стол и села есть. Подгонять никого не приходилось. И тут же обговорили, что, разумеется, Алису поведёт на занятия Женя.
– И не дёргайтесь, когда придёте, тогда придёте.
– Угу, – Андрей прожевал яичницу, скорчил рожу Алисе и ответил наипочтительнейшим тоном. – Как скажешь, Женя, так и сделаем.
Эркин поперхнулся чаем и так кашлял, что Андрей и Женя вдвоём шлёпали его по спине к полному восторгу Алисы.
Отсмеявшись, Эркин допил чай и встал.
– Спасибо, Женя. Андрей, пошли.
Андрей встал из-за стола с явным сожалением и из кухни выходил чуть ли не задом наперёд, демонстрируя, что не в силах глаз оторвать от остающейся на столе еды. Женя хохотала до слёз, Алиса визжала от восторга.
На улице Эркин смог продышаться. Андрей шёл рядом, гордо оглядывая улицу и неся свой ящик.
– Ну, ты даёшь, – наконец выговорил Эркин.
– Бери на здоровье, братик, – фыркнул Андрей. – Мне для тебя ничего не жалко.
И Эркин снова заржал. О вчерашнем они не поминали. Эркин свой долг выполнил, рассказал, а теперь Андрею решать. Это его отец, его кровь, и Эркин примет любое решение.
Залитые утренним солнцем улицы безмятежно спокойны. Молодая, ярко-зелёная листва, ослепительно голубое, ещё не выцветшее от летней жары небо. Эркин надел вместо непромокаемой куртки джинсовую, когда-то выигранную в Бифпите. Андрей покосился на него и улыбнулся. Ничего, брат, выжили мы назло всем, из такого дерьма, что и подумать страшно, выбрались, так что теперь… всё наше!
В Старом городе никакой сонной тишины. Во всех садах, огородах, дворах кипит работа. Весенняя страда. День упустишь – за год не наверстаешь. Андрей с жадным интересом вертел головой, разглядывая, удивляясь и восхищаясь.
И в Колькином дворе было шумно. Колька в одной тельняшке разбирал груду досок и бруса, горланил пёстрый петух, путался в ногах Колобок.
– О! – восхитился Колька, увидев Эркина и Андрея. – В самый раз, братишки!
– Главное – к жратве не опоздать, – засмеялся Андрей. – А остальное само приложится. Ну, где тут куриный дворец?
Рассмеялась и вышедшая на крыльцо Эсфирь.
– Во, Мама Фира, – радостно заорал Колька. – Какой брат у Мороза.
– Честь имею представиться, – тряхнул шевелюрой Андрей. – Андрей Мороз собственной персоной.
Улыбнулся и Эркин своей «настоящей» улыбкой, но спросил нарочито строго:
– Мы дело делать будем?
– А куда ж мы денемся?! – хохотнул Андрей.
И Эркин, сразу вспомнив привычку Андрея работать под трёп, счастливо засмеялся.
Женя быстро убрала на кухне, заглянула в комнату Андрея – полный порядок, в спальню – ну, Эркин, как всегда, всё успел.
– Алиса, одевайся.
А к осени Алиска, похоже, вырастет из матроски, для школы надо будет купить что-нибудь попрактичнее, или форма будет? Там, в её школе-пансионе, была форма. И не сказать, чтобы удобная и красивая, но обязательная, это в колледже уже кто в чём, а здесь… это надо будет уточнить. Сегодня совсем тепло и сухо, так что можно без ботиков, а беретик… нет, беретик для комплекта.
– Алиса, альбом и краски взяла? Карандаши?
– Ну, мам, вот же, я ещё вчера всё сложила.
Женя уложила Алискино хозяйство в сумку, проверила свою сумочку. Ключи, деньги – всё на месте.
– Алиса, пошли.
На улице светило солнце и было так тепло, что Женя расстегнула плащ. Алиса шла рядом, и сама гордо несла сумку с набором для рисования. Догнали Зину с Димом и Катей. И, как обычно, дети пошли впереди, а мамы сзади. Тем более, что Зине надо было поделиться с Женей потрясающей новостью. Вчера она опять была у врача, всё хорошо, всё слава богу, а новость в том, что в Культурном Центре новые курсы, для будущих мам, и не по желанию туда, а по направлению врача, и ходить надо обязательно.
– Это же очень хорошо, – авторитетно заявила Женя.
– Думаешь? – засомневалась Зина. – Всё ж-таки раньше-то без этого обходились, и рожали, и выращивали.
– Ну, так мало ли что раньше было и чего не было.
– А ты ходила, когда Алиску носила?
– Нет, – Женя сразу и вздохнула, и улыбнулась. – Но я ещё раньше, в колледже, прошла такой курс.
– Ну да, ну да, – закивала Зина. – Конечно, раз надо, так, значит, и надо.
Помолчав, заговорили о школе. Дима тоже записали в новую школу.
– На три языка, – и, как всегда говоря о Тиме, Зина торжественно вздохнула. – Мой так и сказал, что знания лишними не бывают.
– Да, – с жаром согласилась Женя. – И ещё один язык – всегда хорошо.
– Свою-то тоже в тот класс записала?
– Ну да.
– Я вот думаю только, – Зина вздохнула уже не гордо, а озабоченно, – не тяжело будет? Головка-то маленькая.
Дим сердито обернулся на эти слова, но промолчал.
– Да не думаю, – улыбнулась Женя. – Два языка они уже учат, и ничего.
– Говорят, этот, как его…
– Шауни, – подсказала Женя.
– Ну да, – кивнула Зина. – Трудный он, говорят, ну, ни на что не похожий.
– Всё трудно, когда не знаешь.
– И то, – согласилась Зина.
О том, что шауни – дикарский язык и на хрена такое дикарство – об этом она тоже уже много слышала и даже внутренне была согласна – Зина благоразумно промолчала: Мороз-то – индей, понятно, что жена со всем индейским согласная. И ещё ей хотелось расспросить Женю о её девере, что из мёртвых воскрес, но они уже пришли.
Поднимаясь по широким пологим ступеням главного входа, они обогнали черноволосого парня в военной форме без погон. Он шёл медленно, опираясь на резную палку. Дим уважительно оглянулся на позвякивание его медалей.
Отправив детей в класс, Женя и Зина разошлись. Зина пошла на свои курсы – ну, так удачно, что в то же время, что и у детей, не надо дважды ходить. А Женя побежала на почту. Там никто не помешает.
Работа шла весело. Очень легко Андрей занял ведущее место, покрикивая на Кольку и Эркина. Но, как и раньше, у него это получалось так весело и необидно, а сам он настолько явно знал своё дело, что работа спорилась и взрывы хохота не мешали стуку молотков и визгу пилы. Колобка Эсфирь забрала, чтоб не лез под руки, и солёные шутки Андрея заставляли Кольку приседать и корчиться от смеха.
– Ну, – Колька вытер слёзы и взял молоток. – Ну, ты даёшь, братишка.
– Я ещё и не то могу, – многообещающе сказал Андрей. – Давай, Эркин, не до вечера же колупаться, курочки же бездомные, петух обижается.
– Не смеши, – попросил Эркин, подавая ему сбитый щит. – Дыхалка же сбивается.
И когда Эсфирь пришла звать их обедать, доделать оставалось сущие пустяки.
– Пожрать – это всегда хорошо, –
