Не так воспитала. Возможно, тебя на учет, а меня вежливо попрут с работы. Я же в элитной школе работаю, и учительница, чей ребенок на учете стоит, бросает тень.
— Мам, я не подумала…
— Да, ты не подумала обо мне, — слабо улыбаюсь. — Вы с папой очень взрывные и спонтанные. Да?
— Я не хотела.
— Хотела, — всматриваюсь в ее глаза. — Ты хотела навредить Ие, и ты это сделала. И твой папа тебя в этом поддерживает. Вероятно, он решит вопрос со своей потаскухой так, чтобы все замяли даже если она, сука такая, ослепнет, поэтому не переживай. И у тебя сейчас такая хорошая возможность пойти во все тяжкие, Лиля. Папуля из-за чувства вины будет тебя отмазывать от любой грязи. Ты будешь фигней страдать, а он с тобой носиться.
Щурится на меня.
— Ты пойдешь к психологу, Лиля, — твердо шепчу я. — Я готова поддержать тебя в обиде, слезах, обнять и поплакать вместе, но потакать капризам и проступкам, которыми ты будешь что-то доказывать отцу, я не стану. Услышь меня, и будь для меня дочерью, а не врагом.
— Я не хочу к психологу…
— Да, хочется все крушить? Мне тоже. Мне в запой хочется уйти. А лучше бросить все и укатить на Мальдивы.
— Но ты взрослая.
— Вот я, как взрослая и как мать, отправлю тебя к психологу. Я беру ответственность за дальнейшее твое поведение и предугадываю новые сюрпризы. Скатишься по учебе, будешь лезть в драки, провоцировать учителей на конфликты, начнешь прогуливать уроки. Тебя потянет в плохую компанию, найдешь на пятую точку приключений, и все это ради того, чтобы обратить на себя внимание отца. Чтобы наказать его. Чтобы вырвать из него с кровью и мясом его заботу и любовь.
Вскидывает подбородок.
— Ты будешь изводить нас, чтобы мы вновь и вновь сталкивались лбами. Чтобы мы были жалким подобием семьи, вытаскивая тебя из дерьма. Если не в мире мы будем близкими людьми, то в войне против дочери. Ты разрушишь себя, нас и в итоге ты не получишь того, что мы потеряли, Лиля.
На глазах проступают слезы.
— Ты пойдешь к психологу, — тихо повторяю я. — Надо не разрушать последние обломки, а сберечь их, иначе мы останемся без ничего.
— А ты… ты пойдешь к психологу?
— Пойду, — вздыхаю я. — Мне тоже надо с кем-то обо всем поговорить. Покричать, порыдать. Обсудить свои комплексы.
— Ладно, тогда и я пойду… — Лиля отворачивается и поджимает губы. Молчит и шепчет. — А папа?
— Папе к психиатру надо, — стискваю холодными пальцами переносицу до боли. — Там психолог уже не поможет.
— Да, психует…
Опираюсь руками о раковину и дышу с закрытыми глазами.
Матвей теперь для меня лишь отец нашей дочери.
Он больше мне не муж, с которым я буду планировать свою жизнь.
— Ты сейчас опять будешь ругаться, но я думаю, что Ия его соблазнила. И не было у нее выкидыша.
— Если бы только в этом было дело, Лиля, — горько усмехаюсь. — Ия не причина, она следствие. Против любых соблазнов можно бороться, если ты любишь и уверен в своей женщине.
Замолкаю, и через несколько секунд шепчу:
— Его несет. И несет, похоже, уже давно.
— И, выходит, мы его сейчас бросаем?
— Не знаю, — едва слышно отзываюсь. — Может быть. Но я в любом случае его уже не удержу.
— Мам…
— Что?
— Ты будешь против, если я буду с ним встречаться?
— Он твой отец, Лиля.
— Он больше не будет для меня прежним.
— Но он любит тебя.
Лиля всхлипывает, прижимает ладони к лицу, и я ее обнимаю. Целую в висок, и она захлебывается в слезах:
— И что с нами теперь со всеми будет?
И только я хочу сказать, что все будет хорошо, как в кармане Лили играет модный рингтон.
И я знаю, кто это звонит. Скулы сводит ненавистью и раздражением.
— Это опять она, — сипит Лиля. — Она от нас не отстанет, крыса.
Глава 26. Я знаю, что ты дома
— Матвей, — вздыхает Игорь. — Ты вокруг да около ходишь.
Игорь — тот самый мозговправ, которого вызвонил ночью Юра. И он не психолог, не психотерапевт, а психиатр. И сейчас после Тимура я явился к нему в клинику. Буквально ворвался, а, похоже, ждал, потому что совершенно не удивился.
Либо психиатры все такие. На своей волне.
— Я хочу убить собственную жену.
— Проблема не в этом.
— А в чем.
— В твоей измене.
И он как-то подозрительно отступает к окну. И только сейчас я понимаю, что в его кабинете разгром.
— На третий раз я санитаров не прогоню, Матвей.
Блеклый мужик, только глаза — цепкие и внимательные. Вот его если и можно узнать в толпе, то только по его глазам.
— Третьего раза не будет? — спрашивает он.
— Я не понимаю.
— Ладно, — придвигает кресло и садится возле перевернутого стола. — Давай попробуем еще раз поговорить о твоей измене. Расскажи о ней.
— Я просто отымел подругу жены, — клокочу я и сжимаю кулаки. — Что, мать твою, в этом непонятного?
Может, мне свернуть ему шею? Разбить лица, переломать руки и ноги? Может, тогда мне станет легче.
— Я хочу подробностей.
Меня накрывает новая волна ярости, и мне тяжело дышать.
— Она пришла…
— И? — после минуты молчания спрашивает Игорь. — Что дальше?
— Дальше я ее отымел.
— Какое на ней было белье?
— Не твое дело! — повышаю голос.
— В каких позах было соитие?
— Я здесь не за этим! Я не буду говорить о том, как и в каких позах я это шлюху нагибал! — Рычу я.
— За этим.
— Да мать твою!
— Я мужчина, Матвей. У меня тоже были женщины, и ты меня ничем не удивишь. Как мужчину
