небольшая доза увеличивает вероятность ошибки, а ошибки у нас бывают довольно опасными и для себя, и для окружающих. Силу мы используем практически постоянно на инстинктивном уровне, так что пьяный может совершенно неожиданно для себя снести себе голову или ещё что-нибудь в том же роде.
— Всё в самом деле так серьёзно? — удивился герцог.
— Как вам сказать… Это примерно как вождение самобега пьяным — оно сходит с рук раз, другой, третий, но рано или поздно неизбежно заканчивается плохо.
— То есть магусы вообще не пьют?
— Большинство не пьёт совсем, хотя некоторые, пусть редко и понемногу, но всё-таки употребляют. Что касается меня, то я сторонник полного воздержания — я считаю, что когда даёшь себе даже небольшое послабление, бывает слишком трудно удержаться от того, чтобы со временем его не расширить.
— Интересно, благодарю вас, барон, — кивнул он. — Мы в империи мало знаем о магусах — они, как вы наверняка знаете, все без исключения служат церкви. Мой друг Клаус, с которым вы, полагаю, скоро познакомитесь, не любит говорить о своих делах. Я считал, что он не пьёт, потому что церковь ему запрещает. Впрочем, он же паладин, а не магус — не знаю, есть ли разница.
— Вполне возможно, что церковь у вас и запрещает, — пожал я плечами. — Но для большинства Владеющих воздержание — это сознательный выбор. Насчёт разницы не уверен, хотя мне всё же кажется, что никакой разницы нет.
Герцог подал мне высокий стакан с водой, и уселся в кресло напротив с бокалом бренди в руке.
— Но раз уж у нас зашёл разговор о магусах, давайте поговорим о некоем конкретном магусе, барон, — он со значением улыбнулся. — Точнее говоря, о магессе.
— Я признаю, что мои люди совершили ошибку, захватив ваших солдат, — вздохнув, сказал я. — Я приношу извинения и обещаю, что виновным будет поставлено на вид. Что же касается Лады Дороховой, то я готов внести разумную виру за её освобождение.
— Как мне сказали, она сильная магесса с хорошей перспективой дальнейшего развития, не так ли, барон?
— Это действительно так, ваше высочество, — признал я.
— И сколько же вы готовы за неё заплатить?
— Насколько я знаю, типичная сумма в таких случаях находится в районе десяти тысяч пфеннигов.
— Меня не интересует какая-то «типичная сумма», — с улыбкой сказал он, внимательно на меня глядя. — Я спросил, сколько вы готовы за неё заплатить.
И что мне ответить? Торговаться нельзя, слишком маленькую сумму называть тоже нельзя — но вот какая сумма будет для него достаточной? Я немного поколебался, а потом решил сказать как есть:
— Если вы будете настаивать на максимальной сумме, я готов заплатить и сто тысяч, но положа руку на сердце, считаю, что это многовато.
— А вы её цените, — с удовлетворением заметил герцог.
— Я всех наших людей ценю, — хмуро сказал я. — Им всегда говорят, что семейство их не бросит в беде, и они верят, что в случае чего для них сделают всё, что возможно.
— Похвально, похвально, — покивал он. — Ну что же, она свободна.
— Я распоряжусь о переводе денег сразу же, как только вернусь домой, ваше высочество.
— Это ни к чему, барон, — засмеялся герцог. — Мне просто было интересно узнать, насколько вы её цените.
То есть герцогу выкуп не нужен. В общем-то, это не так уж удивительно — Лада всё-таки не королева, и даже сто тысяч пфеннигов — невероятно щедрый за неё выкуп, — для правителя большой и богатой страны деньги ничтожные. Стало быть, он и в самом деле хотел просто со мной встретиться.
— Благодарю вас, ваше высочество, — я встал, поклонился и снова сел. — Я признаю за семейством Арди долг.
— Бросьте, барон, какие долги, — он небрежно махнул рукой. — Ваша магесса неплохо оживила наши скучные будни. Не всякий сержант может похвастаться таким количеством избитых солдат, да ещё и за такое короткое время.
Я поперхнулся минералкой — Лада, конечно же, и здесь не могла не блеснуть.
— Бог с ней, вашей магессой, — продолжил герцог. — У нас и без неё есть что обсудить. Например, сестёр Ренских — вам известно, где они сейчас находятся?
Кто бы сомневался, что эта тема обязательно всплывёт.
— Простите, ваше высочество, но я не могу это обсуждать, — извинился я. — Для них такое обсуждение может иметь последствия, так что мне лучше молчать.
— Да, мне говорили, что там всё очень сложно, — задумчиво сказал Оттон, поигрывая бокалом. — Какие-то неизвестные нам, простым смертным, договорённости.
— Мне эти договорённости тоже неизвестны, ваше высочество.
Он просто кивнул в ответ.
— А кстати, вы ведь тоже Арди, барон, — вдруг вспомнил он. — И кем они вам приходятся?
— Ольга Ренская — моя родная бабка. Её мать Орианна Арди — моя прабабка, — приходится Бернару Арди тётей. А моя мать взяла фамилию своей бабки, когда вышла из рода Ренских.
— Вот как? — удивился он. — Мне этого почему-то не докладывали.
— Полагаю, у ваших людей не так много возможностей для получения информации из княжества, — пожал плечами я.
— Полагаю, это довольно слабое оправдание, — хмурясь, сказал он. Кажется, кого-то вскоре ждёт неприятный разговор. — Ваше столь близкое родство — это очень важный момент, который многое делает понятным. Впрочем, вряд ли вам интересно обсуждать промахи моих подчинённых. Вернёмся к Ренским. Скажите, барон — насколько вы можете на них влиять?
— Ни насколько, — с удивлением посмотрел на него я. — Все решения они принимают без меня, и моими советами не интересуются. И вообще, полк Ренских, который прибыл с моей дружиной, командованию дружины подчиняется чисто формально.
— Даже так, — задумчиво покивал Оттон. Он с рассеянным видом цедил свой бренди, но я ощущал, что он усиленно о чём-то размышляет. — Ну хорошо, и как же вы видите себе роль ваших родственниц?
— Они не могут заниматься защитой Трира, — уверенно сказал я. — Это будет вмешательством во внутренние дела империи, и они этого делать не вправе. С другой стороны, они имеют полное право защищать своих близких родственников. Главный вопрос здесь таков: где именно заканчивается защита родственников и начинается защита Трира? Ответ на этот вопрос мне неизвестен.
— Браво, барон! — одобрительно сказал герцог. — Это в точности мои мысли. И этот вопрос, на который мы с вами не знаем ответа, делает исход этой войны крайне неопределённым.
— А мы вообще с вами воюем, ваше высочество?
— Прекрасный вопрос! — засмеялся он. — Мне это тоже интересно, знаете ли.
— Так зачем вам Трир?
— Он мне совершенно ни к чему, барон, — пожал плечами Оттон. — Но на меня давят, сильно давят. Так что я, наверное, всё-таки повоевал бы, даже несмотря на вашу дружину, хотя она может доставить немало проблем. Однако ваши родственницы сильно меняют дело. Мне не хочется класть половину армии ради города, который мне совершенно не нужен, так что я, как видите, предпочёл просто поговорить.
— И я вам за это признателен, ваше высочество, — кивнул я. — Мне тоже совсем не хочется воевать с вами за город, который мне совершенно безразличен.
— Тогда зачем вы за это взялись? — в эмоциях у него ощущалось искреннее любопытство.
— Меня нанял архиепископ Трира. Разумеется, в нормальной ситуации я бы отказался, но архиепископ Бопре потребовал службы от Бернара Арди, который является его вассалом. Он поручил Бернару оборону города, а сам уехал в крепость Эренбрайтштайн и увёл туда все войска. То есть Бернар остался оборонять Трир в одиночестве. Наше семейство в долгу у трирских Арди, и мы не могли бросить их в беде.
— То есть Бопре вас просто заставил, — герцог уже откровенно веселился. — А давайте-ка я добавлю несколько деталей в эту историю, чтобы и вам стало весело. Знаете, кто больше всех настаивал на атаке Трира? Жерар Бопре — да, да, тот самый архиепископ Трира. И его активно поддерживал в этом кардинал Скорцезе, который, заметим, является его непримиримым политическим противником. Вам уже смешно?
Лицо у меня вытянулось, отчего герцог развеселился ещё больше.
— Но зачем архиепископу Трира разорять свой собственный город, да ещё и платить за это? — только и смог спросить я.
— Меня этот вопрос тоже занимал, но я всё-таки выяснил, в чём там дело, — он закончил веселиться и стал серьёзным. — А дело в том, что архиепископ и не обязан защищать Трир. Когда-то давно Триру было даровано право не платить сюзерену за защиту. Вместо этого они вычитают эти
