как говорится, это «ни о чём». Но, ещё раз повторю, – я категорически против принятия такого решения в отношении меня и моей группы.
– Твоей группы? – прищуривается на меня ЮСон. – Ты сказала – «моей группы»? Разве ты только что не поругалась с ней?
– Ну и что? – пожимаю я плечами. – Все вокруг друг с другом постоянно ругаются, – это же не конец света? Я высказала своё видение вопроса. Возможно, теперь онни смогут посмотреть на проблему с моей точки зрения и… как-бы поймут меня. Это для них тот самый пресловутый уникальный шанс стать лучше, который они получили.
– О, господи… – вздыхает ЮСон. – То одно, то другое и буквально за какой-то час. Представляю, как нелегко приходится твоим сонбе с тобой …
– И потом, мои сонбе много и долго работали. – добавляю я ещё одну причину, никак не став комментировать только что прозвучавшие слова. – Характеры у них, скажу откровенно, – не сахар, но их трудолюбие не может вызывать никаких других чувств, кроме уважения. Поэтому я буду совершенно не против, если они закончат работу в индустрии с круглой суммой на своём банковском счёте, хотя совершенно не собираюсь с ними после этого общаться.
– И ты собираешься им в этом помочь? С «круглым счётом»?
– Да я и так уже помогаю, по мере возможностей. А вот предложения урезать процент отчислений идут против моих усилий.
– Хорошо, я понял, что у тебя имидж – «добрая и справедливая». – кивает мне ЮСон. – Теперь объясни, что мне делать с новым судебным разбирательством?
– С новым судебным разбирательством? – удивляюсь я.
– Да. КиХо сообщил, что вы стали участницей ещё одного скандала, ЮнМи-сии.
Какого ещё? – озадачиваюсь я, удивлённо смотря на директора и пытаясь понять какой именно оттенок несёт прозвучавшая уважительная приставка «-сии» к моему имени.
– Комиссия по ценным бумагам начала расследование в отношении твоей сестры. – с иронией смотря на меня, продолжает рассказывает ЮСон. – Твоя онни подозревается в торговле акциями с использованием инсайдерской информации. А информацию передавала ей ты.
Вот чёрт!
– Таким образом, надзорный орган заподозрил существование на территории страны преступной группировки и собирается провести пристрастное расследование…
Блин… Откуда сразу столько идиотов на мою голову?
– И что прикажешь мне говорить, когда представители СМИ начнут спрашивать об этом? – ехидно интересуется ЮСон.
– Посылайте их в жопу. – устало предлагаю я вариант, который бы меня вполне устроил.
ЮСон издаёт хрюкающий звук.
– Почему не хочешь использовать в разговоре хотя бы неофициально-вежливый стиль? – насмешливо спрашивает он.
– Скажите им, – пусть сначала найдут тех, кто напал на мою маму и онни, и уже только потом требуют от меня вежливости. – отвечаю я, одновременно думая о том, как на эту новость прореагировала СунОк.
Она теперь не только алкоголичка, но ещё и биржевая аферистка, о которой знает вся страна. Пожалуй, самое безопасное для меня сейчас место, – это и взаправду госпиталь.
– А ты сегодня просто невообразимо крута. – насмешливо смотря на меня, констатирует ЮСон.
– Просто нервы уже не выдерживают. – объясняю я своё состояние и сообщаю. – Поеду я в госпиталь. Пусть врачи меня обследуют.
ЮСон на пару мгновений задумывается, а потом выражение его лица становится озабоченным.
– Собираешься лечь на обследование? – спрашивает он.
– Пока не знаю. – пожимаю я в ответ плечами. – Как скажут. А что?
– Завтра нужно начинать съёмки клипов тебя и БоРам. Для Франции.
– А что, – мы дальше продолжаем работать так, как работали? – удивляюсь я.
ЮСон в ответ вздыхает.
– ЮнМи. – проникновенным тоном произносит он. – К сожалению, – я не владелец агентства. И даже не ведущий акционер. Если бы я был кем-то из них, то, конечно, предоставил тебе самые лучшие условия для творчества. Но, повторюсь, к сожалению, я всего лишь такой же наёмный работник, как и ты. И каждую ситуацию расходования финансовых средств сверх утверждённого бюджета мне необходимо согласовать с бенефициарами. Ты это понимаешь?
Молча киваю в ответ.
– Я приказал сделать подробный отчёт о результатах твоей работы. – говорит ЮСон. – Покажу его акционерам. Там полный успех. Твои песни все коммерчески прибыльны. Думаю, мой доклад произведёт правильное впечатление.
– Прощу прощения, господин директор, но это всего лишь разговоры, которые могут длиться вечно. – отвечаю я. – Передайте бенефициарам, что нужно делиться. Я делюсь своими талантами с агентством, вы делитесь со всеми своими способностями руководителя, мои сонбе делятся со мной своим опытом. Чем в данном случае делятся бенефициары, – мне непонятно. Нет, я, конечно, понимаю, что они когда-то дали деньги, но это было давно и подозреваю, что всё даденое уже к ним не раз вернулось. Поэтому пусть занимаются самоограничением, или придумывают устраивающую всех бизнес-модель и делятся ею со всеми.
– Ты – коммунистка? – с интересом смотря на меня, спрашивает ЮСон.
– Нет, я капиталистический дорогостоящий ресурс, – удивившись вопросу, отвечаю я, – который считает, что лучший способ совместного существования людских индивидуумов, – это взаимовыгодное сотрудничество.
– Значит, всего лишь ещё молодая. – кивает ЮСон по-своему интерпретировав мои слова.
– Молодость быстро проходит, а понимание жизни остаётся. – отвечаю я.
– Почему тогда не применяешь это своё «понимание жизни» ко мне? Почему не хочешь строить взаимовыгодное сотрудничество со мной?
С сомнением смотрю на собеседника. Сказать, что не понравилось его «попадалово» с ИнЧжон? Решит, что это бабские истерики. Лучше укажу на неоспоримый факт.
– Сотрудничество предполагает обмен уникальными ресурсами. – отвечаю я. – Простите, господин директор, но у вас ничего нет. Агентство вам не принадлежит, вы – наёмный работник, не способный принять финансовое решение без одобрения акционеров. Какой мне смысл выстраивать с вами взаимодействие, если завтра президента СанХёна выпишут из больницы, и он придёт на работу?
ЮСон молча смотрит на меня.
– Никакого. – делаю я очевидный вывод.
За столиком наступает тишина. И в кафе – тишина. Все посетители вспомнили, что у них есть срочные дела и помчались их делать. Бариста тоже что-то делает у себя за стойкой, при этом старается не отсвечивать, – скрывается за кофемашиной.
– Прошу прощения, господин директор, за то, что я сказала. – нарушая эту неприятную тишину, говорю я. – Но вы буквально вынудили меня это сделать,
