Однако дни тянулись один за другим, а ничего не происходило. Деньги, которые у него были, подходили к концу. Временами Бувье впадал в отчаяние. От одиночества и напряжения ему стала мерещиться всякая чертовщина. Однажды в сиесту, когда город, словно подушкой, придавила влажная духота, ему приснилось, что он сам сидит с пулеметом в засаде.
Так прошли октябрь и половина ноября. Наконец в газетах промелькнуло сенсационное заявление Майкла Хора о том, что «к концу года может возникнуть многообещающая для наемников ситуация». Бувье приободрился. Видимо, шеф тоже что-то пронюхал и заранее подогревал интерес к будущим «разоблачениям» Джона. Теперь только бы не подвела интуиция.
Шеренга, стоявшая перед Рольфом Штайнборгом, была выстроена отнюдь не по ранжиру. Рядом с длинным детиной переминался низкорослый толстяк, достававший погоном только до нечищеной бляхи брезентового пояса долговязого. Их было восемнадцать человек. Пятеро белых, а остальные африканцы. За их спинами виднелись посеревшие от дождей военные палатки и голубой океан. Было слышно, как слабо шумит прибой. Еще дальше, за полосой прибоя, стояли корабли, катера и десантные баржи.
Рольф подал команду сдвоить ряд и развел шеренги на десять шагов. Затем он приказал первой шеренге, не применяя оружия, прорваться через вторую к морю. Штайнборг с интересом наблюдал, как рыжий коротышка со сломанным ушным хрящом ловко перебросил одного черного через себя, а второго заставил отскочить в сторону, сделав ложный выпад кулаком. Через две минуты Рольф скомандовал прекратить побоище и отправил трех африканцев в штаб — они неуверенно действовали против белых.
— Если на вашем пути встанет даже дева Мария, вы должны иметь мужество и в нее всадить по рукоятку ваш нож, — тоном приказа сказал Рольф. Он видел, как посерели лица некоторых африканцев. Большинство из них были ревностными католиками. Однако никто не запротестовал.
— А как твоя фамилия? — спросил он рыжего.
Тот безостановочно подмигивал левым глазом.
— Сержант О"Рэлли, сэр.
— На рации работаешь?
— Конечно, сэр.
— Вот и пойдешь с ней.
Через несколько минут пришел майор Мараис и заявил, что группа не справится с заданием, если в ней будет только пятнадцать человек.
— Справится, — сказал Рольф. — Деньги тех трех мы отработаем все вместе и поделим их затем поровну. Верно, ребята?
В шеренге заулыбались, и Штайнборг понял, что как командира его приняли.
В тот же день вечером — это было 21 ноября — на борту корабля «Мутанте» генерал Антонио Спинола с моноклем, который, как говорили Штайнборгу, он не снимает даже в джунглях среди туч москитов, поставил десанту боевую задачу. Сто пятьдесят португальских солдат и офицеров, столько же гвинейских эмигрантов и восемьдесят «командосов», в число которых входили и три пятерки Рольфа, разделившись на несколько групп, должны атаковать столицу Конакри с моря. Были указаны время, место и порядок высадки каждой из групп.
— Господа, — голос Спинолы звучал в конце хрипловато, — операция наша, вне всякого сомнения, будет не столь уж трудной... Сниматься с якоря через два часа... Все свободны. Майора Мараиса и капитана Штайнборга прошу остаться.
— У вас, Штайнборг, задача особенно ответственная, — генерал взял план Конакри и прочертил ногтем линию от берега океана через город по направлению к красному крестику, напротив которого было написано: «Дворец президента». — Ваша группа должна любой ценой дойти до этого места и сделать то, что в свое время сделали в Конго с Лумумбой полковник Хьюг и капитан Гат. Одна из двух групп, которые высадятся рядом с вами, пойдет к аэродрому, вторая атакует представительство ПАИГК. Ваша задача облегчается тем, что атаке подвергнутся также электростанция, — палец Спинолы ткнул на плане рядом с дамбой, — и военный лагерь Альмами Самори, — палец переместился чуть в сторону. — Майор Мараис, каковы последние сведения о противнике?
— По данным агентуры, Конакри сейчас почти без войск. Армия занята на сельскохозяйственных работах, и пройдет минимум день-полтора, пока ее передовые части могут быть переброшены к столице. Кроме того, гвинейский солдат суеверен и почти неспособен к ночным операциям...
— Ну что ж, господа, — подвел итог Спинола. — Верю в успех... А теперь по чашечке кофе. Марсель! — крикнул он в сторону двери.
Вошел африканец с нашивками капрала. Через его правую щеку тянулась бледная полоса шрама.
— Лейтенанта Гальвана ко мне, — приказал Спинола по-французски.
Капрал, не по-уставному повернувшись, вышел.
— Гальван пойдет с вами, — тихо сказал генерал, пока они потягивали настоящий «харари». —
Он хорошо знает город. У него свои счеты с нынешним режимом в Гвинее. Формально, капитан Штайнборг, командиром группы я назначаю его, но главная ответственность на вас. Что бы ни произошло, на берегу не должно остаться ни одного белого. Ни живого, ни мертвого. Сжигать или тем более закапывать трупы на территории противника специальным распоряжением из Лиссабона запрещено... В дверь постучали.
— Лейтенант Гальван, мой генерал, — доложил капрал.
— Пусть войдет.
Лейтенанту было лет двадцать пять — двадцать семь, но на его выгоревшей гимнастерке выделялись шесть наградных нашивок. Волосы у него, как и у Мараиса, были длинными, словно у студента университета, а не армейского офицера.
— Лейтенант, — Спинола сделал легкий жест рукой, — познакомьтесь с вашим заместителем капитаном Штайнборгом. Капитан будет руководить высадкой и действиями специальной группы под вашим наблюдением.
— Лопеш Жаниао Гальван, — представился лейтенант. Рольф тоже назвал свое имя.
— Вы можете поговорить и не при мне, — отпустил их Спинола.
Штайнборг почувствовал, как заработала корабельная машина, когда они остановились покурить на палубе около скорострельной зенитной установки.
— Вы немец, Штайнборг?
— Да, — лейтенант был ростом выше Рольфа, и это было непривычно. До сих пор Штайнборг почти не встречал среди португальцев высоких ребят. И, в свою очередь, спросил: — Вам платят за этот рейс?
— Нет, — сухо отрезал Лопеш. — Мне нужно возвратить мои капитанские нашивки.
Они помолчали, наблюдая, как у трапа майор Мараис провожает генерала Спинолу. Монокль генерала поблескивал в лунном свете. Спинола легко сбежал по трапу в катер, который сразу же отвалил от корабля, потащив за собой длинные усы расходящихся от носа волн. На капитанском мостике «Мутанте» звякнул телеграф.
— Через пять часов атака, — задумчиво промолвил Лопеш.
К ним подошел Марсель.
— Кап, — фамильярно обратился он к Рольфу,— банка с черной мазью для белых парней у меня. Приказано выкрасить лицо и руки в черное до подхода к цели за полчаса. Пришлите кого-нибудь за ней...
Треск автоматных выстрелов со стороны пляжа заставил Джона Бувье подскочить в кровати. Часы показывали 2 часа 50 минут ночи. Он натянул брюки, рубашку, проверил, на месте ли журналистская карточка, и выскочил из дому.
На рейде виднелись несколько боевых кораблей. Пять катеров, развернувшись в боевой порядок, атаковали порт. Трассирующие очереди их пулеметов прошивали палубы и надстройки гвинейских сторожевиков, на которых мелькали фигурки застигнутых врасплох моряков. К берегу уже приближались надувные лодки с подвесными моторами, с которых короткими очередями били легкие пулеметы. Бувье узнал их. Это были излюбленные морскими «командос» и диверсантами «зодиаки».
Джон кинулся в виллу. Диалло в пижаме стоял в растерянности посреди холла.
— Что случилось там, мсье Бувье? — испуганно вскрикнул он.
Не отвечая, Джон заскочил в свою комнату, схватил репортерскую сумку, потом бросился в кухню и открыл холодильник. Фотоаппарат он на ходу повесил на шею, а кассеты рассовал по карманам. Теперь в пустую сумку можно было положить почти всю еду, какая нашлась в холодильнике. Легкие пулеметы надрывались уже совсем рядом. Видимо, «зодиаки» приткнулись к берегу.
— Что вы делаете? — услышал Джон угрожающий голос Диалло. — Это же чужая еда... Может быть, придется голодать, а вы...
Бувье обернулся и, не выпуская банки консервов из рук, ударил его ногой в пах. Пока Диалло корчился на полу, Джон разыскал в сумке банку с беконом — она показалась ему самой тяжелой — и оглушил ею африканца.
Бувье выскочил на веранду.
«О"Рэлли мог бы позавидовать тебе», — усмехнулся он.
С трех лодок, подошедших к пляжу, высадилось человек пятнадцать — все черные. Пока пулеметчик бил вдоль улицы, остальные перебегали вперед шагов на сто. Затем начинался автоматный огонь, и под его прикрытием подтягивался пулеметчик. Так слаженно могли действовать только профессионалы. Джон перебежками осторожно последовал за ними.
