Нет больше кротких индейцев, улыбками встречающих путешественников: они истреблены или загнаны в непроходимые дебри, где быстро вымирают.
Все эти мысли возникли у меня еще при первом знакомстве с Венесуэлой. Теперь, когда позади остались просторы льяносов и мимолетные, но незабываемые встречи с их исконными обитателями, я начал понимать, что силами нескольких энтузиастов нельзя разрешить неотложные и огромные задачи, грозно стоящие перед этой страной.
Ну, а как же «деррангадера» — тот ужасный паралич лошадей, из-за которого я и был призван в льяносы Венесуэлы? Скажу коротко: мне удалось сделать мало, очень мало. Я так и не нашел истинных хозяев трипаносомы, вызывающей это заболевание. Переносчиками же его могут быть и слепни и комары, но главным образом и прежде всего — мухи. Поэтому основной мерой борьбы с последствиями падежа скота является немедленное уничтожение лошадиных трупов. Если невозможно их захоронить, их надо сжигать. Но хотя в Венесуэле нефть повсюду и стоит она гроши, я не уверен, что даже эта простейшая рекомендация будет проведена в жизнь.
Ведь даже наши лаборатории, целый ряд исследовательских пунктов, которые вели напряженную и плодотворную работу, — все это было закрыто и уничтожено как раз тогда, когда перед нами уже брезжил свет важного открытия. Очередное правительство толстопузых полковников, как всегда, начало с отмены и уничтожения всего, что было сделано их предшественниками. Мне пришлось уложить чемоданы. Тайна «деррангадеры» так и осталась нераскрытой.
Перевод Ф. Мендельсона Рисунки А. Тарана
Пер Вестберт. "Африка, вернись..."
Отрывки из книги «В черном списке»
Блюстители законов
— Ты видел две машины «Скорой помощи»? — спросил меня мой спутник, когда мы проходили по одной из улиц Иоганнесбурга. — Они едут не в больницу, а к Маршалл Скверу (Улица, на которой находится иоганнесбургское полицейское управление.). Полицейские автомобили привлекают слишком много внимания, поэтому иногда пользуются машинами «Скорой помощи». Африканцы часто осознают случившееся только после того, как оказываются запертыми в кузове. Поди на Маршалл Сквер и посмотри, как они беспрерывно подъезжают. Полиция в Южной Африке — переодетая армия. Три четверти населения живет под пятой оккупации этой армии. Африканцы считают блюстителей порядка своими врагами. Они знают, что жить, даже соблюдая все законы, — это еще не значит быть защищенными от предрассветных облав, диких побоев и непомерных штрафов.
В первый день нашего пребывания в Южной Африке газеты писали о том, как полицейские привязали африканца за ноги к двум машинам и затем разъехались в разные стороны. А на следующий день в тех же газетах мы прочли еще о двух африканцах — мужчине и женщине, заключенных в тюрьму: мужчина умер от жестоких побоев, женщина сошла с ума от пыток. Эти дела были переданы в суд. Но суд отказался открыто высказать свое мнение и сделал все, чтобы случаи были забыты.
Полицейский сыскной службы Гарнет Паркин заявил, что избиение задержанных полицией — обычное явление. Он, например, сам арестовал нескольких африканцев в Спрингсе, надел кандалы на запястья и щиколотки и усадил на полу в гараже у полицейского участка. Он воткнул между их коленями и голеностопными суставами палку и, когда они при допросе не отвечали, переворачивал их и бил по спине. Ему помогали десять полицейских. Двери гаража были открыты, и любой желающий мог наблюдать за происходящим. «Служащие в полицейском участке охотно отрываются от любых занятий, лишь бы понаблюдать, как бьют задержанных», — закончил свой рассказ Паркин.
Однажды африканские женщины Претории устроили митинг в знак протеста против введенного для них паспортного режима. Разрешение на созыв митинга у них было, и все, казалось, шло законным путем. Но в разгар выступлений в зал ворвались полицейские, вооруженные дубинками. Они загородили все двери и напали на женщин. Некоторым удалось бежать через окна, но закон дубинки восторжествовал. На спинах многих участниц митинга сидели дети, полиция опускала свои дубинки прямо на них. Некоторые дети на всю жизнь остались калеками. Министр юстиции Чарльз Сварт (ныне президент Южно-Африканской Республики) так объяснил этот случай:
— Женщины взяли взаймы чужих детей и посадили их себе на спины, чтобы вызвать сострадание. Подобное мы не можем принимать во внимание. Это провокация против полиции.
Одна из центральных газет Иоганнесбурге обвинила офицера полиции в том, что он отдал приказ стрелять по десятилетнему африканскому мальчику, участнику демонстрации в Зеерусте. Но в христианско-националистическом государстве никто не обратил на это внимания.
Белые и африканские защитники, с которыми мне довелось говорить, рассказывали о том, что пытки — обычное явление в задних комнатах полицейских участков. А через эти участки так или иначе пропускаются все жители африканцы: за нарушение паспортного режима или недозволенное... пивоварение. Людей избивают за то, что они-де «нахальные кафры», любопытны и невежливы. Телесные наказания, применяемые по отношению к ним, куда ужаснее любых предусмотренных законом наказаний для самых страшных белых преступников.
Многие обвиняемые утверждают, что полиция, желая во что бы то ни стало «выжать признание», пользуется так называемой «третьей степенью» допроса, применяя жестокие, сильно воздействующие на психику обвиняемого методы. Но на суде трудно что-нибудь доказать: если обвиняемый выступает против полицейского, члены суда воспринимают его слова крайне скептически и не дают ему возможности отказаться от «признания». Если суд оказывается перед явными признаками жестокого обращения, он заявляет, что этот достойный сожаления ошибочный шаг был сделан другим полицейским участком. В отдельных случаях виновных наказывают. Так, два полицейских были осуждены: один на восемь, другой на пять лет тюремного заключения за грубое избиение одного африканца, которого они затем убили и спрятали. Министр юстиции сократил им срок пребывания в тюрьме до восемнадцати месяцев.
Но чаще всего, если даже газеты сообщают о происшедшем, виновные полицейские ходят на свободе. За последние годы, рассказывает адвокат Харри Блуум, вскрылось много случаев в Иоганнесбурге и Лихтенбурге, когда руки обвиняемых включали в электрическую сеть, когда заключенных обматывали электрическим проводом под напряжением или надевали на них электрокапюшон и пропускали электричество через их головы, В 1957 году с нескольких полицейских, обвиняемых в том, что они пытали одного африканца электрическим током, избивали его и держали его голову над раскаленной плитой, чтобы добиться «признания», было снято обвинение из-за «недостатка юридических улик». Любой полицейский может защититься массой предписаний о мерах, «необходимых при данной ситуации».
Один человек из Орландо заявил о пропаже из его дома во время полицейской облавы 89 фунтов. Имя этого человека зарегистрировали. Неделю спустя под каким-то предлогом его попросили зайти в участок и там арестовали за незаконное хранение пистолета. Обвинение было чистейшей выдумкой: никаких расследований не производилось, никаких доказательств не требовалось. Это была просто «маленькая» месть.
До последнего времени каждый полицейский имел номер на своем мундире. Человек, пострадавший от бесчинства полицейского или оказавшийся свидетелем жестокого обращения, имел право записать его номер и затем подать жалобу. Но жалобы стали настолько обычным явлением, что министр юстиции приказал снять номера с мундиров. Сварт признал, что причина этому — желание помешать «нытикам» протестовать против антизаконных действий. И сейчас еще можно потребовать у полицейского, чтобы он назвал свое имя и номер. Однако во многих случаях люди, поступавшие так, привлекались к судебной ответственности за то, что мешали полиции выполнять ее обязанности.
В Иоганнесбурге создан специальный судебный орган, занимающийся четыре дня в неделю лишь преступлениями, совершенными полицейскими, — настолько ошеломляюще велико количество преступлений, выходящих за рамки «дисциплинарных взысканий». Обычно полицейских судят за бесчинства над арестованными и за преступления против «закона о безнравственности», запрещающего общение между мужчиной и женщиной разных рас. В восьмидесяти случаях из ста их облагают небольшим штрафом и принимают обратно на работу. Суды прощают им: ведь они «очень прилежны в своем добром желании защищать покой общественности».
Полицейские рекруты в основном буры, деревенские парни без всякого образования; они приходят в большой город, чтобы найти хорошо оплачиваемую работу. Система воспитания делает их жестокими. Этим парням внушают, что таким образом они присоединяются к крестовому походу и становятся борцами Зигфридской линии (Немецкие фашисты, исказив образ героя древнего германского народного эпоса Зигфрида, сделали его символом своей расистской человеконенавистнической идеологии. Линией Зигфрида в фашистской Германии называлась полоса укреплений, ограждающая «арийские» земли от «неарийских» государств. Расисты ЮАР взяли на вооружение идеологию немецких фашистов.)в конфликте рас.
