Квинсленд был освоен позже всех других австралийских штатов. Многие английские экспедиции пропали без следа за Большим Водораздельным хребтом. Дольше всех сопротивлялись здесь белым пришельцам аборигены. Только в 1824 году англичанам удалось построить первый форт в районе нынешнего Брисбена, столицы Квинсленда. Сюда ссылали в те времена особо опасных каторжников. Однако довольно скоро английские власти пришли к выводу, что столь богатые земли куда лучше использовать под фермы, чем под тюрьмы. Так было положено начало освоению австралийского севера вольными переселенцами — отчаянными сорвиголовами и трудягами, готовыми на все и не признававшими никаких авторитетов, способными выжить даже там, где не было ни воды, ни тени над головой, а только палящее солнце. От этих людей и пошли нынешние квинслендцы. Они с молоком матери впитали бойцовские качества своих прародителей, их выносливость и смекалку — качества, процветающие и в сегодняшнем Квинсленде с его огромными расстояниями и минимальной плотностью населения. Богатства недр и плодородные земли помогли Квинсленду быстро встать на ноги.
Писатель Колин Кемпбел не случайно сказал: «Жители Квинсленда и есть первородные австралийцы. Независимость — их основная черта».
Порой независимость эту принимают за зазнайство и высокомерие. Квинслендец начисто отрицает все то, что лежит к югу от его города или поселка. Впрочем, и то, что к северу, — тоже. Житель южного штата для него — горожанин-белоручка, который не отличит вомбата от кенгуру и уж наверняка заблудится в трех эвкалиптах. Точно такую же характеристику, правда, получит и житель Брисбена от тех, кто живет где-нибудь у залива Карпентария или работает на шахтах Маунт-Айзы. И тем не менее квинслендец всегда придет тебе на помощь и на дороге, и в буше, несмотря на «клеймо» в виде номерного знака южного штата. Квинслендцы приветливы и радушны, гостеприимны и любопытны, хотя тщательно это скрывают. В небольших придорожных лавочках и кафе, равно как в блистающих стеклом и алюминием супермаркетах, квинслендцы ведут торговлю наподобие старинных английских купцов — делают вид, что им безразлично, купит чего-нибудь у них заезжий гость или нет, и как бы нехотя расстаются со своим товаром. Так приличнее и так принято здесь везде. Хозяин отеля, пусть ты даже будешь единственным постояльцем у него за неделю, сделает вид, что визит твой ему — обуза, хотя явно умирает от желания с тобой поговорить.
Независимость квинслендцев, их неприязнь ко всему, что «там внизу, на юге», вошли в пословицу еще в те времена, когда Квинсленд категорически отказывался вступить в федерацию с остальными штатами Австралии. Тем не менее Квинсленд, пожалуй, самый зависимый штат пятого континента. И в первую очередь он зависит от иностранного капитала.
В городке Туид-Хедс, который, наполовину принадлежит Квинсленду, а наполовину — Новому Южному Уэльсу, знакомый фермер Джон Хоган, владелец громадной плантации сахарного тростника, говорил мне: «В Квинсленде не любят чужаков. И не потому вовсе, что мы, как говорят о нас на юге, нелюдимы и живем по традициям прошлого века. А потому, что Квинсленд грабят нещадно и наши местные монополии из Мельбурна и Сиднея, и те, из-за океана».
...К Гладстону, небольшому индустриальному городу километрах в шестистах к северу от Брисбена, мы подъехали к вечеру. Быстро смеркалось. Тени эвкалиптов на дороге вдруг почти мгновенно слились в сплошную черную пелену ночи. Свернув с главной дороги на Гладстон, мы проехали миль десять и увидели зарево. Тысячи огней во все цвета радуги расцвечивали струи пара и дыма, возносившие красные, синие и зеленые сполохи высоко в небо. Эта вальпургиева ночь не имела, однако, ничего общего с колдовством: вовсю работал алюминиевый завод Гладстона, один из крупнейших на земном шаре.
Днем и ночью через город идут эшелоны с бокситами. Ни на минуту не засыпает порт — сюда привозят руду из Уэйпы, с полуострова Кейп-Йорк, где добываются высококачественные бокситы. Из Гладстона, названного в честь министра колоний Англии середины прошлого века, в сотни портов уходят алюминиевые слитки. И вместе с ними уплывают из Австралии миллионы долларов. Они оседают в сейфах заокеанских фирм, почти полностью монополизировавших производство алюминия в стране.
Гладстон стал символом нового колониализма — засилья многонациональных корпораций, образовавших международный консорциум «Квинсленд алюмина», в котором львиную долю акций имеет англо-американская компания «Комалко». «Комалко» в 1957 году заключила договор с правительством штата, выговорив себе исключительное право эксплуатации бокситовых месторождений в Уэйпе на 87 лет. Запасы в Уэйпе поистине огромны. По оценке специалистов, они исчисляются примерно в 2200 миллионов тонн бокситов с содержанием алюминия от 45 до 60 процентов. «Комалко» рассчитывает, что запасов этих ей хватит примерно до середины следующего века!
Подобным путем был захвачен американской компанией «АСАРКО» контрольный пакет акций фирмы «Маунт-Айза», добывающей в Квинсленде 70 процентов всей австралийской меди, 15 процентов свинца и треть всего австралийского серебра. Австралийским компаниям в «Маунт-Айзе» принадлежит всего лишь немногим более двадцати процентов акций. И так всюду в Квинсленде, почти во всех отраслях его заново колонизированной экономики.
Без прав, без будущего
И «АСАРКО» и «Комалко» немало денег тратят на пропаганду своей «благотворительной» деятельности. «Комалко» как-то провела умилительный семинар, в ходе которого обсуждалось, как насадить деревья в тех местах, где бокситы уже выбраны. Никто, однако, в ходе этого семинара не задал вопроса руководителям компании: а как собираются они возместить свой неоплатный долг аборигенам, изгнанным с тех земель Уэйпы, где они жили тысячелетиями?
Один из алюминиевых консорциумов (в него входят дочерние компании голландской «Ройял-датч-шелл», французской «Алюминиум-Пешине» и американской «Типперэри корпорейшн») в 1968 году начал изыскательские проектные работы в 50 милях от города Уэйпа, где расположена резервация племени ауракан. Консорциум заключил «договор» с представителями племени о том, что, если на землях их резервации построят комплекс по добыче и выплавке алюминия, племя будет получать три процента всех прибылей этого предприятия. Вожди племени согласились на такие условия, но потребовали, чтобы их информировали об условиях работы будущего комплекса и эксплуатации бокситовых месторождений.
Прошло семь лет. Когда строительство комплекса уже вышло из проектной стадии, выяснилось, что аборигены племени ауракан не только не получат обещанных им по предварительному договору денег, но и не будут иметь права на совещательный голос в делах комплекса. Деньги же, которые начнут отчислять по условиям договора с аборигенами, будет получать правительство штата Квинсленд.
Консорциум при переговорах с аураканами действовал точно так же, как первые колонизаторы, скупавшие в свое время у аборигенов богатейшие земли в Австралии за дешевые безделушки.
...Было будничное утро 14 июля в Гладстоне. Люди торопились по делам, на работу. И никто не вспомнил, что именно в этот день коренные жители пятого континента отмечают свой невеселый праздник — «День аборигенов». У причалов гладстонской бухты, где покачивались на приливной волне шикарные яхты местной знати, собрались семьи аборигенов — человек сто. Четырехлетний Рональде Геварро ходил по набережной с плакатом «Свободу черным!». Рядом дежурили два полицейских «форда». Стражи порядка подошли к демонстрантам, проверили, все ли лозунги на плакатах соответствуют тем, что были зарегистрированы накануне, и только после этого разрешили начать марш по улицам Гладстона к месту митинга.
Разные судьбы привели аборигенов в Гладстон. Но неизменно в начале их дороги сюда стояло горе. Леанна Хей рассказала мне, как иностранные компании, захватившие землю на полуострове Кейп-Йорк, где жило ее племя, срыли бульдозерами все хижины аборигенов, и им ничего не оставалось делать, как уйти. Ни прошения, ни протесты не помогли. Это было 20 лет назад. В тот самый год, когда «Комалко» заключила договор с правительством Квинсленда об эксплуатации богатств Уэйпы.
А какова судьба аборигенов Квинсленда сейчас? Мать Рональде Геварро протягивает листовку. В ней приведены выдержки из расистского «Закона об аборигенах штата Квинсленд» от 1971 года и из «Правил для аборигенов» от 1972 года. В ней обращение к совести и к разуму белых австралийцев:
«Как бы вы отнеслись к тому, чтобы кто-то говорил вашим матерям, отцам, братьям, сестрам, сыновьям, дочерям, друзьям, когда можно и когда нельзя посещать ваш дом, а если можно, то как долго им следует у вас находиться? Если бы с вашего родственника или друга взимали штраф в 200 долларов за посещение вашего дома без разрешения? Как бы вам понравилось, если бы вам не разрешали продавать принадлежащую вам собственность и покупать то, что вы хотите, без одобрения властей? Если бы вам не разрешали хранить у себя заработанные вами деньги? Если бы фирмы, имеющие с вами дело, штрафовали? Если бы вам запрещали вернуться в родительский дом, поскольку вы отлучились без разрешения начальства?»
