— Здесь мои деньги, положи их в огонь. Я хочу так... Пусть сгорят.
Я высунулся из шатра и бросил пакет в огонь. При ярком свете я увидел, как старик цепким взглядом следит за мной. Крайс все еще копался в моторе.
— В пакете не было никаких денег. Так, бумажки, мусор. Я хотел испытать тебя... Теперь довольно... Слушай! — И неторопливо, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух, старик начал рассказ.
В молодости Абу Дада (так звали кочевника) разбойничал на караванных путях. Полвека назад через Мавританию шла торговля золотом, серебром, солью, краской индиго. Банков в тех местах не было, и все ценности купцы возили с собой. Абу Дада с товарищами грабили караваны, а купцов убивали либо продавали в рабство. Но мало-помалу жизнь в Сахаре стала меняться. Отошли в предание разбойничьи набеги. И тогда Абу Дада вернулся к своему племени, чтобы снова стать мирным кочевником. Не думал он умереть вот так, в пустыне, но раз уж настало его время, раз судьба привела к его одинокому шатру путника, он решил доверить мне тайну: в горах возле Акжужта есть пещера, где хранятся награбленные им в былые дни сокровища... Раскаявшийся перед смертью разбойник завещает сокровища мавританскому государству. Пусть строят на них что хотят. Лучше бы, вздохнул старик, мечеть... Где клад спрятан, запомнил? Повтори...
К утру Абу Дада умер. Мы сняли шатер, завернули в него тело и похоронили в неглубокой яме. На могиле торцом поставили плоский камень, как это принято у племен Сахары.
— Крайс, мне выпала почетная миссия обогатить мавританскую казну, — сказал я своему спутнику, когда мы тронулись дальше. И я рассказал о завещании старика.
Крайс остановил машину и уставился на меня, словно пытаясь выяснить, дурачу я его или нет. Убедившись, что я не шучу, он спросил безразлично:
— И хорошо вы запомнили место?
— Отлично, это было нетрудно.
— Тогда полный вперед! Может быть, засветло доберемся до Акжужта и успеем найти пещеру.
— Но не забудьте, что старик завещал клад своему государству, а вовсе не нам.
— Э, да бросьте вы, в самом деле! Клад наш, черт побери! Если старик не наврал, то... Я ни минуты не останусь в этом пекле! Наплевать на концерн, на контракты. Сразу же махну на Ямайку. А вы, что вы сделаете с этими... сокровищами?
Я снова повторил, что клад не наш и что скрывать это от официальных властей я не собираюсь.
Но Крайс не обращал уже на мои слова никакого внимания. Он балагурил, смеялся, кричал что-то про свою Ямайку и все прибавлял газу. Я перестал его переубеждать. Это его насторожило, и он тоже притих. О чем-то сосредоточенно думал.
— Надеюсь, делить будем поровну? Хотя вам полагается чуть больше, так сказать, надбавка за знание арабского. Иначе бы мы не узнали тайны...
— Крайс, нам нечего делить. Я уже сказал.
Некоторое время ехали молча.
— Вы, может, совсем не хотите со мной делиться?
— Вы рассуждаете нелогично, Крайс: если бы я хотел все взять себе, то вообще бы вам ничего не сказал.
— Верно. Тогда не понимаю. — Он затормозил. — Выходит, вы действительно намерены поступить так, как завещал этот полоумный бродяга?
— Да, Крайс.
— Отдайте их мне. Хватит с меня скитаний. Я же старый... А?
— Крайс, я поступлю так, как хотел старик.
— Но его нет, этого старика, ему все равно! А я есть! Я не хочу больше здесь торчать, мне надоело. Отдайте мне клад!
— Не отдам, Крайс, не просите. Не могу отдать вам то, что не мое. Поедем!
Он умолк. Сидел неподвижно, обхватив жилистыми руками руль. Потом медленно, почти торжественно повернулся ко мне.
— Ну ладно. Я сдаюсь. В конце концов встречи со стариком могло и не быть, не так ли? Меня беспокоит только одно: не одурачил ли вас мавр? Представьте, мы поднимаем на ноги местные власти, начнутся поиски клада, шумиха, а клада-то никакого и нет... Как-то мы будем выглядеть, а? Хуже того, у нас могут быть серьезные неприятности... О, вы не знаете здешние нравы! Мавританцы пристанут с ножом к горлу, будут требовать, чтобы мы искали и нашли им то, чего, может быть, давно уже нет или не было никогда вообще. Давайте сперва убедимся, что это не мираж... Поехали!
Молча ехали целый час. Я задремал. Проснулся оттого, что машина встала.
— Что такое?
Крайс неопределенно пожал плечами.
— Кажется, спускает заднее правое колесо. Взгляните, пожалуйста.
Я выпрыгнул из машины, отошел назад, ткнул ногой в гулкое колесо.
— Все в порядке!
И тут «лендровер» рванулся, ударив пулеметной очередью мелких камешков, и не успел я опомниться, как машина была уже далеко. Я не побежал, не позвал Крайса. Это было бесполезно. Куда идти — на запад, на восток?
А, все равно! Пошел наобум, примерно в ту сторону, куда умчалась машина. Шел и думал, что скоро придет жажда, потом настанет ночь, а с ней — холод...
Шел я долго. Удивительное дело — не хотелось ни есть, ни пить. Идти было легко. Ровная пустыня, усыпанная мелкими черными камнями, оказалась очень удобной для ходьбы. Голову обвязал майкой.
Наступили сумерки. Кончилась твердая почва. Начались пески, и сразу стало тяжело идти. Зыбкие крутые скаты дюн осыпались при каждом шаге, и, сколько ни взбирайся, все остаешься на том же месте, глубже увязаешь в песок... Пытаюсь обойти одну дюну. На смену ей встает другая. Одинаковые песчаные холмы громоздятся вокруг. Хотел вернуться назад, туда, где Сахара каменная, но не смог найти пути: песок не оставляет следов...
Ночь провел в какой-то яме. Никогда не думал, что мягкий песок ночью так жесток и холоден. Словно цементный пол. Кажется, я спал. Или впал в забытье. С первыми лучами солнца я принялся карабкаться по оползающим дюнам, забирался на высокие гребни, чтобы разглядеть горизонт. К полудню добрался до скалы, торчавшей среди дюн, и решил остаться на этом утесе. Обшарил расщелины, но ничего съедобного не нашел. Даже ящериц не было. Забрался на самый верх скалы, откуда проглядывались просторы Сахары. Ни звуков, ни ветра.
На скале я провел весь день и следующую ночь. Утром третьего дня мимо проходил караван кочевников, перебиравшихся на новые пастбища. Они заметили меня и взяли с собой.
Акжужт, как выяснилось, был недалеко от моей скалы, и в тот же день я уже шел по поселку. Префект выслушал мой рассказ об исповеди Абу Дады, и в сопровождении должностных лиц мы отправились на розыски пещеры. Названную стариком гору нашли без труда. На горе шли работы — закладывались шахты для добычи медной руды. Пещеры не было. Ее взорвали всего несколько дней назад...
Крайса я больше не встречал.
Владимир Катин, корреспондент АПН — для «Вокруг света»
История жизни отверженного мастера
Сан-Жоржи едет по городу
Солнце нещадно печет, обволакивая Вилу-Рику тягучим зноем. Бранясь себе под нос, что его отвлекают от дела, торопливо взбирается по узкой улочке к дворцу губернатора низкорослый мулат. Грозный сеньор Бернардо Жозе де Лорена — повелитель громадного бразильского капитанства Минас-Жерайс, снабжающего заморскую Португалию золотом, топазами, аметистами, алмазами и прочими драгоценностями, — не любит ждать. Потому-то так спешит, обливаясь потом, мулат, спешит, спотыкаясь об округлые бока булыжника, — подъезд к губернаторскому дому был вымощен совсем недавно, и подковы лошадей еще не успели стесать камни.
У дверей мулата останавливает стража. Из прохладного салона выходит адъютант губернатора Жозе
Роман, увитый аксельбантами и остро пахнущий пряными лиссабонскими духами. С высоты своего роста он окидывает мулата ленивым взглядом и морщится: «Ну и урод же ты, любезный...»
Но пришедший, видать, не робкого десятка. Он резко вскидывает широколобую голову и, покатав желваки под небритой щекой, спрашивает: «Меня звали только для того, чтобы сообщить это?»
Хитрец, он прекрасно знает, зачем его звали: губернатор хочет заказать ему какую-то новую работу. Проект храма или алтарь. Но он знает себе цену, и негоже позволять каждому попугаю оскорблять себя. Мулат поворачивается и собирается уходить, но в этот момент на балконе появляется сам губернатор. Щурясь от яркого солнца, он кричит:
— Появился? Ну, входи, входи!
В конце беседы губернатор хлопает его по плечу:
— Все ясно? Сан-Жоржи должен быть достаточно большим, чтобы его можно было везти на лошади, посадив верхом! Не забудь, кстати, раздвинуть ему ноги в коленях. Но самое главное — рост. Маленький святой оскорбит людей. Сделай его в натуральную величину... — И, скользнув взглядом вокруг себя в поисках надлежащего сравнения, губернатор заключил: — Не меньше, чем он... — И кивнул головой на застывшего за креслом Жозе Романа.
— Будет сделано, ваша светлость, — сказал мулат, внимательно поглядев на адъютанта. Потом он, как положено, попятился к дверям, и, прежде чем поклониться, снова задержал взгляд на благоухавшем офицере.
