моей жизни праздник — теперь этот праздник закончился!
Утром у военкомата садясь в автобус, он увидел её в толпе провожающих. Вероника не подошла, она просто смотрела на него и плакала.
* * *
Деревья за окном начали редеть. Автобус остановился у шлагбаума, за которым виднелись первые кварталы станции Таежная. Призывники понимали: там, за шлагбаумом, для них начинается новая жизнь.
По рельсам с грохотом пронесся состав. Автобус тронулся; ребята, прильнув к окнам, с удивлением открывали для себя новый мир, где все было не так как дома. Первое, что бросилось им в глаза: на привокзальной площади много мусора. И люди все нервные какие-то! Бегают с озабоченными лицами, куда-то спешат, суетятся. Наверное такая нервозность и суматоха здесь обычное явление? Вокзал без суеты не бывает!.. Они почти все родились в деревне и дальше Зареченска никуда не выезжали — откуда им это было знать? Но увиденная картина ошеломила, заставила многих задуматься: а как там будет дальше? Неужели тоже бардак? Каждый надеялся: дальше — будет лучше! Значит просто нужно немножко потерпеть. Вот посадят в поезд, там уже можно будет расслабиться.
Однако с этим-то как раз и вышла заминка — не было никакого поезда. То ли станционные чиновники не подсуетились, то ли еще что?.. Новобранцы бесцельно слонялись по перрону или сидели в зале ожидания и резались в карты. Хорошо хоть у каждого имелись деньги, и можно было в станционном буфете купить себе бутерброды и кофе. А то так бы и голодали!
И только ночью на первый путь подали спецсостав. Ребят разместили в вагоне, где им предстояло прожить много однообразных до одурения суток, пока состав не прибудет в пункт назначения. Но состав, похоже, не очень-то и торопился прибывать в этот пункт. На крупных станциях его постоянно загоняли на запасные пути, где он простаивал часами, ожидая прибытия новой партии призывников. Уставшие от безделья и неопределенности, многие напивались. Сопровождающие — офицер и группа сержантов — тщетно "пытались" выяснить источники проникновения спиртного в вагоны. Безуспешно! Все их "старания" ни к чему не приводили! А причина была проста — спиртное приносили сами сержанты. Только они могли выходить из вагонов во время стоянки — призывникам это было строго запрещено. Сержанты с вещмешками сходили с поезда на каждой станции, отоваривались, а потом продавали по очень завышенной цене. И все делали вид, что никто ни о чем не догадывается. А чего теряться-то, если имеется возможность заработать легкие деньги! Офицер ничего не скажет — он тоже имеет с этого свой процент... Нет, он конечно же скажет! Он будет "искренне" возмущаться и проводить по всем вагонам "шмон", изымая у призывников водку. Грозить негодяям, которые ухитряются таки пронести её в поезд, страшной карой! Но в итоге эта же водка опять попадает к призывникам. Естественно, за ту же цену. Вот такая нехитрая схема.
Куда их везли? Этого не знал никто. Но было очевидно: поезд шел на юг. Об этом свидетельствовал пейзаж местности, по которой они проезжали. На полях не видно снега, да и деревья не обронили листву. Здесь все еще стояла золотая осень... Об этом рассказывали вновь прибывшие призывники, до отказа забившие все места в вагонах.
На верхней полке разместился худощавый паренек, с которым Будников очень быстро нашел общий язык. Паренек прибыл с последней партией и, осмотревшись, сразу же обратился к нему. Видимо, посчитал его старшим.
— У вас кажется есть свободное место? Я пожалуй его займу!
— Занимай, — кивнул головой Будников — Положи туда свой чемоданчик. Теперь это место будет твое. У нас тут все просто: кто первый занял, тот и хозяин. Не забудь потом у проводника взять постельное белье.
Паренек застенчиво улыбнулся:
— Я смотрю, у вас здесь спокойно. В соседних отсеках много пьяных. Все чего-то выясняют, того гляди передерутся... Я этого не люблю. Он разделся, аккуратно сложил на свою полку одежду и присел напротив. Его живые умные глаза понравились Будникову. Он тоже улыбнулся в ответ:
— Ну значит поедем вместе. Я вот тоже как и ты не люблю пьяных. У нас в купе все трезвые... — тут он взглянул на высокого верзилу с внушительным чубом, громко храпевшего у окна, и поправился. — Почти все. Тебя как звать-то?
— Меня — Павел! — паренек протянул руку. — Можно звать просто Пашкой. Фамилия — Анохин, а родом я из Саратова.
Рука у Пашки была сухая и теплая, и это Будникову тоже понравилось. Он давно научился распознавать людей по самым незначительным признакам. От этого парня исходят правильные волны и аура у него светлая. Он не способен на подлость и предательство.
— А меня Геныч! — назвался Будников.
— Геныч? — Пашка удивился. - Это имя или фамилия?
— Имя. Вообще-то я Геннадий, но все почему-то зовут Геныч. Я к этому давно привык...
* * *
А в соседнем отсеке намечалась драка. Там уже говорили на повышенных тонах. Нормальная человеческая речь перешла на нечто совсем уж непотребное. Через каждое слово — трехэтажный мат такой невероятной конфигурации, что оставалось только удивляться, насколько изобретательной иногда бывает загадочная русская душа, если ее задеть за живое. Чубатый верзила проснулся, насторожился... Быстро сообразил, что там без него никак не обойдутся, и решительно встал со своего места. Вскоре он был в самой гуще событий!
У этого парня оказался невероятный бас. Его могучий голос пронесся по вагону и заставил многих замолчать. Все с испугом затихли пытаясь понять, что там происходит в середине вагона.
— Шаляпин! — восхищенно прокомментировал парень с верхней полки. Пашка прислушался.
— Сейчас махаться будут! — сказал он. — Не нравится мне все это!
— Да уж! — согласился с ним парень с верхней полки. — Если там начнут, нам тоже мало не
