– Отлично, тогда я за тобой в семь заеду, солнце мое, – он так легко и естественно притягивает меня к себе и целует, как будто мы и правда пара. Возможно, в этих поцелуйных тренировках на самом деле был смысл.
– Но никакого мотоцикла! – тут же поднимает голову мама. – У меня всего одна дочь, и я не готова ее лишиться!
– Окей, заеду на машине, – покладисто соглашается Зак.
И мама облегченно выдыхает, успокоенная этим обещанием, а потом даже пытается напоить Зака чаем. Тот вежливо отказывается, снова целует меня и прощается до вечера.
Мы с мамой вдвоем наблюдаем из окна, как он идет, весь исполненный ленивой животной грации, как надевает шлем, как перекидывает ногу через седло мотоцикла и, явно рисуясь, с оглушительном ревом двигателя поднимает его на заднее колесо, проезжает так несколько метров и только потом нормально выезжает со двора.
– Смертоубийство, – недовольно бормочет мама.
– Ага, – поддакиваю я, но в моем голосе столько восхищения, что скрыть его не особо удается.
Мы обе молчим.
– Чаю? – наконец осторожно спрашивает мама.
– Давай.
Мы чинно идем на кухню, обмениваясь ничего не значащими репликами. Я спрашиваю, почему она так рано пришла с работы, она объясняет, что у нее мигрень и поэтому она отменила четвертую пару, и я ей сочувствую. Она вскользь замечает, что с распущенными волосами мне красивее, чем с пучком, я с удивлением принимаю этот комплимент и говорю, что тогда надо подровнять волосы, и мама со мной соглашается.
Но ровно в тот момент, когда мне кажется, что к серьезному разговору мы так и не приступим, мама вдруг резко звякает ложечкой об край кружки и спрашивает глухим, совсем не похожим на нее голосом:
– Ты пыталась отомстить ему?
Я сразу понимаю, что она о директоре.
– Типа того, – неохотно отвечаю я и делюсь с ней своим изначальным планом, который включал в себя гигантских тараканов.
К моему удивлению, у мамы на лице появляется слабая улыбка.
– Ох Лия-Лия, – качает она головой. – Только ты могла придумать такое! Ну детский сад же! Я думала, ты только в детстве мне жару давала, а ты, оказывается, ни капли не поменялась.
– Жару давала? – удивляюсь я.
– О да, – мама вдруг смеется. – Я с тобой еле справлялась. Не помнишь разве, как ты вырезала плащ для куклы из моего нового платья? Или как клей мне на стул налила? Или как бабушке усы нарисовала, пока она спала?
Я мотаю головой. Ничего не помню. Да и бабушку помню смутно, они с дедом погибли в автомобильной аварии, когда я еще в школу не пошла. Так странно… Никогда бы не подумала, что я была неугомонным ребёнком, мама мне об этом никогда не рассказывала.
– Но ты же понимаешь, что то, что ты сделала, это уже не шалость, а преступление? – серьезно спрашивает мама. – У меня чуть сердце не остановилось, когда я узнала.
– Понимаю, мам.
– Тебе повезло, что Громов оказался таким… в общем, не таким, как я думала. Но в следующий раз его может не быть рядом. А я тебя не спасу. У меня нет таких возможностей.
– Я понимаю. Правда.
Она тяжело вздыхает.
– Лия, ну неужели не нашлось никого попроще? Он же слишком… слишком не нашего круга. И слишком неразборчив в связях.
– Так получилось, – говорю я, практически не кривя душой.
– Я не одобряю ваши отношения, – честно говорит мама, и ее голос звучит глухо и устало. Я сразу вспоминаю про мигрень, из-за которой она ушла сегодня с работы. – Мешать вам не буду, но очень прошу тебя: будь осторожной.
– Хорошо.
– И предохраняйтесь, ради бога!
Я краснею, как помидор. Ну конечно, мама решила, что мы уже… ну это логично, конечно, но все равно ужасно неловко.
– Мы предохраняемся, – вру я и краснею еще сильнее, потому что невольно думаю, как это могло бы быть. С ним. С Заком.
Ох черт…
– Лия, ты правда его любишь?
– Мам, ну что за странные вопросы!
Она опять вздыхает.
– Я очень переживаю. Ты у меня наивная и неопытная и легко могла поддаться его обаянию, когда он решил тебя совратить.
Так, ну это уже перебор.
– Подожди, мам. Я сейчас.
Я иду в комнату, нахожу там все свои комиксы, которые до этого старательно прятала от мамы, и приношу ей. Все пятнадцать альбомов, где почти на каждой странице нарисован красивый и смелый маг, в лице и фигуре которого легко угадываются черты Зака.
– Я рисую это с первого курса, – говорю я ей честно. – Как думаешь, почему? Я давно на него смотрела. Раньше, чем он сам меня заметил.
Мама растерянно листает альбомы.
– Так красиво… Я думала, ты больше не рисуешь. И что просто так говорила про худграф.
– Не просто, – как я ни стараюсь сдержаться, но горечь все равно прорывается, и мама это замечает.
– Лия, рисование от тебя никуда не уйдет, а хорошую профессию получить очень важно! – говорит она, убеждая в этом то ли себя, то ли меня. – Чтобы зарабатывать! На комиксах ведь не заработаешь много.
– Ага.
Дальше мама листает комиксы молча, а я пью чай, совершенно не чувствуя его вкуса.
– Лия, но ты же не собираешься переезжать к нему, правда? – вдруг спрашивает она.
– Нет.
Мама облегченно выдыхает и откладывает комиксы в сторону.
– Будь с ним осторожна, ладно? – просит она тихо и ласково. – Я очень за тебя переживаю. Не хочу, чтобы он разбил тебе сердце.
Я киваю.
На самом деле мама права, мне стоит быть осторожнее. Для фальшивых отношений я слишком много думаю про Зака и слишком остро реагирую на его прикосновения.
А еще жду нашей вечерней прогулки так, будто это будет мое настоящее первое свидание.
Глава 12. Когда на улице настоящая весна
– Зак, давай еще
