Я зажег сигарету, лег и немного почитал дневник. Бетт влюбилась в помощника стюарда во втором классе. Она целые страницы исписывала, рассказывая, какие у него руки. Она верила, что по рукам человека можно многое узнать о нем. И щедро награждала стюарда самыми замечательными чертами. Она писала, что у него мужественные руки. Что он был очень дисциплинированным и до сих пор храбро переносил шторм, даже при том, что это его первый рейс и что он в первый раз так далеко от дома. «Он будет храбрым ради всех остальных, писала она. Это можно определить, потому что все пальцы у него почти одинаковой длины».
«Корабль трясло точно зернышко в автомате для жарки поп-корна», — писала Бетт.
11
Какое-то время спустя я начал задыхаться, в панике открыл глаза и увидел, что надо мной склонился человек с седыми волосами и бородой. Джордж Джонсон. Он сунул что-то мне под нос, от запаха меня так и подбросило. Я лежал на койке, в своей каюте.
— Поднимайся! — сказал Джонсон.
Голова у него замотана бинтом, сквозь который просачивалась кровь. Он был в черной хламиде с нашитым зеленым гербом: повозка с морскими звездами вместо колесных осей и двумя морскими коньками в упряжке. Вокруг толстой шеи обернуты нитки красных и зеленых бус — символ Марди Гра. Хламида перетянута ремнем, на котором висели фонарь и разрядник из тех, что носили сотрудники службы безопасности, чтобы подгонять пассажиров. А за плечом у него была винтовка. Голова у меня начала проясняться, я понял, что «Стеллу» больше не качает.
— Одевай вот это! — Джонсон бросил на постель сверток и развернул белую хламиду. Это была одежда для Марди Гра с гербом Нептуна на ней.
— Зачем? Что происходит?
— Был мятеж, малыш. Корабль захвачен Гильдией Протея.
— Гильдией графа Лэттри?
— Верно, малыш. Поторапливайся.
— Но это же хламида Протея, — сказал я.
Джонсон метнул в меня взгляд.
— Это маскировка, ты, дурной ублюдок!
— Эй!
— Давай, натягивай эту хламиду.
Я поднялся и нырнул в робу головой.
— Как они взяли корабль?
— После того, как запустили газ, команда отправилась за антидотом. Да только его не было. Люди Протея сперли весь запас. Они знали, что за этим последует. Теперь корабль в их руках, и мы должны отбить его. Вот так.
— Я думал, вы работаете, — сказал я, вспомнив, как меня вышвырнули из каюты. Джонсон усмехнулся.
— Помнишь, что я говорил тебе насчет неприятностей? Вот теперь мы их поимели! — В руке у него было что-то напоминающее черные яйца. У каждого на конце было по две кнопки — красная и зеленая.
— Что это?
— Газовые гранаты. Другой состав. Антидот против него не помогает, и они валят с ног всех, у кого нет противогаза. Вот, положи в карман. Они на боевом взводе, так что поосторожней. Захочешь пустить в действие — нажми на красную кнопку. Ладно, теперь пошли.
Джонсон дал мне капюшон и показал, как пластиковый воротник должен облегать шею и как я могу активировать десятиминутное поступление кислорода, если раскушу капсулу, закрепленную внутри капюшона.
— Сначала бросаешь гранату, потом раскусываешь капсулу. Ясно?
— Да, но…
— Но что, малыш? Ты хочешь, чтобы они получили корабль? Чтобы Лэттри опять выиграл?
— Нет, но…
— Нет и все. Мы с тобой — единственные бравые ребята, которые тут уцелели. Может, тебе и все равно, но я умирать не собираюсь. Во всяком случае, не теперь, когда мне так хорошо работается. Пошли!
Мы вышли на палубу. Все обычное освещение вдоль проходов не работало, и переборки едва мерцали в тусклом изумрудном свете аварийных ламп. Двери кают все были распахнуты. Я увидел перевернутые койки, разбросанные личные вещи. Повсюду лежали тела.
— Они не…
— Мертвы? — Мы переступили через женщину, — Большей частью нет. Они все без сознания из-за газа.
Мы добрались до лифта. Джонсон вытащил парализующую дубинку, оглянулся, а когда лифт отворился, отступил назад. Но кабина была пуста.
— Натяни капюшон, — приказал Джонсон. — Зажми зубами капсулу. Бросишь, когда я дам сигнал.
Я кивнул. Карман оттягивали гранаты. Лифт замедлил ход, дверь отворилась, и мы очутились на палубе, где располагалась рубка управления. Капитанский мостик опоясывал огромную линзу до ее верхней точки. Неподалеку стояли шесть здоровенных вооруженных охранников в черных робах со знаком Протея и преграждали доступ к мостику. Джонсон наставил на меня винтовку, как будто я был пленником. Этого было достаточно, чтобы они на миг растерялись.
— Давай, — сказал Джонсон.
Он кинул им под ноги две гранаты. Я бросил одну. Все три взорвались, заполнив коридор мутным зеленым дымом. Я раскусил капсулу и вдыхал ледяной воздух, который со свистом втягивался мне в горло. Наконец, дым чуть рассеялся. Мы отворили заслон и взошли на мостик.
С мостика открывался круговой обзор наружной поверхности корпуса и всего, что находилось за пределами корабля. Можно было наблюдать, как серая громадина слегка покачивается. Пространство, или эфир, или что там мы пересекали, казалось, было составлено из фиолетовых облаков, которые пронизывали радужные полосы звездных треков. Периодически яркие вспышки затмевали все и бросали резкие тени на мостик. Они были точно молнии в жаркий летний день. В рулевом кресле на помосте сидел капитан Признер. Он был привязан и, казалось, не заметил нашего появления. Все пульты управления были заняты людьми в тогах Протея.
— Делай свое дело, малыш, — сказал Джонсон.
— Это же Джордж Джонсон, — раздался голос Одри в тылу мостика. Она была со своим отцом.
— Одри?
— Джи-Ди?
Я видел, что они без охраны. Должно быть, они принадлежали к стану мятежников, подумал я. Это могло быть, потому что Лэттри и ее отец были союзниками.
Одри сердито поглядела на Джонсона.
— Что вы с ним сделали?
Джонсон сказал:
— Вы тут посадили корабль на задницу, а я разворачиваю его как положено.
— Вы такой грубиян, — сказала она дрожащим голосом.
— Оставьде, моя дорогая. — Это был граф. Он был в капюшоне, но, услышав его акцент, я не мог ошибиться. — Мы позаботимся о мисдере Джонсоне. Вам не придется связываться с ним.
В руке у меня была граната. Мне нужно было всего лишь нажать на красную кнопку и бросить ее. Но Одри так испуганно смотрела на меня…
— Давай, малыш, — сказал Джонсон. — У меня все.
— Не нужно, Джи-Ди, — сказала Одри. — Ты же не знаешь…
Джонсон взял у меня из руки гранату и активировал ее. Затянутой в перчатку рукой он держал ее, пока она не начала куриться и, наконец, по полу поплыл тяжелый зеленый дым. Я услышал, как люди кашляют, и мне показалось, что я вижу убегающего графа. Потом, внезапно, капюшон упал у меня с головы.
— Прости, что поступаю так, малыш, — сказал Джонсон, — но у меня есть еще кое-какие дела. А ты неплохо поработал.
Я попытался задержать дыхание и броситься за ним к двери, но газ все же добрался до меня. Все стало расплывчатым и легким, и я подумал, что будет неплохо, если я присяду на пол и немного отдохну.
12
Дело в том, что этот газ действовал чуть иначе, чем предыдущий, и я потерял сознание не полностью. Я все еще мог видеть клубы дыма, испускаемые гранатой, и фигуры распростершихся на палубе людей. Я видел Одри. Она выглядела умиротворенной. А запах, пожалуй, был даже приятен. Так что мне этот газ почти понравился.
Смотри-ка, подумал я. Она не боится. Наверное, она готова умереть с радостью, потому что верит в Бога. А ее Бог позаботится о своих. Я-то ему не принадлежал, поэтому еще неизвестно, позаботится он обо мне или нет. Может, и позаботится, ради Одри.
— Он сделает это ради тебя самого, сынок, — сказал Лео Заброди. — Ради этого он и умер на кресте.
Я услышал его голос, и внезапно наступила жара, над головой у меня раскинулось небо с медным отблеском, а красная пыль присыпала скамейки и листву затеняющих тропу деревьев. Утоптанные теннисные корты в жару были пусты. Я опять оказался на Танзисе.
— Крест? Знаете ли, я кое-чего до сих пор не понимаю. Это и в самом деле было необходимо? Я имею в виду, может, Адам и Ева и были в чем-то виноваты, но почему расплачиваться за их вину приходилось потомкам? Мы ведь тут не при чем.
Заброди снисходительно улыбнулся.
— Пошли, сынок. Давай немного пройдемся. В такую жару нужно самому устраивать себе ветерок.
И мы пошли по гравийной дорожке. Парк был пуст. Небо приобрело коричневато-зеленый оттенок, воздух налился тяжестью. Он был абсолютно неподвижен и насыщен электричеством.
— Погода опять меняется, — сказал Заброди.
— Что вам нужно? — спросил я. — Что вы здесь делаете?
— Я здесь для того, чтобы кое-что рассказать. Можно сказать, для блага Джорджа. Понимаешь ли, твой приятель Джордж испытывал сам себя, когда писал обо мне.
