Отсутствие белого цвета в тропическом городе удивляет: ведь белые стены, отражающие жгучие лучи, хоть как-то способны спасти от нестерпимо палящего солнца. Однако на Кюрасао эта традиция сохранилась с давних времен. Когда-то островом правил голландский губернатор, который отличался богатством, славился жестокостью и страдал болезнью глаз. Белый цвет раздражал его, вызывал приступы неврастении, поэтому и приказал он перекрасить белые дома.
Высоких зданий в городе нет. Все дома не выше пяти этажей. Средневековый голландский стиль в контрасте с ультрасовременными зданиями создает любопытный архитектурный ансамбль, в котором соединяются мягкость форм старины и фантазия строгих, легких линий, присущих зодчеству наших дней.
Контрастны и два моста над заливом Святой Анны, возведенные в разные эпохи. Вот новый, полукилометровый, из стальных конструкций, носящий имя голландской королевы Юлианы. Высота моста — 60 метров — позволяет беспрепятственно проходить под ним почти всем крупнейшим судам мира, исключая лишь шесть гигантских лайнеров. «Королева Юлиана» навечно соединила два берега залива, став надежной и кратчайшей дорогой между двумя районами города. Ранее их соединял только старый понтонный мост «Королева Эмма». Несколько десятков крытых лодок и по сей день держат на себе это сооружение 1888 года. Тридцать раз в сутки маленький буксир прерывает сообщение по нему между берегами, пропуская морские суда.
Виллемстадцы с уважением относятся к историческим памятникам своего города. У скульптуры Симона Боливара — прославленного борца за свободу Латинской Америки — постоянно букеты живых цветов. В чистоте и опрятности содержится небольшой восьмистенный домик Боливара, в котором он в трудные для себя времена находил убежище. Многолюдно и у монумента Брайона. Сюда часто приходят люди, чтобы отдать дань признательности уроженцу Кюрасао, бесстрашному адмиралу, сражавшемуся на стороне Симона Боливара. А рядом — бесформенные груды камня и тонкие пласты железа на бетонных постаментах. Определить, что хотели выразить авторы этих поп-скульптур, я не решился.
Смешение красок и форм в Виллемстаде повсюду. Даже в языке. Пожалуй, любой приезжий, прислушавшись к разговорам, которые ведут на улицах города местные жители, сможет уловить знакомые слова. Здесь, как и на всем острове, говорят на особом языке — папиаменто. Это смесь африканских диалектов и карибских наречий, где изобилуют также английские, французские, испанские и голландские слова. На папиаменто выходят три из пяти издающихся в Кюрасао газет, несколько часов в день ведутся передачи правительственного управления радио и телеграфа. Однако официальный язык — голландский, а в торговле предпочтение отдается английскому и испанскому.
Многолик народ Кюрасао: на небольшом острове площадью всего 450 квадратных километров смешались более пятидесяти национальностей. А символом этой этнографической пестроты давно стал местный язык — папиаменто.
Яблоко раздора
Почти пятьсот лет назад ворвались на Кюрасао первые европейцы — испанцы. История, которая с равной бесстрастностью держит в памяти и героев, и кровожадных завоевателей, сохранила нам их имена, среди них — Алонсо де Охеда, один из соратников Христофора Колумба. Высадившись на острове 26 июля 1499 года, испанские конкистадоры первым делом навечно провозгласили его владением испанской короны. Однако основать здесь свое первое поселение им удалось только через тридцать лет. Около века испанцы грабили остров, не зная конкуренции. А в 1634 году Кюрасао заняли с кровопролитными боями голландцы. Оставшиеся в живых губернатор острова и примерно четыре сотни испанцев были изгнаны в соседнюю Венесуэлу. После этого голландские пришельцы стали обживаться здесь прочно и надолго. В отличие от испанских вояк, которые приплывали сюда, чтобы награбить и вернуться домой с карманами, полными золота, обстоятельные голландцы жаловали с семьями, собираясь обосноваться со вкусом и благочестиво жить-поживать веки вечные.
Впрочем, несмотря на грозную силу, которой обладала в те времена сильнейшая морская держава — Голландия, выгодное стратегическое положение Кюрасао, как сладкое — мух, привлекало различные европейские государства.
Карибские воды бороздили целые флотилии военных кораблей под разными флагами. Крохотный островок превратился в яблоко раздора. Этим яблоком поочередно лакомились испанцы, голландцы, французы, англичане. Только Парижский договор 1815 года, подтвержденный затем в Лондоне, прекратил все территориальные споры и отдал остров голландцам. С той поры здесь безраздельно хозяйничали плантаторы и купцы из Нидерландов, превратившие Кюрасао в свой торговый аванпост.
К началу XIX века, когда Голландия уже на «законных» основаниях стала править Кюрасао, старания европейских колонизаторов привели к почти полному уничтожению коренного населения острова — индейцев. Два могучих племени араваков и карибов были вырезаны.
Однако на современном Кюрасао история острова трактуется в том виде, в котором она устраивает потомков первых конкистадоров, нынешних хозяев острова — европейских колонизаторов. Здесь гуляют мифы о людоедах, населявших эту землю, и легенды о несчастных европейцах, которые вынуждены были, якобы защищая себя, убивать ненасытных каннибалов.
Мало того, кое-кто утверждает, что и в наше время на острове — не дай бог, конечно — можно встретить людоедов.
Кто такие каннибалы?
В послеобеденное затишье я случайно забрел в небольшую лавку сувениров, расположенную вдалеке от шумных центральных улиц Виллемстада. Еще на пороге меня овеяло колодезной прохладой и тонким запахом цветущего мха. Хозяин магазина, молодой рыжий европеец, в почтительном поклоне склонился над прилавком. Судя по всему, покупатели его не особенно жаловали.
— Вот, сэр, могу предложить великолепные обрядовые маски карибов — любого цвета: черные, красные, голубые. Или стрелы и копья араваков...
Я неторопливо рассматривал темные полки, заваленные диковинными сувенирами, пока не наткнулся на предметы, сразу же поразившие воображение: на стене, почти у самого потолка, висели большие ножи и вилки из металла с красноватым налетом.
— Прошу, сэр, это приборы, которыми пользуются каннибалы на своих пиршествах. Всего три доллара за штуку.
— Разве на Кюрасао до сих пор есть людоеды?
— А вы сомневаетесь, сэр? Полистайте этот альбом. На двухстах цветных фотографиях запечатлены каннибалы. Вот они за завтраком, в час обеда и за вечерней трапезой.
Листая альбом, я невольно вздрогнул. Огромного роста обнаженные черные фигуры тащат привязанный к копью труп белого человека. У костра полукругом сидят каннибалы, по их рукам течет кровь, обугленные куски мяса дымятся в костре. В стороне — человеческая голова с воткнутой в нее окровавленной вилкой, точь-в-точь такой же, что и на стене в лавке. Неужели это подлинные снимки? Я поежился: мне стало не по себе.
— Скажите, сколько можно дурачить туристов? — услышал я за спиной чей-то хрипловатый голос. — Противно смотреть на ваши «сувениры».
Только сейчас я понял, что все это время мы были не одни. Из затененного угла, где был выставлен огромный черный щит, вероятно, тоже принадлежавший каннибалам, вышел небольшого роста темнокожий человек.
Уже позднее, выходя из лавки, он вручил мне визитную карточку. «Майлс Мадуро, служитель местного музея Кюрасао» — значилось на ней.
— Никто их не дурачит, сэр, — хозяин лавки смешался. — Это доказано историей. Разве не племя карибов-людоедов покорило араваков? Даже само слово «каннибал» пришло в испанский, а оттуда в другие языки из аравакского, где оно означает «людоед».
— Все это так, — спокойно отвечал Майлс. — Но смысл «людоед» в слово «каннибал» вложили уже европейцы. Карибы были воинственны, верно. И благодаря этому, а не людоедству, как вы утверждаете, они покорили гордых араваков. О людоедах нет даже ни одной местной легенды. А знать легенды нашего острова, между прочим, моя профессия.
Дискуссия разгоралась. Если бы я прошел между соперниками и вышел на улицу, они вряд ли заметили бы мое отсутствие. Впрочем, я не вышел, а присел на узкую скамью, стоявшую рядом с прилавком, и обратился в слух.
Хозяин лавки и смотритель музея горячо обсуждали две легенды, диаметрально противоположные по содержанию. Одна из них рассказывает о первом священнике, вступившем на землю Кюрасао. Его будто бы схватили каннибалы и живьем посадили в костер. А потом танцевали ритуальные танцы перед охваченными ужасом солдатами, прибежавшими на розыски. «Священника поджарили!» — «Кюра сао!» — якобы вопили индейцы. Отсюда и название: Кюрасао,
— Поменьше крови, сэр. Вы прекрасно знаете, что история со священником так же реальна, как подлинен ваш альбом, — возражал Мадуро. — Примитивная подтасовка, рассчитанная на туристов, заранее подготовленных к карибским «ужасам».
