совсем вот капельку.
– Только мы поедем не быстро, – сурово говорю я.
– Как пожилая тетушка за продуктами, – обещает мне Зак.
Он сам надевает мне шлем, бережно пряча под него мои волосы, и чуть дольше, чем нужно, задерживает пальцы на моей шее, пока застегивает ремешок.
– Садись.
И вот тут оказывается, что моя юбка совсем не приспособлена для того, чтобы садиться в ней на мотоцикл. И почему-то меня это так злит – я ведь уже решилась, даже шлем надела! – что я решительно подтягиваю ее так, что подол оказывается чуть выше колен, и залезаю на сиденье.
Зак длинно присвистывает:
– Вот это да! Солнце мое, да у тебя охрененные ножки! Сюрприз за сюрпризом.
– Поехали уже, – сурово говорю я, мысленно благодаря мотошлем за то, что под ним не видно, как сильно я покраснела.
Зак посылает мне ленивую, какую-то очень мужскую усмешку, потом садится впереди меня, берет мои ладони и укладывает их себе на пояс.
– Держись крепко.
А потом стартует, и я давлюсь испуганным вскриком, потому что это внезапно, это непривычно, это, в конце концов, страшно! В машине тебя защищает салон, а тут ничего. Только ты, ветер и рокот мотора. А еще теплая широкая спина, в которую я вжимаюсь изо всех сил.
– Ты же обещал медленно! – кричу я.
– Это медленно.
Мы проезжаем через дворы, выворачиваем на дорогу, летим через поток машин, и я вдруг понимаю, что мне не страшно. Мне… классно. Ветер обласкивает ноги в тонких колготках, надувает пузырем пиджак на спине, но под моими ладонями крепкий, горячий даже сквозь одежду Зак, который оборачивается ко мне на одном из светофоров и заговорщицки улыбается.
– Нравится?
– Нравится.
– Тогда держись крепче.
И газует.
Я визжу и умираю разом и от страха, и от восторга. В груди что-то такое замирает и обрывается на каждом повороте, когда нас наклоняет вместе с мотоциклом. Я одновременно хочу, чтобы мы поскорее приехали, и чтобы не приезжали как можно дольше. Но от нашего дома до колледжа и правда недалеко.
– Этот подъезд?
– Следующий, – с ощутимым сожалением говорю я.
Зак проезжает еще несколько метров, тормозит, и я пытаюсь расстегнуть шлем.
– Стой, не дергай. Я сам.
Его руки ловко освобождают меня. Я тут же начинаю поправлять примятые шлемом волосы, но замираю, чувствуя на себе его взгляд. Мне жарко, неловко и очень-очень странно. Почему Зак так на меня смотрит? Я ужасно выгляжу, да? Еще и юбка эта задранная…
Но едва я собираюсь слезть с мотоцикла и поскорее убежать домой, как Зак вдруг выдыхает шумно.
– Черт, – говорит он.
А потом уверенно притягивает меня к себе и целует. Жадно, горячо и нетерпеливо. И я моментально вспыхиваю, отвечая ему. Трогаю языком острые клыки, глажу твёрдые губы, чувствую чужой вкус – его вкус, и мне снова кажется, что мы несемся куда-то на большой скорости. Летим, в ушах свистит ветер, под ладонями его твердый пресс…
– Лия?! Что происходит?!
Мы с Заком отлепляемся друг от друга, и я вижу свою маму.
Она стоит и смотрит на нас, яростная и растерянная одновременно, а на земле валяется ее сумка с рассыпавшимися тетрадями и книгами.
Глава 11. Когда мы даем обещания
– Лучше тебе уехать, – шепчу я Заку на ухо.
– В смысле? – не понимает он. – А что такого?
– Лия! – голос мамы крепнет. – Немедленно слезь с мотоцикла и объясни мне, что тут происходит! Немедленно, я сказала.
Я послушно соскакиваю на землю, приглаживаю волосы и неловко одергиваю юбку, чувствуя себя провинившимся ребенком – как тогда, когда я в пять лет без спроса взяла мамину помаду и разукрасила себе лицо и футболку. Только сейчас все еще хуже.
– Мам, – бормочу я, – это… это не то, что ты подумала. Правда! Я все объясню!
– Я жду, – ледяным голосом говорит она и наклоняется, чтобы собрать выпавшие из сумки вещи.
– Понимаешь, я… мы…
– Мы встречаемся, – вдруг слышу я за спиной уверенный голос Зака. И тут же его руки демонстративно обнимают меня за талию. – И, кстати, здравствуйте, Ольга Григорьевна. Рад с вами познакомиться в новом качестве.
– А я не рада! – взрывается мама, уже не стараясь казаться спокойной. – И не лезьте в нашу беседу, я разговариваю не с вами, Громов. Про вас мне все и так понятно. Садитесь и уезжайте. И чтобы возле моей дочери я вас больше не видела! Лия, а ты домой. Быстро. Нас ждет серьезный разговор.
Я рефлекторно дергаюсь, но руки Зака продолжают меня удерживать.
– Странно, – задумчиво тянет он, – вы так красиво заливали нам на социологии о правах человека, об уважении к человеческой личности, а со своей дочкой разговариваете так, будто она недееспособная.
Мама вдруг краснеет неровными пятнами.
– Это не твое дело! – рявкает она.
– Солнце мое, – обращается ко мне Зак, – ты же совершеннолетняя или я что-то путаю?
– С-совершеннолетняя, – дрожащим голосом отвечаю я.
– Тогда вообще не вижу никакой проблемы, – пожимает он плечами и отправляет моей маме широкую сияющую улыбку. – Может, пригласите нас зайти, если хотите поговорить? Или так и будем стоять на улице?
– Лия заходит домой, – начинает грозно мама, – а ты…
– Или мы вместе с ней заходим, – спокойно перебивает ее Зак, – или вместе уезжаем. У нас в доме много места, я вполне могу поселить свою девушку там. Мне так даже удобнее будет, не придется каждый раз завозить ее домой после свидания. Выбирайте.
Я от ужаса даже рта открыть не могу.
Господи, что он несет, как он вообще может так разговаривать с моей мамой, она же сейчас…Она просто прибьёт нас обоих, и все!
Надо было мягко сказать, надо было уговаривать ее! А этот идиот опять все сделал по-своему!
Ох что сейчас начнется…
Я с замиранием сердца жду маминого ответа, но
