Я нажал кнопку, стекло иллюминатора прояснилось. Пора было приступать к зарядке и идти завтракать.
Однако поблаженствовать в кают-компании мне не пришлось. Я только приступил к кофе, как передо мной вырос рассыльный:
— Простите, космонавт Стин? Через десять минут вы должны быть в Особом отделе, в секторе 5Х. Вот пропуск.
У Щербакова маленькие глаза, нос уточкой, губы тонкие, сложенные как-то по-особому. В его лице присутствовало нечто недоброжелательное. Но я помнил Павла Петровича с детства и знал, что это всего лишь маска, скрывающая незащищенность души и необычайную доброту. Щербаков давно дружил с моим отцом, был умницей, эрудитом и начинал когда-то как очень серьезный нейрофизиолог. Но потом поступил в Академию права, занялся борьбой с промышленным шпионажем, а после создания Орбитальной Имметы уже три года возглавлял Особый отдел. Увидев, что я вошел, Щербаков кивнул:
— А, Влад, добрый день. Садись.
— Добрый день, Павел Петрович.
Я сел. Щербаков хотел что-то сказать, но вместо этого вытащил из кармана кристалл ксилла. Положил на ладонь, чуть повернул руку. Крошечный голубой кристаллик, поймав на мгновение луч лампы, вспыхнул и тут же погас, но этого было достаточно, чтобы над ладонью Щербакова будто вспыхнула молния.
— Твой отец прав насчет целебных свойств ксилла. Выдам «страшную» тайну: последние пять лет меня постоянно мучили боли в лицевом нерве. Ночью просто спать не мог. Так вот, месяц назад я прикрепил эту кроху пластырем на щеке. На ночь.— Щербаков положил кристалл в металлическое блюдце на столе.— Все как рукой сняло, представляешь? Как будто заново родился. И сплю спокойно. А что будет, если исследования ксилла начнут проводиться всерьез? О ксилле и так уже ползут всевозможные слухи. Чего только не говорят. Самое безобидное, что ксилл якобы приносит счастье, а три его карата полностью омолаживают организм. Ксилл в девять раз тверже алмаза. А вот откуда это и.чвестно всем, ты можешь мне сказать?
Будто раздумывая, Щербаков тронул кристаллик. Тот снова вспыхнул яркой искрой.
— Компания владеет всего одной планетой, но ведь на этой планете живут люди. Подписав около двадцати лет назад Договор с Компанией, Сообщество пошло на то, чтобы Иммета осталась нетронутой. Думаю, ты понимаешь почему. Безответственные элементы Компании были готовы применить оружие, лишь бы завладеть планетой. Они бы и применили его, если бы не наши патрульные ракетолеты. Иммета пока неприкосновенна как для нас, так и для них. Конечно, Компания отлично понимает, что главное здесь ксилл. О нем ничего пока не известно, только общие сведения. Пробных кристалликов у Компании, по моим сведениям, двадцать два. Их интерес к ксиллу понятен. Если минерал — панацея от всех болезней, монопольное обладание им позволит извлечь огромную выгоду. Но скорее всего дело даже не в этом: ксилл может быть не только лекарством...
— Павел Петрович, вы очень хотите попасть на Иммету?
Щербаков нехотя отвел взгляд.
— Да, хочу. Как и каждый любознательный ученый. И все-таки я доволен, что Иммета пока чиста.
— Говорят, после закрытия Имметы там все-таки кто-то остался.
— Ничтожная доля, микроскопический процент по отношению к площади планеты, уж не говорю, ко всему человечеству.
— Вы говорите о людях как о каком-то понятии? На вас это непохоже.
— Говорю, потому что осуждаю их. Никто не принуждал их остаться.
— Но это живые люди.
— Влад, есть закон. Всем, кто попал на Иммету во время «ксилловой лихорадки», когда планета была открыта, было предложено вернуться в Сообщество сразу же после заключения Договора. И вот, когда уже был установлен контроль над орбитой, выясняется: около пятидесяти человек все-таки остались. Они спрятались в пещерах, джунглях, на островах. Каждые полгода спасательный ракетолет совершает облет планеты, используя все для поиска людей. В условленных местах сбрасываются продовольствие, инструменты, запасы энергопитания, свежие видеозаписи! Непрерывно в эфир, листовками, по громкоговорителю их призывают добровольно вернуться. Мы по-прежнему считаем их гражданами Сообщества, им предлагается любой пункт на населенных планетах! И что же? Они не откликаются. Ни разу за все время. За все двадцать лет!
— Может быть, что-то мешает им это сделать?
— Что? Какая причина может помешать тем, кто хочет добровольно вернуться? Нет, извини, но мне их не жаль. Они добровольно выбрали свою участь. Если их сейчас нет в живых, что ж, виноваты сами.
Щербаков стал доставать из ящика стола какие-то документы, фотографии, папки.
Кивнул:
— Посмотри.
На фото был изображен совсем молодой парень. Судя по позе, он был мертв: сидел, уронив голову и прижавшись щекой к поверхности стола. Можно было понять, что мертвец находится в каюте: за столом виден край откидной койки. У щеки лежит опрокинутая чашка. Рядом на столе темная жидкость, скорей всего кофе. Я вернул фотографию Щербакову.
— Это Стефан Микич, второй пилот дежурного ракетолета. Обнаружен сегодня утром в своей каюте. Произведено вскрытие. По первым данным, самоубийство. Принял таблетку с сильнодействующим ядом. Запил кофе. Влад! Микич был здоров, молод. Зачем ему было принимать яд?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Неделю назад Микич был на Иммете в составе экипажа спасательного ракетолета. После этого отдыхал. Сидел в видеотеке, развлекался с друзьями.— Щербаков раскрыл стоящую на краю стола коробку с шахматами.
Я вгляделся в фигурки. Они были обычными.
— Эти шахматы стояли на полке в каюте Микича. В закрытой коробке. Так вот, наш эксперт пропустил каждую фигурку этих шахмат через микроанализатор. Ни на одной из них нет вообще никаких микрочастиц! Понимаешь — никаких? Ни пота, ни кожи, ни пыли. Что это значит?
— Может быть, их обработали спецсоставом?
— Точно. Удалив с поверхности фигурок все, что можно было. Зачем? А затем, чтобы скрыть, что этими шахматами совсем недавно играли. Если бы ими не играли недавно, на фигурках успело бы осесть какое-то количество пыли. Но пыли на них тоже нет. Значит, не далее как сегодня утром кто-то играл с Микичем в шахматы у него в каюте и постарался это скрыть.— Щербаков по моему взгляду понял, что я тороплюсь, и вздохнул.— Ладно, не буду задерживать. Что у тебя? Патрулирование?
— Да, Павел Петрович, выхожу на патрульном Эда Руцкого.
— Ни пуха! Эд — командир опытный. Вернешься — договорим.
Вылетев на орбиту точно в срок, мы патрулировали около часа без особых происшествий. Я сидел на месте дублера, Руцкий у основного штурвала. На втором часу полета у края пульсирующего поля лидара возникла яркая точка. Я вслушался в дополнительный фон: может быть, смещение? Нет. И на соседний патруль непохоже; отзыв «свой — чужой» молчит. Значит, только одно — это корабль Компании. Судя по тому, что он в зоне и приближается без предупреждения, действия его явно враждебны. Через несколько секунд на экране рядом с первой появилась вторая точка. Потом третья, четвертая, пятая. Кажется, все. Пять кораблей. Рассыпаются веером — так заходят в атаку.
Помедлив, Руцкий сказал тихо:
— Излучатели правого борта.
— Есть излучатели правого борта.— Я включил корректировку излучателей, покосился на индикатор.— Готовность «раз».
— Проверить защитный экран.
— Есть проверить, экран включен.— Здесь наконец я увидел первый из окружающих нас кораблей. Он летел пока еще достаточно далеко, на глаз — параллельно нашему курсу, не отдаляясь и не приближаясь. Антенны сложены, опознавательных огней нет. Руцкий щелкнул проверочным тумблером: индикатор ритмично пульсирует, значит, они нас слышат. Дернул подбородком, что означало «молчи», сказал:
— Внимание на кораблях без опознавательных огней! Я — патрульный Сообщества Галактики «Ипсилон». Повторяю: я — патрульный Сообщества Галактики «Ипсилон». Вы вошли в закрытую зону, есть ли у вас разрешение?
Эфир молчал. Я увидел возникший среди звезд слабый абрис второго корабля. Да, это корабли Компании, видно по конструкции. В отличие от первого второй корабль летел далеко слева. Вот выпустил антенны. Где же остальные... Я посмотрел на экран: вот они, постепенно окружают нас.
Руцкий повторил:
— Корабли без опознавательных огней! Вы вошли в закрытую зону. Есть ли у вас разрешение?
Ответа не было, и я показал на кнопку: предупредительный выстрел? Руцкий покачал головой, сказал одними губами:
— Рано. Они ничем не проявили враждебности.
Я спросил по дисплею:
«Но все пять кораблей давно нарушили договорное пространство. Они в зоне притяжения Имметы». Руцкий возразил, также по дисплею: «Вот и хорошо. Предложим им следовать за нами». Вслух же сказал:
— Внимание, говорит «Ипсилон». Всем кораблям без опознавательных огней, вы задержаны. Повторяю, всем кораблям без опознавательных огней, вы задержаны. Прошу немедленно скорректировать орбиты и следовать за мной.— Повторил то же самое на диалекте Компании. Пока Руцкий ждал, я следил сквозь, лобовое стекло за двумя кораблями впереди. Кажется, они и не думают менять курс. Убедившись, что это так, Руцкий сказал громко:
