В тот же вечер он тайком вручил старику письмо, попросив самому отвезти его в деревню Твакели и отдать учителю из Дурбана.
Однажды в перерыве между занятиями Афонсу поделился с Джеком новостью:
— Босс сказал, что на днях предстоит настоящая работа. Ручаюсь, останешься доволен. За последнюю операцию мне заплатили две тысячи рандов. Мы перешли границу. Окружили один дом. Бросили в окна гранаты, и на улицу сразу же начали выскакивать какие-то типы. Расстреляли их из автоматов. Одна девчонка, правда, чуть не ускользнула в темноте, но я ее догнал. Мне потом за нее премию дали. Оказалось, это какая-то Мини, за которой давно охотились.
Джек почувствовал, что бледнеет. Он знал Мэри Мини (Мэри Мини — 22-летняя патриотка, самая популярная певица среди африканского населения ЮАР, дочь видного деятеля движения против апартеида Вуйюсиле Мини.), певицу из ансамбля АНК «Амандла». Всегда веселая, бесстрашная, умеющая приободрить людей. Сколько раз, когда было тяжело, он вспоминал ее голос:
Им не найти покой нигде — «Копье» настигнет их.
Им не спрятаться в траве — «Копье» настигнет их.
«Копье возмездия» найдет и покарает их!
Пусть знают же они о том, что ожидает их!
— Вообще-то тогда я сначала растерялся,— признался Джек.— Ведь ни конкретного объекта предстоящего рейда, ни точной даты связному я не сообщил. А теперь было уже поздно. Конечно, я мог бы незаметно исчезнуть из лагеря, но в таком случае операцию наверняка бы перенесли. В конце концов решил, что, если не удастся поднять тревогу во время рейда, сам открою огонь по тем, кто пойдет со мной.
На следующий день на занятия их не повели.
— Никуда не выходить, скоро понадобитесь,— приказал заглянувший в комнату Гревс.
Через полчаса Афонсу, Джека, Майка и Йозефа вызвали в административный корпус, где провели в просторный кабинет. Одну из стен занимала карта сопредельных районов Зимбабве. На другой был укреплен экран видеомагнитофона. Кроме начальника лагеря и Гревса, в кабинете находился подтянутый господин в штатском.
— Маршрут вы должны запомнить до мельчайших деталей,— строго предупредил он.
На экране поплыли кадры будущего пути, снятые сначала на земле, а затем повторно с вертолета: широкая Лимпопо, крутой овраг, уходящий вверх между двух скал, горная тропа и, наконец, спуск на равнину. Километрах в трех— небольшой городок с несколькими высокими зданиями в центре и россыпью низеньких домиков на окраине. Первый раз пленку прокрутили в обычном темпе, потом в замедленном, фиксируя стоп-кадром отдельные ориентиры — скалы, деревья. Над одним из двухэтажных домиков на окраине появился мигающий крест. Эта процедура повторилась трижды. Под конец на экране застыл дом с крестом.
— Ни один из тех, кто будет в этом доме, не должен остаться в живых. Только в этом случае мы будем считать вашу работу выполненной,— уточнил штатский.— По завершении каждый получит полторы тысячи рандов. В случае неповиновения вы, Гревс, должны прикончить виновного на месте.
На этом инструктаж перед операцией закончился.
После роскошного по лагерным меркам обеда африканцев отвели в блок «А», где, оказывается, имелись комнаты для отдыха. В семь вечера за ними зашел Гревс и вывел на плац. Там уже ждал вертолет с опознавательными знаками ВВС ЮАР. «Значит, доставят прямо к цели, хотя на совещании их использовать не собирались»,— подумал Джек. Это значительно осложняло дело. Но он ошибся. Через час полета группу высадили на небольшой площадке, в горной расселине. В сумерках внизу серебрилась Лимпопо. Впрочем, осмотреться им не дали:
— Пора,— скомандовал Гревс, еще в вертолете натерший лицо и руки черной мазью, и первым ступил на сбегавшую к воде тропку.
На берегу диверсантов ждал пограничник — белый. Течение было сильным, и, чтобы не снесло, пришлось приналечь на весла. В полной темноте нос резиновой лодки уткнулся в песок. Джек ждал окрика, выстрела, но вокруг царила тишина. Итак, они в Зимбабве.
Гревс молча махнул рукой, и группа цепочкой двинулась по оврагу. В свете проглядывавшей в облаках луны были смутно видны нагромождения скал. Когда овраг сузился, сержант уверенно нашел узенькую тропинку, огибавшую каменные глыбы. Потом начался спуск на равнину. Впереди угадывались кукурузные поля, чуть дальше темнел спящий городок.
Когда до него оставалось с полкилометра, Гревс устроил короткий привал. Растянувшись на жесткой траве, Джек лихорадочно прикидывал, как поступить дальше. Рядом послышался шорох. Он повернул голову и разглядел Майка.
— Что делать, Джек? — В его голосе прозвучало отчаяние.— Я не хочу...
— Тише,— Джек зажал ему рот ладонью.— Сейчас от нас с тобой зависит их жизнь. Держи Гревса на мушке и жди моей команды.
— Пошли,— буднично сказал сержант, сдвигая на живот сумки с гранатами: для него начиналась привычная работа.
— Подожди,— остановил его Джек.— Думаю, нужно кое-что обсудить. Мне кажется, по полторы тысячи будет маловато.
— Точно, мало,— неожиданно поддержал Афонсу.
— Нашел время торговаться,— прошипел Гревс.— Да я тебя...
В его вскинувшейся руке Джек увидел черную полоску десантного ножа. Он попытался выбить нож ногой, но сержант ловко перекинул его в левую руку, а правой бросил строптивца на землю. Ухмыляясь, Гревс слегка нагнулся, готовясь вонзить клинок в грудь поверженного противника. Секунда — и все будет кончено. Достать «Узи», сбившийся в момент падения под мышку, Джек уже не успевал. Но вдруг положение круто изменилось. Тщедушный тсвана Майк проявил завидное хладнокровие. Неожиданно грохнула короткая очередь, и тело Гревса обмякло.
— Да вы что, с ума сошли?! — заорал Афонсу, до тех пор непонимающе наблюдавший за происходящим. Он потянулся было к автомату, который еще лежал на земле, но Джек перехватил руку гиганта и вывернул ее...
— А что же делал пятый террорист, Йозеф? — спросил я, когда Джек закончил свой рассказ.
— Когда началась схватка, он решил, что лучше всего удрать. Его потом перехватили пограничники.
«Через двадцать минут наш самолет совершит посадку в Адене,— раздался мелодичный голос стюардессы.— Стоянка — полтора часа».
Мы спустились по трапу и полтора часа — Джек улетал позднее в Брюссель через Кельн самолетом «Люфтганзы» — говорили о Южной Африке, так он предпочитал называть свою родину, куда ему еще предстояло вернуться.
Иван Иванов
Жизнь в лесу. Необыкновенная история, рассказанная автору Габриэлом Циклаури.
Осенью 1986 года я отдыхал у себя на родине, в Грузии. В небольшом районном городке Цители-Цкаро есть у меня давний добрый друг Иосиф Малхазович Ментешашвили, местный историк и краевед. Конечно, и на этот раз я думал обязательно заглянуть к нему. Но Ментешашвили в первый же день моего приезда вдруг сам пришел ко мне. — Ах, как вовремя ты появился,— с порога возбужденно закричал он, едва кивнув на мое приветствие.— Завтра я тебя должен обязательно познакомить с необыкновенным человеком. Не пожалеешь... Необыкновенным человеком оказался невысокого роста седой старик, худощавый, как и все горцы, с темным морщинистым лицом и грубоватым надтреснутым голосом. Звали его Габриэл Циклаури, жил он в горном селе Земо Кеди, а исполнилось ему уже 86 лет. Мы поставили в саду большой стол, сели втроем, и старик негромко начал рассказывать. История, рассказанная Габриэлом Циклаури, была столь захватывающей, будоражащей воображение, сколь и невероятной, и я не решился изложить ее иначе, как от первого лица, сократив некоторые подробности и придав ей литературную форму.
В 1914 году я, четырнадцатилетний подросток, рано лишившийся матери, вынужден был уйти из родного села Натбеури Мцхетского уезда Тифлисской губернии на заработки. Но покинуть с детства знакомые места я не решился. Поэтому, немного поразмыслив, отправился в горное село Гудамакари, которое находилось неподалеку.
В то время по селам ходили закупщики скота для русской армии — шла первая мировая война. И в Гудамакари я познакомился с одним из закупщиков, оказавшимся к тому же моим однофамильцем. Рассказал ему о себе, и он, сжалившись, взял меня с собой в Азербайджан, к берегам Каспийского моря, и там определил пастухом к беку.
Через некоторое время я обзавелся всеми необходимыми принадлежностями кавказского баранчука (чабана) — папахой, бараньей безрукавкой, чохой, гудой (вещевой сумкой из бараньей шкуры), кинжалом, кресалом, толстой иголкой и другими мелочами.
Больше всего на новом месте меня поразило море. Я любил сидеть на берегу и смотреть на пенистые волны. И в тот весенний день, несмотря на непогоду, я пришел к морю. Дул сильный ветер, морские волны с шумом накатывались на пустынный берег. И тут я вдруг увидел лодку. Она качалась на волнах, прикованная цепью к стальному пруту, торчащему из воды. Поблизости не было ни души. Охваченный любопытством, я подошел к лодке и с замирающим сердцем шагнул через борт. Качаться на волнах было приятно, я задремал. И тут случилось непоправимое. Очевидно, отяжелев подо мной, лодка подпрыгнула на волне и вырвала прут. От страха я схватился за цепь и вытянул его из воды. Лодку понесло в море. Я совершенно не умел плавать, а в лодке не было весел. Мне стало не по себе, но особенно я не волновался — берег виден, хозяин наверняка хватится лодки и меня заметит. Но этого не случилось, и меня одолел страх.
