Потепление плюс колебания уровня моря привели к тому, что от «мамонтового материка» осталось лишь несколько островов. Все остальное... растаяло.
...Мы ехали на вездеходе по южному берегу Большого Ляховского, от Кигиляха на восток. Полуостров Кигилях — это царство гранита. От воды идет почти ровная гранитная стена (как будто на Неве, с лодки, смотришь на отвес Дворцовой набережной), выше камень лежит ступенями, как остатки трибун стадиона великанов, а вершину венчают сами великаны — «кигиляхи», по-якутски «каменные люди», — причудливо обработанные ветром гранитные останцы. В солнечный день, при мареве «кигиляхи» слегка покачиваются, словно разговаривают друг с другом. Иллюзия полная, немудрено, что охотники-якуты по традиции оставляют у подножия «каменных людей» символические жертвоприношения: мелкие деньги, конфеты, какие-то ленточки... Когда в свое время А. А. Бунге пытался отбить образцы кигиляхских гранитов, местные обитатели решительно воспротивились, опасаясь гнева великанов...
Около Ванькиной речки мы поднялись на кромку берегового обрыва и встали на свой прошлогодний след. След — хороший ориентир, он снимает тягостную необходимость быть все время начеку, чтобы не сбиться с маршрута. Слева по ходу отлого и длинно уходили вверх склоны горы Хаптагай-Таас, а справа, то приближаясь, то удаляясь от следа, тянулась кромка берегового обрыва. Сам обрыв сверху не был виден, просто тундра кончалась, и там, этажом ниже, блестела поверхность моря. Вдруг водитель резко остановился, и я увидел, что колея под углом уходит за край обрыва, в никуда, словно рельсы у края взорванного железнодорожного моста. Мы проехали немного вдоль обрыва, и след вновь появился, как будто прошлогодний вездеход пролетел по воздуху над морем и вернулся на твердую землю. Вся эта мистика означала только то, что за год добрый кусок берега успел разрушиться.
Разрушающийся берег. Огромные ниши. Карнизы. Трещины, которых не перепрыгнуть. Обвалившиеся блоки диаметром в десятки метров загромождают подножия уступов. Картина наводит на мысль о катастрофических явлениях природы, возможно, о землетрясениях. Трудно поверить, что все это сделало беззвучное и постепенное таяние льда под солнечным теплом...
...Острова Семеновский и Васильевский лежали в море Лаптевых западнее Столбового. Зимой 1823 года первый из островов имел параметры 14 816 на 4630 метров, второй был вытянут на 4 мили, при ширине в четверть мили. Экспедиция на «Вайгаче» в 1912 году зарегистрировала следующие размеры острова Семеновского: длина 4630 и ширина 926 метров. В 1936 году к островам подошло гидрографическое судно «Хронометр», имевшее задание установить на них навигационные знаки. Увы, острова Васильевского уже не существовало, а Семеновский уменьшился вдвое. Знак на нем установили в 180 метрах от западного берега, а в 1945 году, когда остров посетил И. П. Григоров, он уже стоял в метре от обрыва, грозя вот-вот упасть в воду... Остров прекратил свое существование в 1950 году.
Весной 73-го нашей экспедицией было пробурено несколько мелких скважин со льда Пролива Дмитрия Лаптева. Оказалось, что на дне пролива лежат те же плейстоценовые породы, что и на островах, и на прилегающем материковом берегу, но без слоев каменного льда в верху разреза. Этот лед растаял. Зато на глубине, в самих породах, сохранились реликты «вечной» мерзлоты. Мерзлота и море несовместимы. Значит, пролив образовался совсем недавно. Действовал тот же механизм, что и при разрушении острова Семеновского, а еще раньше — острова Фигурина, лежавшего в прошлом столетии к северу от Фаддеевского, и островов Меркурия и Диомида в проливе Дмитрия Лаптева...
Наши исчезающие острова ломают представления о геологическом времени. Принято считать, что геологические процессы, кроме землетрясений и извержений вулканов, идут настолько медленно, что их невозможно наблюдать. Однако это, по крайней мере, для тех районов, о которых идет речь, не так. «Лик Земли», как красиво выражались в старину, меняется на наших глазах.
Мой товарищ по работе геофизик В. А. Литинский, занимаясь глубинным строением акватории морей Восточной Сибири, заинтересовался Землей Санникова. Это было вроде разминки для ума: любопытно попробовать приложить к старой задачке новейшие геологические и геофизические данные. Сразу же обнаружилось, что, определяя азимут на виденную им Землю, Э. В. Толль не учел вариаций магнитного склонения во времени. Взяв в Институте земного магнетизма и распространения радиоволн все данные по магнитному склонению за прошлое столетие, Литинский рассчитал, что истинный азимут на Землю Санникова составлял не 29—33 градуса на северо-восток, как это было принято считать, а 22—26 градусов. Проложив это направление на карте донных осадков моря Лаптевых, составленной морскими геологами Ю. П. Семеновым и Е. П. Шкатовым, нетрудно было убедиться, что линия прямо попадает на участок развития песчаных грунтов среди поля илов. Пески сформировались в условиях мелководья — сегодняшнего или совсем недавнего. (Второй такой же участок располагался на месте бывших островов Семеновского и Васильевского.) Наконец, по геофизическим данным, на этом же месте был выделен интенсивный максимум поля силы тяжести, отвечающий блоку древнего фундамента шельфа, перекрытого лишь тонким чехлом молодых морских осадков. Это значит, что блок имел устойчивую тенденцию к воздыманию, которое только в недавнем прошлом сменилось погружением. Участок отличается повышенной тектонической активностью, здесь было зафиксировано несколько землетрясений. Правда, интенсивность их невелика, только высокочувствительные сейсмографы могли уловить толчки...
Все рассказанное свидетельствует о том, что недавно — не в геологическом, а в данном случае в человеческом смысле слова — к северу от островов Анжу существовали еще острова, и путешественники могли видеть их.
Как далеко от Котельного располагалась Земля? Санников и Геденштром оценивали расстояние в 70 верст. Э. В. Толль впоследствии «отодвинул» ее на 150 верст или даже дальше. Остается загадкой следующее: Э. В. Толль сделал свое наблюдение в 1886 году — всего за полтора десятилетия до плавания «Зари». Могла ли Земля исчезнуть за такой короткий срок? Остров Семеновский за 14 лет «до смерти» имел размеры всего 2 на 0,5 километра. Выходит, остров, виденный Толлем в 1886 году, был примерно такого размера и должен был располагаться совсем близко, чтобы быть увиденным? Правда, как мы уже говорили, расстояния и размеры объектов, оцененные в Арктике на глаз, очень обманчивы.
...Спасательная партия пробилась к острову Беннетта только 17 августа следующего, 1903 года. В 17 часов вельбот подошел к берегу у мыса Эммы, и в тот же момент матрос Василий Железников, стоящий с крючком на баке, увидел у уреза воды крышку от алюминиевого котелка, каким пользовался Толль. На берегу лежали ящики с коллекциями, а в поварне, наполовину заполненной смерзшимся снегом, нашли кое-какие приборы, листы из астрономии Циглера, обрывки платья, кожаную портупею для геологического молотка... Под кучей камней лежал обшитый парусиновый ящик, в нем находился круг Пистора и документ, адресованный президенту Академии наук. В записке приводились краткие сведения о геологии острова Беннетта, о его современных обитателях, о птицах, пролетавших над островом с севера на юг. «...Вследствие туманов земли, откуда прилетели эти птицы, так же не видно было, как и во время прошлой навигации Земли Санникова...» (И здесь он не забыл о Земле!) «Отправимся сегодня на юг. Провизии имеем на 14—20 дней. Все здоровы. 26.Х, 8.XI Э. Толль».
Они отправились на юг по живому, подвижному, коварному дрейфующему льду...
Адмирал С. О. Макаров писал: «Все полярные экспедиции... в смысле достижения цели были неудачны, но если мы что-нибудь знаем о Ледовитом океане, то благодаря этим неудачным экспедициям».
Все научные труды Толля базируются на результатах двух его первых поездок. Материалы последней экспедиции обработать не довелось. Большая потеря для науки! Но остались дневниковые записи. Остались коллекции: четыре ящика на мысе Высоком, еще четыре и корзина — на острове Беннетта. Полностью они были вывезены оттуда только в 1914 году экспедицией на ледокольных транспортах «Таймыр» и «Вайгач». Участники экспедиции поставили деревянный крест над символической могилой Толля и его спутников. В 1956 году, побывав на Беннетте, мои друзья геологи Д. С. Сороков и Д. А. Вольнов вместе с зоологом С. М. Успенским укрепили крест, успевший к тому времени наклониться. Коллекции Э. В. Толля много лет изучались, служа важным источником информации о геологии Новосибирского архипелага, они жили уже самостоятельной, отдельной от их собирателя жизнью...
Кем был Э. В. Толль по своей научной специализации? В свое время А. А. Бунге писал, что помощником ему был назначен «кандидат зоологии» барон Толль. Во всех последующих источниках Э. В. Толль именуется геологом. Толль окончил естественноисторический факультет Дерптского университета, где изучал сначала минералогию, затем увлекся медициной, а на последних курсах — зоологией. Работая на рубеже XIX и XX столетий, в еще отдаленном преддверии научно-технической революции, Э. В. Толль обладал всесторонней эрудицией естествоиспытателей прошлых эпох, одновременно умудряясь держаться на уровне самых последних достижений науки своих дней. Толль одинаково профессионально мог выполнить магнитные наблюдения и определить встреченных птиц или растений.
