Гора солнечного оленя
Мое путешествие уже кончалось. Чуйский тракт был пройден, а где-то в долине реки Елангаш оставались еще не виденные древние рисунки. Но я не знала, где именно, и поэтому мне очень нужен был Володя Елин из экспедиции горноалтайских археологов, работавших под Кош-Агачем. Он, как оказали мне, мог показать и погребения, и стелы, и наскальные рисунки.
Николай Михайлович окидывал ястребиным взором несущееся навстречу сине-зеленое пространство. На второй день, в Чуйской степи, он притормозил машину и, протянув руку к снежно белеющему вдали хребту, сказал:
— Вот они, археологи. Там их палатки стоят.
...Володя Елин сидел на камне у последнего кургана и что-то старательно рисовал. Когда он встал, я увидела коренастого крепыша с живыми карими глазами. Очень серьезного и не очень разговорчивого. Все остальное свершилось в какие-то десять минут, которые потребовались Володе, чтобы положить в «газик» свой спальный мешок. Николай Михайлович с заправским видом похитителя насвистывал что-то лихое.
К реке Елангаш мы прибыли уже в темноте. Остановились около бревенчатой избушки чабанов. Избушка была пустая. Прямо над нами в звездном небе нависал темный массив гор. Внизу в каменистом ложе шумела река. Дул ледяной ветер. Мы находились на высоте около трех тысяч метров. Я заснула с надеждой на утро. Скала застыла на том берегу реки в пятистах метрах от чабанской избушки...
Утром нам открылась снежная скругленная вершина, врезанная в синеву неба. Она упиралась основанием в узкую каменистую долину. В этой тяжелой массе снегов, в этих голых камнях и скалах, в этой длительной и безнадежной борьбе бурлящей реки с каменным ложем было что-то от застывшей вечности... И только легкая и бесстрашная пляска солнечных лучей говорила о другом, прекрасном и недосягаемом мире, к которому бессознательно стремились эти горы и камни, но, не преодолев своей тяжести, застыли обреченно и тяжко.
Красноватые, отполированные временем глыбы начинались сразу у зеленой травы. Они полого поднимались вверх, заслоняя собой кусок синего неба и упрямо утверждая себя в центре этой каменистой долины.
— Нужно немного подняться, — сказал Елин, показывая на гору.
Я подумала, что рисунки на вершине, и стала спокойно подниматься. Но вдруг из-под неосторожно поставленной мною ноги вырвался стремительный всадник и, туго натянув лук, устремился за убегавшим оленем. Олень был чем-то похож на птицу, он летел, забросив на спину ветвистые рога. Я отдернула ногу, но она повисла в воздухе, потому что пространство, предназначенное ей, было занято пасущимся яком. Очень задумчивым и грустным. Он помахал хвостом, на конце которого была трогательная кисточка. С безнадежностью человека, не имеющего выхода, я посмотрела вверх на каменистые выступы горы и вдруг ясно осознала, что попалась. Выхода действительно не было. Вся панель огромной горы, сверху донизу, оживала на глазах, двигалась и дышала. Я слышала прерывистое дыхание мчавшейся лошади и протяжный крик всадника с луком. По камням прогрохотала колесница, издалека донесся звон колокольчиков каравана, захлебывались лаем охотничьи собаки, призывно трубили олени, хрипловато и тревожно блеяли горные козлы. Потом звуки стали куда-то уходить, исчезать. Растворяясь в этой каменистой пустыне, они вновь возвращались в камень, замолкали, оставляя после себя лишь звонкое эхо тишины.
Рисунки были очень разные по стилю. Неумелые и угловатые, похожие на детские. Старательные и добросовестные, выполненные со знанием изобразительной техники. Точные и динамичные, где чувствовался полет мысли и руки. Разный уровень мастерства, разные художники. Разные века, разные эпохи. Разные народы. Мне сейчас трудно осмыслить все это богатство. Я полагаю, что там есть рисунки неолита, творения ранних кочевников, там присутствуют образцы скифского «звериного» стиля, оставили по себе память на горе и тюрки. Честь открытия этого уникального места принадлежит новосибирским археологам, работающим под руководством академика Алексея Павловича Окладникова. Они и скажут об этих рисунках свое решающее слово. Немало ими уже и сказано.
Среди этих рисунков очень много оленей. Они тоже изображены по-разному. Но мое внимание привлекли олени, несущие на рогах солнце. И те, изображения которых сходны с рисунками на «оленных» камнях в Забайкалье. Они очень специфичны. Это о них Алексей Павлович Окладников оказал: «Летящие в космос птицеголовые мифические олени на этих изваяниях сопровождаются изображениями литых бронзовых дисков зеркал. Каждое такое сияющее зеркало означает солнце. И не случайно у солнечных оленей Монголии и Забайкалья зеркало-солнце вырастает прямо из их ветвистых рогов, указывая тем самым на космическую природу священного зверя древних кочевников Евразии». Этим академик Окладников подтвердил предположение Рериха о том, что среди кочевников, проходивших по Монголии, Алтаю, Тибету, существовал культ солнца. Позже, в Новосибирске, археологи мне сказали, что здесь, на реке Елангаш, найдены остатки древнего святилища. Оно было связано с этой горой. Сама же гора является огромным и своеобразным храмом. Видимо, здесь процветали разные культы. Но самым ярким из них был культ солнца.
Когда я смотрела на эту гору-галерею, та думала о том, что люди здесь поклонялись не только солнцу. Они поклонялись искусству и красоте. Они поклонялись полнокровности и стремительному движению жизни. Возможно, у них были и свои боги, чьи имена не донесло до нас время. Но на рисунках я не смогла отличить богов от людей...
Володя Елин не знал, как называется эта удивительная гора. Может быть, у нее есть свое, местное имя. Мне это пока тоже неизвестно. Я называю ее горой Солнечного оленя.
Нужно ли было идти по пути экспедиции, которая прошла по Алтаю 50 лет назад? Нужно ли было искать ее следы? Прошлое... Думаю, не ошибусь, если скажу, что смысл и значимость его заключены в связи с настоящим и будущим. В той неразрывной связи, которая по-иному заставляет нас осмысливать наше настоящее и яснее видеть будущее. Обладало ли этим свойством все то, что удалось сделать Рериху во время его Центрально-Азиатской экспедиции? Судите сами...
В октябре прошлого года в Новосибирске проходила конференция, организованная Сибирским отделением Академии наук СССР. Необычность этой конференции заключалась прежде всего в том, что в ней участвовали археологи и историки, востоковеды и биологи, искусствоведы и физики, философы и архитекторы. Конференция называлась «Рериховские чтения» и была посвящена 50-летию сибирского маршрута Центрально-Азиатской экспедиции. Столь разнообразный состав участников конференции свидетельствовал о множественности научных интересов самого Рериха и о значительности сделанного им в каждой из этих областей знаний. Наиболее интересной частью конференции были сообщения сибирских археологов и историков: академика А. П. Окладникова, докторов наук В. Е. Ларичева и Н. Н. Покровского, научного сотрудника В. Д. Кубарева. Они доказали, что рериховские исследования в области археологии Сибири и Алтая и его изыскания в вопросе переселения народов имеют актуальное значение для ученых наших дней. Более того. По мере расширения наших знаний об Алтае и Сибири они приобретают все больший смысл и реальность. Алексей Иванович Окладников назвал предположения и гипотезы Рериха «археологическими грезами». На мой взгляд, это очень точно. Грезы всегда могут стать реальностью. И они ею становятся. Ибо это были «грезы» Рериха-ученого. И поэтому Окладников сказал: «Мы идем за ним». Еще лет десять назад рериховская классификация наскальных рисунков на неолитические и более поздние не воспринималась археологами. Теперь последними открытиями Окладникова эта классификация подтверждена. В те далекие годы Николай Константинович Рерих высказывал смелую догадку о том, что во время великого переселения народов готы, сыгравшие свою роль в европейской истории, шли с востока на запад через Алтай и Сибирь и, возможно, Гималаи были их прародиной. Осторожно относясь к самой догадке, Окладников тем не менее считает, что в этом направлении необходимо вести исследование. В последнее время в Средней Азии, на Алтае, в Монголии были найдены наскальные изображения боевых колесниц, датируемые вторым тысячелетием до нашей эры. Это был период широкой экспансии индоевропейских народов в Центральной Азии. И, видимо, предположения Рериха имели основания.
Прошлый полевой сезон снова принес археологам немало удач и находок. Обнаружены галереи древних рисунков, раскопаны могильники алтайских скифов, в реликвиях которых ярко проявил себя знаменитый «звериный» стиль, раскопано святилище бронзового века...
Теперь, когда путешествие окончено, я могу с уверенностью сказать: да, по пути экспедиции Рериха стоило идти. И нужно было идти. Ибо экспедицию организовал и вел человек необычный, и нам, исследователям, еще долго ходить по его следам...
