Впервые остаюсь один ночью в джунглях. Я часто представлял, что это будут тревожные из-за одиночества в глубине леса часы, но ничего этого нет, я ни о чем не беспокоюсь, меня охватывает сон, и веки тяжело смыкаются: я слишком устал в этот вечер, чтобы бояться.
Суббота, 23 сентября. Мой вчерашний энтузиазм, нервозность и волнение сменились реалистическим спокойствием: я уже «испробовал» на себе многие ловушки джунглей. Теперь важно только внимательно следить за тропой.
Увы, едва я покинул место ночлега, как начались неприятности: дорога раздваивается. Куда теперь дальше? «Все время иди направо», — говорил в деревне креол. Я сворачиваю на правую тропу. Почва болотистая, ноги вязнут, на кедах налипли комья грязи.
Тропа пересекает какую-то лужу. Ковер из листьев покрывает эту черную, вязкую землю, утыканную тонкими острыми корнями. Далее тропа поворачивает к востоку, извиваясь по склону холма. Бегу по ней и вдруг резко останавливаюсь. Тропа исчезла. Я быстро осматриваю все вокруг: никаких следов. Отхожу назад — нет следов. Это только кажется, что в джунглях полно тропок, ведь большинство проложено зверьми. Лихорадочно ищу тропу во всех направлениях. Дыхание становится тяжелым. Я заблудился.
Мечусь взад и вперед, проклиная себя за то, что так невнимательно следил за «указателями». По лицу стекает пот. Бреду вперед, охваченный нервной дрожью. Спотыкаюсь о корень и тяжело падаю на землю, поднимаюсь, опять иду. Упорно иду вперед.
Никаких признаков тропы. Меняю направление, но тропы по-прежнему нет. Джунгли здесь совершенно непролазные, мне приходится беспрестанно прорубать дорогу, беспорядочно направо и налево рублю невидимого врага. Я совсем обессилел и больше не могу идти, со стоном, как зверь, бросаюсь на землю и выпиваю остатки воды из фляги.
Прислушиваюсь: ветерок шелестит в ветвях, о чем-то болтают птицы, падают листья. Я прерывисто дышу, болит голова, глаза закрываются. Я больше ни о чем не думаю и хочу только одного — спать...
Когда я просыпаюсь, меня бьет дрожь. Начинаю осознавать страшную реальность: я один, заблудился, и, если буду сидеть сложа руки, меня ждет верная смерть. Сначала безумие, голод, а потом...
Вскакиваю, чтобы куда-нибудь бежать, но тут же понимаю, что уже натворил массу глупостей, шарахаясь во все стороны и не отмечая свой путь. Я злюсь на себя за то, что растерялся, вместо того чтобы сразу же методически искать тропу. Теперь уже поздно, я слишком удалился от дороги.
Мало-помалу ко мне возвращается спокойствие. Единственный шанс выжить — это точно соблюдать правила поведения в джунглях, которые я изучил. Первое — не поддаваться панике. Решаю пробраться к реке Малая Тамури. Это решение мне кажется наилучшим.
Начинаю разрубать хитросплетения лиан: как заведенный, машу мачете — направо, налево! — а растительность становится все гуще. Мачете я держу в правой руке, а левой отодвигаю разрубленные ветви; делаю шаг вперед, а упругая растительность цепляется за рюкзак. Я с трудом вырываюсь из объятий джунглей, но лес снова охватывает меня, не желая отпускать. Лианы и ветки сжимают меня своими цепкими лапами. Упавшие в чащобе деревья — а их все больше и больше — ужасно затрудняют продвижение. Приходится забираться на двух-трехметровую высоту, подтягиваясь на лианах. Я вспоминаю, как Тарзан в фильме легко порхает с дерева на дерево. Какая чепуха! Лианы часто обрываются или вдруг растягиваются, как резиновые. Часто приходится делать громадный крюк, рискуя каждую секунду окончательно сбиться с дороги. На сто метров пути я делаю по крайней мере четыреста метров обхода.
Подумать только, первый день я шел со скоростью, с какой ходят индейцы, и вот теперь из-за глупой промашки упустил время, мой рейд превратился в мучение.
Я больше не могу, мне надо лечь. Над головой вьются мухи с палец величиной. Начинаю искать подходящие деревья, чтобы повесить гамак. Свое ложе прилаживаю прямо над узким ручейком. Несколько минут отдыха...
Проснувшись, снова ищу дорогу. Мне больше нельзя допустить ни одной ошибки. Неизвестно, сколько времени я буду бороться с джунглями; придется избавиться от лишней тяжести, оставить здесь часть вещей.
Смотрю на свое облепленное грязью снаряжение. Оказывается, я потерял одну тапку. Искать ее бесполезно, оставляю здесь и вторую. Чем бы еще пожертвовать? Грязные мокрые брюки мешают идти, противомоскитная сетка набухла от сырости, отяжелела, к тому же ее очень трудно складывать и она непрестанно цепляется за ветки. Со всем этим жалко расставаться. Ну да ладно! Бросать вещи — дурная примета, зато это сбережет силы.
На всякий случай, если я сдохну здесь ни за что ни про что и никто не узнает, какие муки я перенес, я хватаю карандаш, вырываю из записной книжки листок и пишу письмо:
«Пройдя половину «Дороги эмерийонов», я потерял тропу. Прибыл в 14 часов в точку, которая, по-моему, расположена недалеко от Малой Тамури. Попытаюсь по компасу выйти к реке. Для облегчения пути решил оставить здесь некоторые вещи. Несмотря на мое положение, физически я еще крепок и бодр. Если я быстро не найду реки, то мне не хватит продуктов...
Если кто-нибудь найдет это письмо и пожелает найти мое тело, он должен будет идти по следам, которые я оставлю за собой в вышеобозначенном направлении.
Не знаю, выберусь ли я, но заранее прошу у своих близких простить все тяготы, которые я причиню им своей смертью.
Ришар Шапель».
Это письмо, конечно, не поможет меня спасти.
Воскресенье, 24 сентября. 10 часов утра. Продолжаю идти. На боль в спине и ногах внимания не обращаю — я уверен, что обязательно выйду к большой реке, где меня ждет спасение. Но вместо широкой реки натыкаюсь на грязный ручеек.
Ничего, по крайней мере хоть утолю жажду. Наклоняюсь, опускаю в мутную воду флягу. Инстинктивно подношу руку к груди, чтобы придержать компас, который в походе служит мне талисманом. Компаса нет! Озираюсь по сторонам, с ожесточением разгребаю листья. Встаю, делаю несколько шагов назад, щупаю землю — ничего.
Дальше искать бесполезно, только потеряю зря время — это все равно что разыскивать иголку в стоге сена. Шнурок, на котором висел компас, наверняка перерезала острая лиана. В отчаянии опускаюсь на землю. Случилось самое худшее — мне больше не по чему ориентироваться. Теперь я даже не знаю, где нахожусь по отношению к «Дороге эмерийонов» и Малой Тамури; после этой катастрофы мне остается один-единственный выход — идти по течению первого попавшегося ручья и выйти к какой-либо речке, по которой я смогу плыть в резиновой лодке. Продуктов у меня осталось на три дня — за этот срок я должен был добраться до конца «Дороги эмерийонов».
Все, дольше сидеть здесь нельзя. Бросаю в ручей несколько листочков, чтоб определить направление течения. Привычным жестом надеваю на плечо лямки рюкзака. Острая тоска охватывает меня. Я делаю несколько шагов как автомат, спотыкаясь о торчащие из грязи корни. Ниточка чистой воды вьется на черной, вязкой почве: я почти уверен, что ручей медленно течет к большой реке.
Через полчаса ходьбы останавливаюсь как вкопанный: на грязи явственно видны следы человека! Присаживаюсь на корточки... О господи — это мои собственные следы, оставленные вчера. Значит, полдня я блуждал зря, впустую теряя силы. Как же раньше не вспомнил, что этот ручей течет к югу, углубляясь в непроходимые дебри!
Неужели я потерял свой последний шанс?..
Полдень. Я снова пришел к брошенным вчера вещам. Это повод передохнуть и внести поправки в письмо — ведь я меняю направление пути.
Опять прохожу свои вчерашние следы. Останавливаюсь теперь все чаще не из-за усталости, но и из-за болей в спине. Все острее дает себя знать и голод. Такое ощущение, что я уже похудел, и на остановках я ощупываю мышцы. С оставшимися продуктами я выдержу не больше недели. Вспоминаю строки из найденного дневника Раймона Мофрэ:
«Я худею на глазах, чувствую перебои сердца, еле держусь на ногах. Ружье для меня уже слишком тяжело. Я останусь здесь, наберусь сил и пойду дальше...»
Нет, это не для меня! Чудовищная судьба не должна повториться. Я встаю, решив идти вперед, пока есть хоть немного сил.
К жизни или смерти?
...Ручей расширяется, выписывая многочисленные извивы и значительно удлиняя дорогу. Длинная желтая змея переползает дорогу, но она меня не страшит. Это уже третья. Она, должно быть, выползла, чтобы напомнить мне об опасностях джунглей.
Легенда гласит, что храп человека привлекает змей, они подползают к нему, и, если спящий вздрогнет или пошевелится, они его жалят. Может, это и миф, но, наверное, лучше умереть так, чем неделями агонизировать от голода.
В долине, куда я сейчас спускаюсь, много полноводных ручьев, и поэтому растительность много гуще. Зверей здесь должно быть больше, особенно у главного ручья с чистой водой, куда они приходят на водопой.
