцем изготовляется в Бразилии, но на один укус идет четыре ампулы. Змея тем временем, не удостаивая меня вниманием, переползает дорогу и исчезает в кустах. Какое счастье, что я ее заметил. Чаще всего происходит так — вы не замечаете змеи и наступаете на нее.
Я снова надеваю рюкзак и продолжаю путь, но через несколько минут дорога делится на три трассы. Куда двигаться? Спокойно, сейчас увидим. Снимаю рюкзак и начинаю искать надломанную «веточку-указатель». Ничего! Без сомнения, придется обследовать все три. Начинаю с левой, той, что ведет на восток. Через несколько шагов убеждаюсь, что она размечена совсем не так, как та, по которой я шел утром. Зарубка сделана гораздо выше, в основном на толстых ветвях — по тропе, несомненно, прошли недавно. Точно такие же отметки на средней тропе, а вот правая обозначена маленькими, согнутыми почти у самой земли веточками (это следы индейцев). По-видимому, это моя дорога, но меня беспокоит другое: тропу все труднее различать, «указатели» попадаются все реже.
Мороз пробегает у меня по спине. Может, я ошибся? Медленно иду вперед, разыскивая все менее заметные «указатели». Пройдя небольшой грязной долиной, замечаю, что тропа пропадает.
Лес становится все более негостеприимным: дорогу преграждают огромные стволы. Но зарубки мачете на стволах показывают, что я на правильном пути.
Останавливаюсь на привал. Нужно развести костер, после тяжелого дня необходимо поесть горячего. Для костра, понятное дело, нужны сухие дрова, а их не так-то просто найти в сырых гвианских джунглях. Наконец я собрал несколько подходящих поленьев и соорудил с помощью тонких веточек очаг в форме звезды. Ночь медленно опускается на джунгли, пока языки пламени пляшут под моим котелком...
Я старательно выскребываю дно котелка. До чего вкусна тушенка. Может, согреть еще одну порцию? Нет, надо думать и о завтрашнем дне. В утешение я с наслаждением, мелкими глотками, пью чай и выкуриваю сигарету. Наступила ночь, и мне очень хорошо. Возможно, разморила еда, но мне кажется, будто я дома, я уже не замечаю, что вокруг джунгли. Лес, правда, тут же дает о себе знать роем насекомых, которые яростно набрасываются на меня.
