Джон Эдди с женой и детьми отправился в горы Биг-Хорн в июне, за несколько дней до летнего солнцестояния (на зиму нечего было и рассчитывать: декабрьская непогода в этих суровых краях скорее всего лишит возможности наблюдать солнце). И сразу же неудача: выпал снег, целых двадцать пять сантиметров за ночь, дороги на вершину горы Медсин, как ее стали называть «с легкой руки» магического колеса, не было. И все-таки к нужному дню путь открылся. Пробившееся солнце растопило снег, а ветер сдул остатки влаги с голой вершины. Так получила объяснение одна из загадок колес: их обязательное местопребывание на высоких безлесных холмах и горах. Джон Эдди тщательно отметил на плане направления, взятые от каждой пирамидки через «ступицу» колеса. И вот наконец заветный рассвет.
«На следующее утро в темноте, — пишет астроном, — мы снова тащились по снежному склону. Накануне мы промокли и теперь шли по собственному следу в ботинках, так и не высохших за ночь. Через три часа, когда розовое небо уже медленно светлело, мы, совершенно окоченев, скрючились за одинокой, стоявшей вне кольца пирамидкой в ожидании приближавшегося восхода. Уже направление на первые лучи солнца показало, что мы не слишком-то ошибались. А затем, в величественной тишине, появился огромный красный шар — точно в створе пирамид. На жгучем морозе нам было тепло от счастья. Все годы, с тех пор как колесо было построено, восход двигался по горизонту, чтобы являть это поразительное зрелище солнцестояния — только наблюдать его было некому».
В тот же вечер еще одно направление с не меньшей точностью указало на точку захода солнца. Колесо «работало», как работало оно в те времена, когда собравшиеся здесь индейцы ждали начала «танца солнца», только сигнал к нему подавал не колдун, а само светило — вставая из-за горизонта в нужном, заранее определенном месте и в нужный день. Тогда можно было праздновать начало лета, изгонять злых духов и делать еще много важных для племени дел, потому что в этот день, как утверждали индейцы, «солнце самое высокое, а растущая сила мира самая крепкая».
Эдди сделал и еще один вывод. Видимо, мнение о том, что магическое колесо копировало план знахарского вигвама, было ложным. Скорее наоборот: типи знахарей племени чейенов с давних времен строились по чертежам солнечных колес.
Вернувшись домой, астроном засел за расчеты. Работа была кропотливая и длительная: следовало проверить прочие направления, линии визирования через остальные пирамидки. И открылось удивительное. Прямые, проведенные из одной пирамидки (Эдди назвал ее «прицельной») через три других, безупречно выходили на точки восхода трех ярчайших звезд небосклона: Альдебарана в созвездии Тельца, Ригеля в Орионе и Сириуса в Большом Псе. Важность этих звезд вот какая. В период с 1500 по 1900 год (а именно в начале XVI века, как считают, было построено Колесо Толсторога) Альдебаран мог служить предвестником летнего солнцестояния: он вспыхивал на небе как раз незадолго до восхода солнца и очень быстро исчезал, «съеденный» сиянием рассвета первого летнего дня. То же самое происходило с Ригелем через 28 дней после солнцестояния, и еще через 28 дней — с Сириусом. Опять магическое число... А может быть, у индейцев был еще и звездный календарь с неизвестными нам пока звездами-ориентирами? Нет ответа. Как нет ответа и на другой вопрос — о роли отдельных звезд в представлениях древних людей, роли, нами еще не оцененной...
Как бы то ни было, а наблюдения с помощью колеса на горе Медсин родили пока что гипотезу, а не теорию. Гипотеза требует новых и новых проверок, а теория может строиться лишь на воспроизводимости опыта, и ученый Джон Эдди это прекрасно понимал. Поэтому он отправился на поиски новых магических колес, астрономическая ориентация которых совпадала бы с Колесом Толсторога.
К несчастью, далеко не все колеса сохранились до наших дней: часть утеряла «спицы», часть лишилась пирамидальных насыпей. Но вот — удача! Найдено интереснейшее магическое кольцо на вершине горы Мус — Лосиной горы, в южной части канадской провинции Саскачеван. До сих пор среди местных индейцев ходят смутные легенды, что оно каким-то таинственным образом связано с солнцем и звездами. Хотя горы Мус и Медсин разделены чуть ли не тысячью километров, ориентация обоих колес настолько совпадает, что, кажется, будто их строили одни и те же люди. Правда, в Колесе Лосиной Горы осталось всего пять «спиц», но все они заканчиваются каменными пирамидками, и визирные линии те же! Колесо недвусмысленно указывает на восход в день летнего солнцестояния, на Альдебаран, Ригель и Сириус!
Правда, «направления, обозначенные створами «звездных» пирамидок, — пишет Эдди, — на несколько градусов не соответствовали нынешним положениям трех ярких звезд, но ранее это было не так: время сдвинуло их относительные позиции.
Если мы предположим, что Колесо Лосиной Горы было сооружено около 1700 лет назад, то створы были практически безупречны. И в то время, около 300 года нашей эры, Альдебаран мог служить отличным предвестником летнего солнцестояния в этой местности».
Астроархеология — новая наука, в последнее время очень быстро развивающаяся. Широко известны исследования профессора Джеральда Хокинса, обнаружившего точную астрономическую ориентацию многих памятников человеческой культуры — мегалитических сооружений, культовых построек, храмов (1 Книга Дж. Хокинса «Кроме Стоунхенджа» вышла в русском переводе в издательстве «Мир» в 1977 году. Отрывок из нее под названием «Амон-Ра» мы публиковали в № 4 нашего журнала за 1976 год. (Примеч. ред.)). «Астроархеология приоткрыла завесу над идеей, — это слова самого Хокинса, — над некой движущей силой, над напряженным интересом к Солнцу и Луне. Сознание человека подпало под могучее воздействие этих космических тел уже 20 000 лет назад, когда с помощью насечек на мамонтовом клыке он запечатлевал фазы Луны. В эпоху резьбы по кости он уже интересовался числами, числа и геометрия владели его мыслями со времен мегалитических строителей до ученых античной Греции... Человек осознавал сложность небесных явлений и окружавшей его природы. Он осознавал ход времени».
Пути этого осознания нам еще далеко не ясны. Представим: пещерный человек вглядывается в Луну и последовательно зарисовывает охрой на стене пещеры еженощные превращения небесного тела — непонятные, может, страшные и пугающие, но зачем-то позарез ему нужные. Загадочное «зачем-то»...
Зачем индейцам прерий нужны были яркие звезды неба? Кто они были, эти строители магических колес? Индейцы прерий — общее название для множества племен. Большая часть их — именно те, кто сооружал колеса, — не имела письменности, развитого искусства тоже. Основательных построек почти не возводили, оставили лишь миллионы «колец типи», сколько-то магических колес, ориентированных на Солнце и звезды, и непонятные гигантские фигуры, вычерченные на земле. В XVI веке они встретились с европейцами. Века контактов с пришельцами из-за Большой Воды — смертоносных и «цивилизационных» — уничтожили культуру многих племен индейцев прерий, и былые знания, не подкрепленные письменностью, канули в бездну памяти. Нынешние индейцы не знают, как и зачем их предки «вращали» магические колеса. А знать это надо. Как писал американский естествоиспытатель Генри Бестон, в целях психологического эксперимента проживший год в полном одиночестве на берегу океана, «год на лоне самой природной природы — это свершение могучего ритуала. Чтобы участвовать в нем, надо обладать знаниями о паломничестве Солнца, уметь его чувствовать, обладать тем его ощущением, которое заставляло даже самые примитивные племена отмечать летний предел его пути и последнее его декабрьское отступление... Мне кажется, потеряв это чувство, это ощущение Солнца, мы утратили очень многое...»
В. Бабенко
Беловодье, Тебу, Шамбала?..
В зимний день автобус, выкрашенный желтой и коричневой краской под цвет окружающей местности, доставил большую группу индийских и иностранных журналистов в один из северных городов Индии. Сутки назад вспыхнул вооруженный пограничный конфликт, и индийское правительство организовало для журналистов, среди которых был и я, поездку в район боевых действий. В гостиницу мы приехали в сумерки и, измученные многочасовой дорогой, мечтали о горячем душе и теплом верблюжьем одеяле. Поднимаясь в номер на второй этаж, я краем глаза заметил неподвижную фигуру на каменном полу открытой веранды.
Рано утром, спускаясь в ресторан завтракать, я вновь увидел эту фигуру и теперь мог рассмотреть ее хорошенько. На джутовой циновке сидел, бормоча какие-то молитвы, буддийский монах средних лет, в яркой шафрановой тоге, с полузакрытыми глазами и отрешенным лицом.
