Некоторое время рядом с лодкой плыла нерпа. Она высунула голову и с интересом смотрела. Стрелять ее не стали: все равно не взять с собой.
Островок удалялся. Тоненькая радиомачта с антенной, которая в последний раз помогла установить любительскую радиосвязь с австралийцем, то появлялась, то исчезала. Шел мелкий снег. Льдины встречались чаше. Их легко огибали, и Саша начинал думать, что не так уж страшен черт, как его малюют. К тому же ветер переменился и стал попутным. Рассчитывали еще засветло добраться до ближнего острова, переночевать на берегу, а назавтра обогнуть остров и дойти до базы.
Ветер снова переменился и стал боковым, неприятным. Короткие злые волны били в низкий борт. Лодку заливало, и Феде приходилось вычерпывать воду. Против волн идти было невозможно. Легко было сбиться с курса — и тогда могло пронести мимо острова...
Небо опустилось почти к самой воде. То и дело налетали снежные заряды, и тогда серая мгла скрывала все вокруг. Каждое мгновение на лодку могла наскочить льдина и распороть ее.
Льдины не заставили себя ждать, пожаловали. Покачивались, проплывали мимо, грозя задеть лодчонку. Зимин перестал грести, он стоял на коленях и веслом отталкивался от них. Лодочка медленно поднималась вместе со всей громадой окружавших ее льдов. Потом так же медленно опускалась... Саша заботился теперь лишь о том, чтобы лодку не раздавило. О выборе направления нечего было и думать.
Вдруг показался остров. Но их проносило мимо.
Зимин отчаянно стал прорываться к берегу. Федя стоял в лодке и так же упорно, как Зимин, отталкивался от льдин веслом.
Вокруг все стало бело... Уже распорота в одном месте обшивка лодочки, и она дала течь. Счастье, что водой заполнился только один отсек и как раз тот, который не был пробит пулей.
Лодка глубоко осела. Федя вычерпывал воду. Зимин уже решил выбираться, на лед. Лодчонка каждую минуту могла затонуть. Льдины терлись о борта. Резина омерзительно скрипела. Виден был уже мыс острова, а за ним другой, тот, где была база моряков. Мерещились вдали даже домики... Но они удалялись.
— Дядя Саша, что это стучит? — вдруг спросил мальчик.
Зимин потом признавался, что ничего не слышал, кроме стука в висках от усталости.
— Стучит, стучит, — настаивал мальчик.
Зимин прислушался. Да, по воде доносился ровный стук мотора.
Катер?!
Неужто катер? Как же военные моряки догадались его послать?
Зимин сбросил с себя ватную куртку, прикрепил ее к веслу и стал размахивать над головой. Ему стало жарко, и лоб его покрылся потом, бороду запорошило снегом.
Катер! Его еще не было видно, но слышно отчетливо! Первым увидел катер Федя. Катер шел через ледяную преграду, ловко виляя между льдинами. Остров совсем удалился, но теперь это было не страшно.
Катер пробился к лодочке. Моряки спрыгнули на льдину... Побежали. Ах, какие на них были черные куртки, бескозырки, тельняшки! Федя даже засиял от восторга.
Зимин долго не мог говорить от усталости. Рассказывал Федя, что и как произошло. Странно было только то, что моряки как будто все знали.
Матросы бережно перенесли на катер все метеоприборы, забрали и трофейную лодку, критически рассматривая ее.
— Откуда же военные моряки узнали о несчастье на соседнем острове? — спросил я Эрнста Теодоровича.
— А вот ради этого я вам все и рассказал, — сказал Кренкель. — Коротковолновики вмешались. Австралиец настоящим парнем оказался. Была у него связь с индийцем из Калькутты. Он ему сообщил о беде на советском арктическом острове и просил передать своим корреспондентам, что полярники, мужчина и мальчик, собираются выйти в море на резиновой лодке. Индиец сразу трем или четырем корреспондентам своим об этом сообщил, а те — своим. Так радиоэстафета дошла и до одного из советских коротковолновиков. А точнее говоря, до нескольких сразу — в Калуге, в Москве, в Кирове... Те сразу же сообщили кому надо. И военная база моряков получила приказание выйти на катере навстречу людям с погибшей станции.
А метеостанцию восстановили с помощью моряков недалеко от их базы. Установили там все привезенные приборы и стали передавать нужные фронту сводки. Выделили Зимину в помощь матроса первой статьи, ну и Федя, конечно, неизменным помощником у него был. Так они втроем в течение нескольких месяцев несли регулярную метеовахту.
— Вот что значит коротковолновая связь, — назидательно сказал мне в заключение Эрнст Теодорович, потом, сощурясь, загадочно произнес: — Двадцать девять гаек!
Этого, кроме меня, никто не понял.
Александр Казанцев
Быть в Бангкоке и не посмотреть сиамский бокс — все равно что не увидеть Сены в Париже, Вавеля в Кракове, собора Святого Петра в Риме. Поэтому, когда меня пригласили в Раджадамнерн Боксинг Стэдиум, одну из самых известных школ этого спорта, я с удовольствием принял приглашение.
Длинная аллея ведет в Раджадамнерн Стэдиум — обширный комплекс зданий и спортивных залов, где живут и тренируются боксеры.
Уже на этой аллее кандидатов поджидает испытание ловкости и силы. Новичка тут могут внезапно атаковать самым свирепым образом, а он должен суметь защититься: иначе ему не попасть в кабинет мадам Чаби Супради, совмещающей в одном лице обязанности владелицы школы, тренера, менеджера и врача. Ее покойный муж был когда-то известным боксером, завоевал звание чемпиона, а окончив спортивную карьеру, служил комендантом военно-морской базы. Выйдя в отставку, он основал боксерскую школу.
Мадам Супради, несмотря на почтенный возраст, необыкновенно энергичная женщина, лично оценивает возможности приходящих на просмотр тринадцати — пятнадцатилетних мальчишек. Потом она, словно заботливая, но строгая мать, следит за их первыми тренировками. Способ проведения тренировок и комплекс применяемых упражнений остаются тайной школы, как и длинная череда специальных ритуальных церемоний, предшествующих дебюту ученика на ринге.
В Таиланде существует несколько десятков боксерских школ, и каждая отличается особым ритуалом, особым способом привлечения симпатий зрителей. По самым мелким деталям поведения болельщики безошибочно определяют школу, из которой вышел боксер.
Перед тем как ввести в тренировочный зал, мадам Супради — на всякий случай! — отобрала у меня кино- и фотокамеры.
Зал был заполнен топотом, стуком падений, дикими криками. В школе Раджадамнерн применяется так называемый «ударный метод». Он построен на ежедневных тренировках до полного изнеможения. После легкой разминки спортсмен часа два бегает по залу, по пути награждая тумаками и пинками своих коллег и мешки с опилками. Во время тренировки положен только один десятиминутный отдых: боксеру разрешается сесть на пол со сложенными за спиной руками, ноги же его ожесточенно противоборствуют ногам сидящего напротив партнера.
Спортсмен входит в своеобразный транс (и это считается важнейшим в методе подготовки), после чего перестает чувствовать усталость. Все внимание концентрируется только на двигающихся предметах. В этот момент тренер надевает на голову боксера специальный защитный шлем и проводит пару спортсменов в маленький зал.
С балюстрады зала атакующие друг друга подростки напоминают разъяренных тигров.
Когда положение становится слишком грозным — «нетренировочным», как говорят здесь, тренеры напролом вмешиваются в схватку, рассыпая прямые и боковые удары, крюки и аперкоты. Им почти всегда легко удается расправиться со своими находящимися в трансе питомцами. Но случается, разъяренные тигры, объединившись, атакуют вдвоем наставника. Тому приходится срочно ретироваться, бросив подопечных на произвол судьбы. Впрочем, у тех силы уже на пределе. Достаточно нескольких минут такого звериного напряжения, и кандидат в чемпионы падает в изнеможении на пол.
Тренировки по «ударному методу» продолжаются около года. Новичок учится владеть своим телом, вырабатывает в себе подвижность, психическую устойчивость и отвагу. Тут тренировки становятся менее интенсивными, главное внимание уделяют технике. Ребят обучают не только наносить удары, но и согласовывать их с шумной музыкой, сопровождающей официальные поединки. В этот период спортсмен проводит на ринге только два часа в сутки. В сезон дождей тренировки прерываются. Это время предназначено для отдыха, психической концентрации, внимательного изучения техники лучших мастеров.
Каждый вечер на ринге небольшого зала «Ламфапа» можно посмотреть восемь боев воспитанников мадам Супради и их тренеров. Выход ученика на ринг знаменует собой конец этапа мучительных тренировок. С этих пор боксер получает право зарабатывать себе на жизнь кулаками и пятками (да, именно пятками, ибо в сиамском боксе они работают не меньше кулаков). Вначале малоизвестный боксер получает за бой 300 батов — это примерно 15 американских долларов. Опытный спортсмен получает уже по 2 тысячи батов, но зато ему запрещают выходить на ринг чаще двух раз в месяц.
