Неудачи не обескураживали нас, а только накаляли наши охотничьи страсти. Мы стали искать новых путей.
Ягнятники гнездятся в самых диких местах Тянь-Шаня, на отвесных, скалах, в просторных, но совершенно неприступных нишах. Здесь самка откладывает одно, редко два яйца и родители высиживают птенцов. Улетая за пищей, бородачи надолго бросают гнездо.
Мы и решили воспользоваться этим. Узнав в Пржевальске, что в одном только Каракольском ущелье обнаружены четыре гнезда этих птиц, мы с напарником моим Г.А. Самсоновым пригласили принять участие в лове двух замечательных охотников — Курмамбаеаа Шервахуна и Матмусаева Турдамахмета. Это уже не молодые, но очень крепкие и ловкие люди, прекрасные стрелки и неутомимые ходоки по горам.
Мы запаслись всем необходимым и выехали в горы.
...Узкая верховая тропа, извиваясь между скал и толстых стволов поваленных бурями деревьев, уводила нас по крутым подъемам к голове Каракольского ущелья. Миновав лестницы разогретых солнцем каменных осыпей, оставив позади прохладу густого елового леса, мы вышли на яркий ковер альпийских фиалок. Дальше, за преградившей нам путь скалой, шумел водопад; на порогах белыми шапками вскипала пена. Вода разбивалась о камни в миллионы брызг, и они, взметаясь в воздух, искрились под солнечными лучами.
Обогнув скалу, мы выбрались на перевальчик. Ущелье раздалось в стороны, раскинулось просторной зеленой долиной.
— Прибыли! — воскликнул Шервахун, показывая на отвесную скалу, поднимавшуюся поодаль.
Я спешился и, пока Самсонов с охотниками развьючивали лошадей, наладил бинокль и пядь за пядью осмотрел скалы. Вскоре удалось заметить каменную плиту, побеленную, как известью, птичьим пометом. У верхнего края плиты, под большим нависшим камнем, зияло углубление. То было гнездо ягнятника. Но как пробраться в эту крепость?
Шервахун, который обследовал подходы, объяснил, что надо по узкому отщелку добраться до уровня гнезда, затем по трещине в невидимой отсюда скале подняться к растущей над гнездом арче, притязать за ствол веревку и по ней спуститься в гнездо...
На такую операцию требовалось время, и так как день уже кончался, вылазку отложили до утра.
Напились крепкого чая, постелили потники, положили под головы седла и улеглись, прикрывшись меховыми полушубками, Турдамахмет начал сказку о джигите, который охотился с двумя черными большими широкогрудыми собаками — тайганами. Как ветер летели по горным тропам за дичью эти тайганы. И неудивительно. Ведь они были выведены из бородачиных яиц. Из яиц этой птицы вылупляются, как гласит поверье, слепые щенята, в птенцов же они превращаются только тогда, когда начинают прозревать. А если удастся взять этих слепых щенят из гнезда, то они на всю жизнь останутся собаками и будут сильнее и быстрее любого зверя. С такими тайганами можно охотиться без ружья и капканов, можно не опасаться врагов. Но добыть тайгана нелегко! Из тысячи попыток только одна оказывается удачной, остальные кончаются гибелью дерзких.
— Я от деда тоже слыхал, — заговорил Шервахун, когда Турдамахмет кончил, — и долго верил, что бородачи вылупляются из яиц щенятами. Верил, пока сам не убедился, что неправда это.
— И мне многие говорили, — признался Самсонов, — тому, кто осмелится полезть в бородачиное гнездо, не миновать смерти (Поверье не лишено смысла. Профессор П.А. Мантейфель пишет, что в гнездо бородачи таскают падаль животных, в том числе погибших от сибирской язвы. Попадали в прошлом в гнездо и чумные сурки с заразными блохами. Таким образом, в гнезде бородача можно заразиться очень опасными болезнями. (Прим. автора.)). Сам не сорвется, так бородач собьет. Это, конечно, предрассудок, но и шутить с такой сильной птицей не стоит.
...Восход солнца застал нас уже почти на высоте гнезда. Теперь мы хорошо видели крупного бородачонка. Он лежал в темном углублении скалы на подстилке из веток. Наше присутствие ничуть не беспокоило его. Взрослых птиц около не было.
Изучив подступы к гнезду, мы разработали план дальнейших действий. Обычно охотники киргизы пользуются при хождении по горам металлическими кошками. Летом же в самых опасных местах, где малейшая неосторожность грозит гибелью, скалолазы разуваются. Босая нога не скользит и точнее определяет надежность опоры. И сейчас решено было идти к гнезду босиком.
Сняв с себя чокои (Чокои — легкая охотничья обувь из сыромятной кожи.), Шервахун обвязался веревкой и, подойдя к трещине, полез к арче. Чтобы веревка не запуталась в камнях, Самсонов разматывал ее и поднимал вверх, насколько позволял рост. Мы же с Турдамахметом, взяв ружья, следили за небом, готовые при первом появлении бородачей открыть огонь.
Наконец Шервахун показался в верхнем конце расщелины. Он взобрался на каменную площадку, отдохнул, затем подтащил туда толстую веревку и привязал ее к арче. Оставалось сбросить канат и спуститься по нему в бородачиное убежище.
Собрав канат в тугой моток, Шервахун поднял его над собою и, размахнувшись, кинул. Перелетев через камень, нависший над гнездом, канат плавно опустился вниз. Шервахун подошел к арче, еще раз проверил надежность крепления и двинулся к пропасти. Очутившись на краю обрыва, он нагнулся и, держась за канат, долго всматривался в бездну. Но вот охотник снова выпрямился и, перехватывая руками канат, быстро полез обратно к арче.
На этот раз он привязал к дереву тонкую веревку и, держась за нее, спустился по трещине к нам, Он вернулся посоветоваться: добраться до гнезда легче не сверху, от арчи, а от каменного карниза, метрах в сорока ниже. Конечно, и тут надо было пользоваться канатом, который как раз свисал до самого карниза.
Доводы Шервахуна казались вполне вескими: путь от арчи до гнезда по старому нашему плану был гораздо длиннее и опаснее, чем тот, который мы наметили на этот раз. Две трети вертикального сорокаметрового отрезка не представляли особой трудности, так как веревка во многих местах касалась неровностей скалы. Зато последнюю треть, где канат значительно отделялся от стены, предстояло преодолеть на руках, не имея опоры для ног, и это было совсем не просто.
Решив, что Шервахун уже устал, я предложил ему поменяться ролями. Однако охотник и слушать об этом не хотел. Ему не терпелось довести дело до конца. Захватив мешок, Шервахун снова отправился к гнезду.
Карниз, по которому смельчак добирался к канату, иногда становился настолько узким, что приходилось идти боком, прижимаясь всем телом к скале и цепко удерживаясь пальцами рук и босыми ногами за еле заметные неровности каменной стены. Сделай Шервахун хоть одно неверное движение, и он погиб! Тело его пришлось бы искать у самого подножия скалы, метров на двести пятьдесят ниже карниза.
Но в медленных, рассчитанных движениях Шервахуна чувствовалась уверенность опытного скалолаза. Вот он достиг большого выпуклого выступа. Распластав руки, он как бы слился с камнем и вскоре скрылся из глаз. Через какое-то время, показавшееся нам вечностью, мы услышали его крик:
— Хорош! Добрался!
Теперь мы уже не отрывали взглядов от каната: охотник должен был вскоре показаться.
Наконец на канате появилась одна рука Шервахуна, за нею вторая. Опираясь о камни ногами, он быстро добрался до места, где канат отходил от стены. Теперь приходилось работать только руками. Шервахун поднимался очень медленно, по его напряженным движениям было видно, что он теряет последние силы.
До гнезда оставалось не более пяти метров, когда охотник словно замер на веревке. Голова его ушла в плечи, весь он как-то беспомощно обвис. Длилось это всего несколько мгновений, затем раздался страшный вопль, и Шервахун камнем заскользил вниз и исчез за выступом.
Нас охватил ужас. Подбежав к краю пропасти, мы искали Шервахуна глазами, но нигде его не видели. Недвижимы были и камни, которым полагалось бы осыпаться после того, как их сбил падающий человек.
В отчаянии я повернул голову к скале. На карнизе стоял Шервахун, Он крепко держался за канат, и даже издали лицо его белело, словно мел.
— Держись! — крикнул я. — Держись, не двигайся!
Я знал, что испугавшегося в горах человека нельзя предоставлять самому себе, пока не выведешь его в безопасное место. Не помню, как пробежал я по карнизу, который нас так пугал, пока по нему шел Шервахун. Добравшись, я крепко связал наши поясные ремни, положил свою руку Шервахуну на плечо и, пропустив его вперед, медленно повел по карнизу обратно.
На площадке мы осмотрели Шервахуна. Кожа на ладонях была обожжена трением о канат и во многих местах содрана; на теле оказалось много ссадин и ушибов, но тяжелых ран не было.
Передохнув и успокоившись, мы решили снова брать препятствие. Теперь полез я, выбрав первый вариант пути. Взяв мешок, я по трещине добрался к арче, втащил наверх канат, навязал на нем узлы и, бросив его обратно, как по ступенькам, спустился по узлам вниз.
