Они подошли к стене, на которой висела картина с какими-то страшно знакомыми Тони фигурками.
— Не узнаете? — спросила Дебора.
— Все это напоминает мне рисунки из Наски.
— Напоминает? Это и есть пустыня Наска с высоты птичьего полета. Вот только загадка, кто же сделал это за много веков до того, как на благословенной земле Америки появились первые европейцы. Для чего это сделано? И для кого? Впрочем, чего это я? Хотите посмотреть коллекцию восточных редкостей? Как вы относитесь, например, к мумиям?
— Прекрасно, мисс Дебора, я их очень люблю.— Тони невольно улыбнулся.
— А вы, в свою очередь, покажете мне то, что наснимали под руководством председателя совета директоров. Идет?
— Если вас это интересует... Кассета в машине.
— Отлично. Я буду ждать вас на втором этаже, в холле.— Дебора двинулась по лестнице.
«Боже! — подумал Тони.— Теперь в меня впилась и дочка!»
Когда он открыл машину и просунул голову внутрь, рядом заскрипел гравий.
— Вам чем-нибудь помочь, сэр? — услышал Тони негромкий голос и, распрямившись, увидел плечистого человека в расстегнутом пиджаке. «Ты смотри,— подумал Тони,— у Риггса здесь целая служба безопасности».
— Где вы ходили столько времени? — полюбопытствовала Дебора, когда Тони принес кассету.— Вас не было целую вечность.
— Простите, но я не сразу разыскал свою машину. Ее почему-то отогнали на самый край стоянки.
— Папочкины ребята дело знают туго,— грустно улыбнулась Дебора,— но не сердитесь на них. Предосторожности. Кое-кто уже пытался преуменьшить папину коллекцию на пару-тройку экспонатов. Так что подозревают всех. Вас, меня... А главное — опять кто-то ухитрился проникнуть на ранчо, и его не засекли папины стрелки. Правда, фотоавтомат сработал, и мы теперь знаем, как он выглядит. Шикарный мужчина! Ладно, хватит об этом. Давайте лучше посмотрим ваши красоты...
Материал оказался даже лучше, чем ожидал Тони. Особенно хороши были кадры, снятые с вертолета, летящего по узкому и извилистому ущелью, поросшему густым лесом.
— Ой, что это? — воскликнула Дебора.
— Камень, должно быть...
— Какой там камень! Это человек! Прокрутите еще раз!
Тони отмотал пленку, нажимая и отпуская на дистанционном пульте кнопку паузы, стал внимательно вглядываться в экран и наконец увидел...
— Тот самый, с фотоавтомата...— прошептала Дебора.
IV
Гриновский сошел на платформу, вытряхнул из пачки мятую папироску и закурил. В этот поздний октябрьский вечер вместе с ним сошло немного людей — теперь они поднимались на мост. Он же — по старой памяти — подождал, когда электричка тронется с места, а как только мимо него проскочил последний вагон, спрыгнул с платформы, перешел через пути и пошел вдоль полотна. Знакомая ему тропинка начиналась от переезда и кратчайшим путем, через орешник и низкорослые посадки, выводила к цели: к бывшей его даче, проданной в самом начале лета.
...Если бы он не ершился, не отстаивал свою тему, а защищался бы, как и все остальные аспиранты профессора Тимофеева, по заданной теме, не было бы необходимости влезать в долги. И был бы он сейчас наверняка в штате института, и занимался бы спокойно своими «табличками» на досуге. Так нет — попер против всех, доказывая с пеной у рта, что «таблички» — не мистификация. Вот и получил то, что заслуживал: три года прошли, диссертации нет, а потому — иди на все четыре стороны. Тут еще вопрос с квартирой, рождение второго ребенка, болезнь жены... Он так торопился с продажей дачи, что даже не успел вывезти все книги, а кладовку не трогал вообще. И договорился, что заберет книги и вещи из кладовки в удобное для себя время.
Но после того как Витюша растолковал ему смысл всей «простыни» — машинной расшифровки «табличек», Гриновский сразу примчался сюда. Если эта огромная Витюшина машина не ошиблась, то по сравнению с его, Гриновского, открытием Шлиман со всей своей Троей — никто, нуль без палочки...
Подметая сегодня утром на своем дворницком участке, он услышал хлопок дверцы машины и увидел Витюшу, издалека уже что-то возбужденно кричащего. Сначала ему пришло в голову, что его «таблички» зациклили Витюшину машину и теперь тот будет зол на него до конца своих дней. Ан, нет! Витюша прямо-таки налетел на него, выбил из рук метлу и заорал, вкладывая в крик всю свою душу: «Знаешь, что ты мне подсунул? Знаешь? Это — программа, то есть часть программы для ЭВМ!» Нет, явных признаков сумасшествия у Витюши не было заметно, покраснел только, но тем не менее пришлось осторожно спросить: «Витюш, а какое сегодня число?» — «Болван! — наконец-то разрядился Витюша.— Об этом меня уже сегодня спрашивали! Это — часть, говорят тебе, часть программы. В этом нет никаких сомнений. Что-нибудь еще относящееся к «табличкам» сохранилось?» — «Сохранилось,— отступая на шаг, сказал он.— На даче, в кладовке. Целый ларь... Постой-постой, какая программа?»
...«Таблички», как и все остальное, что лежало в кладовке, отец Гриневского привез из своей первой, оказавшейся и последней, экспедиции в труднодоступный район Каракумов. Здесь, судя по персидским источникам V века до нашей эры, находились развалины крепости древнего народа, чье имя не помнили даже персы.
Отец нашел крепость, начал раскопки. Он потом рассказывал сыну и, судя по всему, вполне серьезно, что аксакалы отговаривали его от раскопок; говорили, что есть он откроет развалины дневному свету, то произойдет что-то страшное на земле. Саркофаг, из которого были извлечены «таблички», откопали двадцать первого июня сорок первого. В октябре отец ушел в ополчение и вернулся без ноги. Материалы экспедиции в те тревожные дни не были сданы в институт и остались у него на руках. А после войны от отца все начали буквально шарахаться: седой, пожелтевший, с дергающейся шеей, на костылях, он убеждал коллег хотя бы взглянуть на привезенные находки, но даже старые друзья — в лучшем случае — лишь вежливо его выслушивали. Перед смертью было составлено нечто вроде завещания, но похоже было, что отец все-таки действительно нездоров: он просил быть предельно осторожным при работе с какими-то металлическими пенальчиками.
...Сзади послышались чьи-то шаги. Гриневский подождал немного, потом обернулся и увидел, как в кусты вдруг порскнула какая-то сутулая фигура. Необычность ситуации сначала позабавила Гриневского, но потом ему стало как-то не по себе: не понравилась ему эта чрезмерная сутулость. Ну, да осталось всего ничего до дачи.
Мы заканчиваем публикацию глав из книги Тима Северина, которую готовит к выходу в свет издательство «Физкультура и спорт» (начало в № 6 и 7, 1988 г.).
Мне довелось читать, что греческая мифология иногда связывает между собой Кирку и Скиллу. Согласно мифу Скилла некогда была прекрасной девой, но Кирка, влюбленная в морского бога Главка, увидела в Скилле свою соперницу и превратила ее в отвратительное чудовище с шестью головами на шести длинных шеях и с уродливым шестиногим телом. И я подумал: если Скилла оказалась помехой для влюбленной Кирки, то их мифические обители, возможно, помещались недалеко друг от друга, а тогда Скиллу следует искать где-то в районе острова Эя — Пакси и устья Ахерона. Чувствуя сомнения, я все же обратился к соответствующему тому «Лоции Адмиралтейства». Однако неуверенность сменилась великим удивлением, когда я обнаружил, что между устьем реки Ахерон и родным островом Улисса есть мыс Скилла!
Ошеломляющее открытие. Мыс Скилла — как раз на естественном для галеры прибрежном маршруте. Но, может быть, кто-то уже обнаружил этот факт и рассматривал его значение в связи с «Одиссеей»? Нет, ни в одном из множества ученых трудов, посвященных географическому фону «Одиссеи», я не нашел ничего похожего. В древности одноименный мыс был известен к востоку от Пелопоннеса, в Эгейском море,— слишком далеко от интересующей меня области. Возможно, продолжал я рассуждать, «Скилла» в «Лоции
Адмиралтейства» — новое название, не имеющее никакого отношения к Гомерову шестиглавому чудовищу? Карта, где оно значилось, была первым подробным чертежом этого района, и составили ее в прошлом веке те самые усердные картографы британских ВМС, труд которых сыграл столь важную роль для открытия Шлиманом Трои и для археологических изысканий на Крите. По данным Гидрографической службы, сами греки в середине прошлого столетия называли этот мыс «Скилла».
Почему раньше никто не искал Скиллу вблизи Ахерона? Ответ: потому что больше двух тысяч лет практически ни один ученый-классик не подвергал сомнению давнюю гипотезу, что Скилла и Харибда находились в Мессинском проливе между «носком» италийского сапога и Сицилией. Дескать, перед нами тот самый тесный пролив, о котором говорила Кирка. На итальянской стороне находилась скала Скиллы; по другую сторону, у берегов Сицилии, водовороты, известные под названием тальи, дали повод сочинить легенду об извергающей черную влагу Харибде. С точки зрения мореплавателя, Мессинский пролив не только чересчур широк: трудно представить себе, чтобы он вообще был чем-то опасен для проходящей через него галеры. Как и многие другие современные яхтсмены, я преодолевал его безо всякого риска. Здесь совсем нет природных опасностей и преград. С обеих сторон до берега так далеко, что мысль об «узкостях» даже не приходит в голову. Мессинский пролив вдвое шире «узкостей» Дарданелл, которые Гомер вовсе не считает препятствием для мореплавания. И малым судам нет нужды, как советовала Улиссу Кирка, прижиматься к противоположному от Харибды берегу, сторонясь водоворотов. Упомянутые выше тальи даже не приурочены к наиболее узким участкам Мессинского пролива, и обойти их не составляет труда. Да хоть бы вы и попали в тальи, ничего страшного не случится, разве что ваше суденышко покрутит медленно вращающееся течение.
