издевкой вглядывается в его глаза и цедит сквозь зубы, — чтобы мне на кроссовочки хватило.
— Лиля, — шепчу я.
— И на туфли маме, — добавляет Лиля. — Мне кроссовки, ей туфли. И еще ты платишь за школу, ведь ее ты выбрал. И, так уж быть, откроешь счет лично для меня. На образование там, на квартирку.
— Лиля…
— Что? — вскидывается она. — Это его обязанность! Не обеднеет!
— Дети, — вздыхает Матвей, глядя на Тимура, который нервно щелкает ручкой. — У тебя самого есть?
— Мои еще мелкие для таких разговоров. Один соску сосет, второй погремушку грызет.
— Они быстро растут.
— Это точно, — Тимур вздыхает и переводит мягкий и приветливый взгляд. — Лиля, я понимаю, что ты сейчас злишься, но твои родители останутся твоими мамой и папой. И твой отец имеет полное право участвовать в твоем воспитании. Да, твое мнение насчет того, с кем ты хочешь жить, будет учитываться в суде, но…
— Да поняла я, — Лиля передергивает плечами. — Никто ему не запретит играть папулю и права качать.
— Не права качать, а быть и участвовать в твоей жизни, — мрачно отзывается Матвей.
Смотрят друг другу в глаза. Упрямые, злые и непримиримые.
— Вот и будешь материально участвовать в моей жизни. И у меня не будет никаких обид.
Врет. Не деньги ей нужны. Она лишь хочет покусать Матвея да побольнее, чтобы ей самой хоть чуточку стало легче.
— Я люблю тебя, Лиля, — тихо отвечает Матвей и вглядывается в ее глаза.
— Отстань, — скрещивает руки на груди и отворачивается.
А губы дрожат. В глазах — слезы. Поджимает губы и медленно выдыхает, сдерживая в себе истерику.
— Притязаний на бизнес Матвея у меня тоже нет, — смотрю на Тимура, который опять щелкает ручкой. — И на нашем семейном счете, наверное, лишь процентов десять моих.
— Жена у меня очень гордая, — Матвей тяжело вздыхает.
— Ну, я же за тебя по любви вышла, а не из-за денег, — кидаю на него презрительный взгляд. — Жаль, что отсудить любовь у человека обратно нельзя. Так бы я с тебя по полной спросила. Если я и вложилась в тебя, то только любовью, лаской и доверием, но это все нематериальное.
Тимур вздыхает и проводит ладонью по коротким волосам. Встает, подходит к комоду у окна и наливает себе воды из графина.
— Лучше бы в грузчики пошел, — делает глоток. — Честное слово.
— Давай еще скажи, что услуги Тимура и весь бракоразводный процесс о платим пополам, — Матвей буравит взглядом статуэтку бронзового коня на столе.
— Ну, ты же против развода, — зло шепчу я и пожимаю плечами. — Тогда расходы на мне.
— Я же — причина развода, — переводит на меня тяжелый взор, — тогда я, как джентльмен, возьму расходы на себя.
— Как благородно, — щурюсь на него. — У меня аж сердечко ёкнуло.
— Вы мне испортили день, — Тимур разворачивается ко мне. — И я сейчас говорю не как юрист, а как человек. Вы все просрали.
— Он просрал, — Лиля кивает на Матвея.
— Я тебя, как ребенка, из уравнения семейных отношений убираю, Лиля, — Тимур хмурится, — но, как бы жестоко это ни звучало, в крахе семьи всегда участвуют двое взрослых людей.
— Я начинаю сомневаться в твоей профессиональной пригодности, Тимур, — невесело хмыкаю я. — Ты сейчас включил мужскую солидарность. Твоя задача с нами быть беспристрастным.
— Да я на вашей свадьбе песни пел! В туалете блевал!
мне остается лишь натянуто улыбнуться его гневным словам.
— Семейный счет переоформим на Аду, — со лживым спокойствием перебивает его Матвей.
— А я имею полное право с вами не работать, — Тимур отставляет стакан.
— Мы к другому пойдем, — приглаживаю волосы. — И зря ты. Ты можешь хорошо так содрать с Матвея. Он сейчас будет очень щедрым, чтобы показать, насколько он джентльмен.
— Точно, — усмехается Матвей в ответ. — Ты же еще можешь миленько так стервозить.
— Разведите их, — Лиля поднимает отчаянный взгляд на Тимура. — Я уже устала.
Тимур возвращается за свой старенький хлипкий стол, опирается локтями о стол и накрывает лицо ладонями. Вдох и выдох, и через несколько секунд на нас смотрит беспристрастный юрист.
— Что же вернемся к нашим баранам. Прошу меня извинить за минутную слабость.
Глава 25. Она от нас не отстанет, крыса
Сижу в тесной кабинке на унитазе и беззвучно глотаю слезы.
Это несправедливо, что у меня нет даже права кричать, рыдать и биться головой о стену.
Моя жизнь разрушена.
Я потеряла мужа и подругу.
Я знаю, что выплыву, но мне тоже нужна поддержка. Теплые слова, понимающие объятия и просто, чтобы кто-то утер слезы.
— Мам…
И меня злит, что даже при благоприятных обстоятельствах мне придется ждать три месяца до того момента, как Матвей перестанет быть моим мужем. Это долго. Слишком долго.
— Мам.
— Что?
— Я могу сменить фамилию?
Встаю, вытираю слезы и медленно выдыхаю. После делаю вид, что смываю воду в унитазе.
— С этим будут сложности, — выхожу к насупленной Лиле, — и придется получить разрешение твоего отца. Как ты думаешь, он его даст?
— Нет, — приваливается к стене и скрещивает руки на груди. — Козел.
Включаю холодную воду и подставляю под нее ладони:
— И это не отменит того факта, что он твой отец.
Смотрю на Лилю через отражение:
— Я знаю. Очень хочется сделать ему больно в ответ, но принесет ли тебе это радость?
— Может быть.
Умываюсь и прижимаю к глазам бумажные салфетки.
— А что с Ией?
— Я не знаю.
— Думаешь, у нее… правда был выкидыш?
— Не знаю, — вытираю щеки и медленно выдыхаю.
— И что будет дальше?
— Не знаю, — разворачиваюсь к Лиле и выкидываю салфетку в урну. — Будет, наверное, заявление на меня.
— Но это ведь я…
— Мне в любом случае прилетит. Я за тобой не уследила.
